Малёк. Безумие продолжается - ван де Рюит Джон - Страница 41

Потом мы с папой спустились в комнату ужасов, где была воспроизведена сцена убийства из истории о Джеке-потрошителе. Чуть дальше огромная толпа японских тури­стов болтала на своем языке и делала снимки. Мы протол­кнулись сквозь их сборище (папа при этом повторял «саки-саки», здороваясь с ними). В дальнем углу «галереи убийц» еще одна толпа японских фотографов щелкала вспышками. Подобравшись поближе, мы с папой замерли как вкопан­ные. Большая вывеска гласила «ДОКТОР КРИППЕН». Под вывеской стояла скамейка. А на ней сидела Вомбат. Она крепко спала, раскрыв рот и вывалив желтый язык. Японцы показывали на нее пальцем и кричали: «Киппен! Киппен!», щелкая своими навороченными камерами. Тут папа достал свой фотоаппарат и тоже сделал снимок! Подошла вторая группа туристов и начала снимать Вомбата. Я сказал папе, что теперь половина Японии будет считать Вомбата свире­пым серийным убийцей. Папа пожал плечами и ответил: «Ну, кто я такой, чтобы спорить с половиной Японии?»

11.00. Проведя все утро в роли маньяка доктора Криппе-на, Вомбат взглянула на пасмурное небо и объявила, что солнце перевалило за мачту[40], а значит, пора выпить. Миль­тоны завалились в местный паб. Папа был просто в восторге от этого места и все время повторял:

— Говорите что угодно об этих британцах, но когда дело доходит до пабов... — Он огляделся и тихо присвистнул — паб явно произвел на него впечатление. Вомбат протянула ему двадцать фунтов и велела заказать напитки. Папа огля­делся, чтобы проверить, не видел ли кто, как он берет деньги у своей тещи, а потом побежал к бару. Мы нашли столик и отобедали мясными пирожками и жареной картошкой с подливой. Папа выпил три пинты «Гиннесса» и оконча­тельно потерял человеческий облик. Он стал во всем винить ирландцев, мол, пиво у них заряженное. Обед обошелся нам в шестьдесят восемь фунтов. Мама с папой лишились дара речи. А вот Вомбат не слишком удивилась большому счету, хотя, надо признать, до этого она выпила пять джин-тоников и не раз запевала грустные старые военные песни, как только в разговоре образовывалась пауза.

Воскресенье, 7 июля

ОКСФОРД-СТРИТ

Мама с папой заявили, что у них сбились биологические ча­сы, и послали меня в пакистанскую лавку на углу, чтобы я купил хлеба, сыра и соленых огурчиков. А потом сказали, что целый день будут смотреть телевизор в кровати. Вомбат завопила: «Кто устал от Лондона — устал от жизни!» А по­том повернулась ко мне и сказала: «Пойдемте, юноша, нас ждет Оксфорд-стрит».

Вомбат просто прекрасно ориентируется в Лондоне. А еще не стесняется наорать на кого, если надо. Мы сели в туристический двухпалубный автобус ярко-красного цвета и устроились на открытой крыше. Бабуля показала мне столько достопримечательностей и интересных историче­ских зданий, что я уж начал думать — может, она вовсе не ненормальная? Но потом она указала на здание банка «Барклайз» и заявила, что это Букингемский дворец.

Мы сошли с автобуса и зашагали по Оксфорд-стрит. Сколько там было магазинов с компакт-дисками! Похоже, кассеты скоро уйдут в прошлое. Мы зашли в модную ко­фейню под названием «Кружево и сироп» на бранч (это нечто среднее между завтраком и обедом). Вомбат заказала чайник чая и яичные сэндвичи. Я взял груду пышек, шоко­ладный коктейль и так объелся, что жить расхотелось. После бранча Вомбат вручила мне двадцать фунтов и сказала, что пошла покупать туфли. Договорились встретиться в «Кру­жеве и сиропе» через полчаса.

Я подумал, что двадцатки вполне хватит на пару дисков. Нашел маленький магазинчик в подвале, где можно было бесплатно послушать музыку в наушниках, и в конце концов купил диск U2 «Дерево Джошуа» и сборник лучших хитов Боба Дилана.

Я решил, что Элтон Джон, Фил Коллинз, Erasure, «Флит­вуд Мэк» и Лайонел Ричи — слишком сопливая музыка. Ду­мал было поразить всех в школе, купив диск «Металлики» или «Айрон Мэйден», но металл я терпеть не могу.

Вернувшись в «Кружево и сироп», никаких признаков Вомбата я там не обнаружил. В час дня до меня дошло, что она не придет. Я вдруг испугался. Как-никак, я в центре Лондона, где совершенно не ориентируюсь, вокруг сотни людей и все говорят на разных языках. Я походил по Оксфорд-стрит, заглядывая во все магазины в поисках ба­були. Но та как в воду канула. Сворачивать на другие улицы я побоялся, потому что знал, что никогда потом не выбе­русь обратно на Оксфорд-стрит. Сделав несколько глубоких вдохов, сосчитал мелочь в кармане. Три фунта пятьдесят пенсов!

Попытался вернуться к тому месту, где мы с Вомбатом сошли с автобуса. Но по пути я заметил, что мне попада­ются дома, которых я точно раньше не видел, поэтому я развернулся и пошел в противоположном направлении. Вокруг гудели лондонские пробки, мелькали витрины мага­зинов и незнакомые лица. Я словно шагал в ногу с армией муравьев. (Вот только другие муравьи знали, куда идут.) Я снова остановился оглядеться. Тут ко мне подошла свет­ловолосая женщина примерно того же возраста, что и моя мама, и спросила: «Все в порядке, сынок?» Видимо, у ме­ня на лице была написана паника, потому что она обняла меня за плечи и спросила: «Ты куда идешь?» Кажется, я не ответил, потому что она говорила с сильным акцентом кок­ни и я просто заслушался. Наконец, я сказал ей, что живу в отеле «Кенсингтон Палас». Она ответила: «О Боже». Я добавил, что родом из ЮАР. «О-о-о Господи», — ахну­ла она. Но окончательно ее прикончило мое сообщение о том, что собственнная бабка меня бросила. Печально по­качав головой, она сказала:

— Что ж, крошка, стой здесь, пока не придет большой красный автобус, а потом садись в него и не слезай, пока не доедешь до Южного Кенсингтона. — Я повторил «Южный Кенсингтон», как идиот. — От остановки пойдешь дальше по улице и увидишь свой отель.

Поблагодарив даму за помощь, я встал в хвост очереди, состоявшей из вомбатов, которые поджидали двухпалубный автобус.

Купив билет, я залез на верхнюю палубу. Светило солн­це, мимо проносился Лондон. Я открыл свой уокмен и по­ставил «Дерево Джошуа». Мне больше не было страшно. Теперь я чувствовал себя настоящим путешественником в окружении незнакомых людей в одном из величайших горо­дов мира. С одной стороны простирался живописнейший зеленый парк, с другой высились дома, которым было более трехсот лет. Притаптывая левой ногой в такт басам, я кивал вслед за надрывающимися гитарами.

Мне хочется бежатъ, хочется спрятаться,

Хочется сломать стены, что держат меня взаперти.

Хочется протянуть руку и коснуться пламени

Там, где у улиц нет имен.

Когда я наконец вернулся в гостиницу живым и здоровым, то обнаружил, что предки устроили мощный кутеж. Мама с папой (которые утверждали, что страшно переволновались) лежали в кровати в окружении еды и пары пустых винных бутылок. Вомбат уже давно вернулась, купив десять пар ту­фель и три бабы на чайник. Все туфли белого цвета и выгля­дят, как позорные тенниски. Вомбат отказалась извиняться за то, что бросила меня посреди Лондона, и заявила, что приехала сюда не для того, чтобы быть чьей-то нянькой. Я ответил, что уже не маленький, громко топая, вышел из родительской спальни и хлопнул дверью, чуть не опрокинув официанта-филиппинца, который принес еще вина.

Вернулся в свой крошечный номер и стал смотреть ново­сти Би-би-си.

Кажется, Вомбат права насчет Джона Мейджора. Есть в нем что-то подозрительное.

Понедельник, 8 июля

БУКИНГЕМСКИЙ ДВОРЕЦ И ЛОНДОНСКИЕ ПАРКИ

День для Мильтонов снова начался рано. Третье утро под­ряд официант-филиппинец принес мне йогурт с орехами вместо омлета с сыром и грибами, который я заказывал. Вомбат отчитала его, сказав, что он позорит Англию, и ве­лела бедняге прийти в чувство и вести себя поприличнее. Официант улыбнулся, кивнул и унес наш апельсиновый сок. Мама с Вомбатом сделали вывод, что Англия катится в тартарары.

Сегодня весь день гуляли. Прошли весь огромный Гайд-парк, потом Сент-Джеймс-парк и Грин-парк и, наконец, оказались у Букингемского дворца. Вомбат жутко перевоз­будилась и показала нам спальню королевы. Вскоре нас окружила небольшая группа туристов, которые начали слу­шать, как Вомбат рассказывает про дворец и про то, что де­лает королева в этот самый момент. К сожалению, потом она показала на окошко рядом с окном королевы и сказала, что там живет она. Туристы рассмеялись и поспешно рети­ровались, хотя один японец сфотографировал Вомбата и поклонился ей. Та в ответ смерила его злобным взглядом и прошипела: «Вали отсюда, мерзкий коротышка».