Гобелен - Плейн Белва - Страница 22

Моего отца, портового грузчика, убило в доке упаковочной клетью. Поэтому мне пришлось уйти из школы после восьмого класса и пойти работать. У меня был троюродный брат, владелец бара. Он был уже пожилым человеком и не имел сыновей, я пошел работать к нему. Он обещал оставить мне бар, когда умрет, и сдержал свое слово. Я владел им до введения «сухого закона».

Донал смотрел прямо перед собой с серьезным выражением лица. И Мэг подумала, что другие мужчины, разве что кроме кузена Поля, выглядят мальчишками по сравнению с ним.

– В этом бизнесе встречаешься с множеством разных людей, и я установил полезные связи. Я встретил молодого священника из Ирландии, который проявил ко мне интерес. Он был очень образованный человек, любил музыку. Он повел меня на концерт. Я и не знал, что есть такие места. Карнеги-Холл был на расстоянии световых лет от Одиннадцатой Авеню. Что я пережил в тот вечер! Я до сих пор помню программу концерта: Рихард Штраус, «Ein Heldenleben», «Жизнь героя». Священника звали отец Муни. Он давно уже в Ирландии, но мы все еще переписываемся. Он научил меня читать. Я имею в виду действительно читать. Историю и английскую литературу. Клянусь, я больше узнал от него, чем если бы продолжал ходить в школу. Мне надо было многое узнать: грамматику, произношение и правила поведения за столом.

От вытащил их соединенные руки из кармана и стоял не двигаясь.

– Я никогда не рассказывал это никому. Из-за гордости, наверное. – Он рассмеялся: – Или просто никому не было интересно. А от природы я скрытен. Но хватит обо мне. Что ты изучаешь?

– История и правительство.

– Правительство! Думаешь, что профессор в каком-нибудь чистеньком кампусе или в городе, как этот, может знать, что это такое? Или книги могут рассказать тебе о его продажности?

– Я читала книгу Линкольна Стеффенса «Стыд городов»…

– Хорошо, я тоже читал ее. Позволь мне сказать тебе, что все стоят с протянутой рукой, все – и судьи, и полицейские. Обе партии. Я даю деньги на кампании и республиканцам, и демократам, без разницы. Они все приходят ко мне, когда им не хватает денег. Я плачу полицейским, чтобы они охраняли мои грузовики и их не грабили между судном и складом. Я плачу судьям… Это пугает тебя? Не надо бояться. Так устроен мир. Всегда было так.

Она была загипнотизирована.

– Сейчас я доскажу остальное. Я мягкосердечный человек. Я раздаю деньги, практически не считая их. Я делаю деньги и отдаю их. Меня знает Армия Спасения, можешь спросить их. И клуб мальчиков, где заботятся о том, чтобы ребятам было куда пойти и они не слонялись по улицам. И приюты, и Красный Крест во время войны. Можешь спросить их обо мне. Я не мог служить из-за плоскостопия. Бред! Плоскостопие! Я могу пройти больше любого. И ночлежки: я содержу кухни с горячим супом на Бовари, где ночуют бедные пьяницы. Трезвенники в своем лицемерии обвиняют в пьянстве спиртное, а должны бы винить бедность. Иногда спиртное является единственным утешением для человека. Я надеюсь, что ты не считаешь, Мэг, будто я хвастаюсь. Просто мне хочется, чтобы ты все знала обо мне, хорошее и плохое. Пошли пройдемся. Слишком холодно стоять.

Они шли среди деревьев. Кролик пробежал через тропинку у их ног, на мгновенье остановился посмотреть на них черными немигающими глазами, потом прыгнул и исчез среди сухих листьев. Наверху послышалось карканье.

Донал посмотрел вверх:

– Кто это? Вороны?

– Нет, вороны.

– Я ничего не знаю о деревне. Тебе придется учить меня.

Она не знала, что сказать. Снова они остановились.

– У нас много времени, чтобы ты научила меня.

В самый первый момент значение его слов показалось ей ясным… она так страстно надеялась, а здесь… и все-таки, было ли глупо с ее стороны надеяться? Мог ли он подразумевать именно то, что ей кажется? Ведь он так отличается от нее… Зачем ему она? Ему бы лучше подошла женщина, похожая на Ли, умная и уверенная в себе…

– Правда? – спросил он.

Донал положил руки ей на плечи, повернув к себе, но она не решилась поднять на него смущенных, растерянных глаз, боясь, что он ее неправильно поймет. Подняв ее подбородок, он заставил ее посмотреть на себя.

– Ты знаешь, что я схожу по тебе с ума, Мэг. Ты ведь знаешь это.

Ей удалось только прошептать:

– Я… не знала.

– Но я знал. Я только ждал, когда смогу сказать тебе это, будучи уверенным, что и ты чувствуешь ко мне то же.

Он взял ее голову руками. Она увидела его лицо совсем близко от себя. Его глаза были закрыты, черные загнутые ресницы трепетали на нежных белых веках. Он поцеловал ее: ее губы раскрылись навстречу его губам, а руки, знающие, что им делать, обвили его шею, притягивая его к себе так же сильно, как его руки прижимали ее к нему. Так они стояли в чаще на ветру, тесно прижавшись друг к другу.

Ее охватил жар, поднимающийся и поднимающийся откуда-то изнутри, и ей хотелось, чтобы это восхитительно чувство никогда не кончалось. Кружилась голова, как от шампанского, которое она пила раз или два в своей жизни. Было невыносимо стоять так минуту за минутой, растворяясь друг в друге.

Они оторвались друг от друга и встретились взглядами.

– Ну, Мэг, думала ли ты когда-нибудь, мечтая о суженом, что это будет так чудесно?

– Нет, – ответила она, удивляясь, что он словно читает ее мысли.

Он усмехнулся:

– О, ты прелесть! Я всегда мечтал именно о такой девушке. Но никогда не встречал такую, как ты. Да и где? Но во мне было что-то, что жаждало благородных девушек, теплых и невинных, хороших и любящих. Может быть, это пришло от чтения великих книг, которые мне давал отец Муни, не знаю.

Донал засмеялся:

– В тот день, когда мы привезли твоего дядю домой, я вошел в комнату и, увидев тебя, такую высокую и спокойную, с твоим ясным милым лицом, узнал тебя, Мэг. Я узнал тебя. И я понимал, что надо действовать медленно, чтобы не испугать тебя. Я ведь не испугал тебя, Мэг, правда?

Она слегка прикоснулась пальцами к его лицу, погладив морщины у него на лбу, мелкие морщинки в углах его красивых глаз и впадины щек.

Он поймал ее пальцы и поцеловал их.

– Пошли отсюда. Место слишком пустынное. Я не могу быть с тобой в пустынных местах, пока мы не женаты.

Они пошли к машине. Он не просил меня, подумала она. Он просто сказал мне: «Пока мы не женаты». Он быстро идет к цели.

Поднялся ветер, трепя и сгибая деревья. Одинокие дома и фермы замерли перед бурей. Они проезжали по неприветливой местности. Мэг сидела в теплом маленьком мирке, ничего общего не имевшем с опасным миром снаружи. И с легким трепетом восторга она посмотрела на Донала, думая: «О, теперь я принадлежу ему! Тот же я человек, каким была вчера? Час назад?»

Он почувствовал ее взгляд.

– Что? Ты ничего не говоришь… но это моя вина. Я не дал тебе возможность, да?

– Я думаю. Я не знаю, что думать. Все как во сне.

– Это не сон, все хорошо. Ты чего-то боишься, Мэг? Из-за того, кто я? Чем я занимаюсь?

– Это не имеет значения.

Как он сказал, настоящие преступники те, кто сдает комнаты в грязных небезопасных домах, кто не платит рабочим на убогих фабриках. Мэг не могла вырасти рядом с Дэном и Хенни и не узнать многого! К тому же она изучала историю в колледже, и ее не могла ужасать простая контрабанда виски.

– Ты так прекрасна, Мэг, – сказал он. – Жаль, что ты так не считаешь.

– Почему ты так говоришь?

– Ли рассказала мне. Не сердись на нее. Она твой настоящий друг. Достань зеркало и посмотри.

– Сейчас?

– Да, сейчас.

Она увидела необыкновенно большие глаза, их серая глубина отсвечивала лиловым. Полный и влажный рот. Это было незнакомое лицо. Неужели оно могло так измениться за один день?

– Маргарита, – произнес Донал. – Тебе подходит. Имя леди.

– Это пуританское имя. Так звали бабушку моей матери, и я терпеть не могу это имя.

– Тогда я никогда не буду звать тебя Маргаритой. Я сделаю все, чтобы угодить тебе. – Он накрыл рукой ее руку. – Я ведь очень мягкосердечный человек, Мэг.