Побратимы Гора (ЛП) - Норман Джон - Страница 36

- На ноги! - приказал я.

Девушка встала, и я потащил за привязь это выбранное мной холёное, соблазнительное животное из стада. Она торопливо семенила следом, стараясь, чтобы поводок не успевал натягиваться, поскольку, хотя такая привязи и не затягивается на шее, на всё же натягиваясь, доставляет чувствительную боль.

- Она симпатична, но это не лучший выбор, - предупредил первый паренёк.

- Почему же? – удивился я.

- Да она холодна, как кусок льда, - засмеялся он.

- Я видел её дважды в деревне, - припомнил я, - первый раз при входе вашего клана в стойбище, и затем, ещё раз днём позже. Она показалась мне интересной.

- Мы посылаем часть из них, работать в стойбище, - объяснил первый пастух, -если есть потребность в них, или если надо доставить женщинам собранные коренья и ягоды. Ну, или для других работ, вроде скручивания травы для трута или сбора хвороста и навоза кайилиаука для кизяков. Кто-то же должен поставлять подобные вещи в стойбище.

- Конечно, иногда кое-кого направляют мужчинам, для развлечений с девками, -усмехнулся я.

- Бывает, мы пригоняем караван из пяти или шести девок в стойбище для подобных целей, - подтвердил первый мальчишка.

- А эта шлюха, - указал я на девушку на моей привязи, - часто занимает место в таком караване?

- Нет, - рассмеялся один из пастухов.

- Кому она нужна, она же - кусок льда, - добавил первый мальчик.

- Выбери другую, - предложил второй.

- Сколько времени я могу держать её у себя?

- До заката она должна быть помещена вместе с другими, - предупредил мальчик.

Я взглянул на тонкие щиколотки моей подопечной, и подумал, что они будут хорошо выглядеть заключённые в кожаный ремень для стреноживания, с узлом на внешней стороне левой лодыжки, который она не сможет развязать своими стянутыми за спиной руками. Точно такие же ремни используются и для двух передних лап кайилы.

- Благодарю, вас, парни! – сказал я улыбнувшись. - Вы мне здорово помогли!

Я повёл выбранную девушку от стада к месту, которое я выбрал заранее, в тени нескольких деревьев, около небольшого ручья. Один раз я оглянулся, и обменялся краснокожими мальчишками взмахами рук. Я заметил, некоторые из женщин в стаде, выглядели довольно радостными от того, что блондинка была уведена на моей привязи. Похоже, что она была высокомерной, тщеславной девкой, не слишком нравящейся своим товаркам. Притом, что я знал о ней, это не удивительно.

- Вот здесь мы и остановимся, - сказал я, остановившись среди деревьев, и

привязывая верёвку к ветке. Я осмотрелся вокруг.

Мой парфлеш, с небольшим количеством еды, висел на суку, там, где я его оставил ранее, когда подбирал уютное местечко. Тут же, лежала большая, скатанная в рулон шкура. Именно эту шкуру, я развернул и тщательно расправил на траве. Маленький кожаный лоскут, в который был завёрнут хлыст, я бросил рядом.

- Это кожа, - пояснил я, указывая на ту, что поменьше, - размером с циновку подчинения принятую в Тахари.

Я посмотрел на девушку.

- Ты можешь опуститься на колени, - разрешил я.

Она встала на колени, при этом витки привязи на её шее смотрелись весьма изящно, будучи слегка натянутыми верёвкой закреплённой к дереву.

- Я знаю, что Ты говоришь по-гореански, - заметил я.

Это было хорошо для меня, поскольку общаться не наречие Кайила, пока ещё было сложно. Она не отвечала.

- Расставь колени, - велел я. – Шире!

Она сделала, как было приказано.

Я пристально осмотрел её. Здесь, до заката, она была моей.

- В стаде, Ты попыталась скрыться от меня.

Она сердито отвела взгляд.

- Ты кажешься слишком молчаливой, - заметил я. - Возможно, тебе язык отрезали, или разделили на две половины за дерзость.

Я подошёл к ней и, схватив её за волосы, задрал ей голову.

- Открой рот, - приказал я, и она сразу подчинилась. - Нет, дело не в этом.

Она что-то сердито промычала.

- По крайней мере, Ты способны издавать звуки, - отметил я.

Она нервно дёрнула головой.

Я обошёл вокруг рабыни, оглядывая её тело, сказал:

- Твои изящные формы наводят меня на мысль, чтобы Ты не должна быть куском льда. Они предполагают, что Ты способна реагировать на ласку, как гормонально нормально развитая женщина. Я вижу, что Ты не была заклеймена.

Я присел перед ней и коснулся её шеи сбоку под ухом, но она рассерженно отдёрнулась. Этот телодвижение вызвало у меня недовольство, ибо рабыня должна приветствовать прикосновение мужчины, а в действительности даже умолять об этом.

Рассердившись, я потянул хлыст из-за своего пояса. Заметив моё движение, и поняв его смысл, девушка задрожала от ужаса. Она быстро замотала головой, издала тонкий, возражающий и просящий писк. Она приподняла и повернула голову так, чтобы сторона её шеи смотрела на меня, чтобы я мог трогать, если мне того хочется.

- Ах, да, ну конечно. Ты же стадная девка. Ты не можете использовать человеческую речь без разрешения, - наконец-то дошло до меня.

По ошибке, я решил, что запрет на человеческую речь, наложенный на стадных женщин, прекращает действовать, когда, как в данном случае, её увели из стада. Теперь я понял, что это не так. Это имело смысл, конечно же, например, никто не ожидает человеческой речи от самки кайилы, даже если она не находится в табуне. Теперь, у меня было намного более ясное понятие эффективности дисциплины, в которой краснокожие рабовладельцы содержали своих бледнолицых красоток.

Она энергично закивала своей головой.

- Интересно, стоит ли давать тебе разрешение говорить по-человечески, -размышлял я. - Возможно, будет лучше накормить, и использовать тебя как простое соблазнительное животное, и не трудиться усложнять наши отношения твоей человеческой речью.

Она испустила жалобный стон.

- Похоже, тебе давненько не разрешали разговаривать, не так ли? – поинтересовался я.

Она кивнула.

- Ты хочешь получить разрешение говорить?

Она кивнула с надеждой и тревогой.

- Ты просишь об этом?

Она так отчаянно закивала.

- Очень хорошо. Ты можешь говорить – разрешил я.

Обычно я разрешал моим рабыням говорить. Однако, бывали случаи, когда я приказывал, чтобы они служили мне безмолвно, как всего лишь восхитительные животные. Только двум своим рабыням я никогда не разрешал говорить в моем присутствии, и то вскоре я избавился от обеих.

- Как же хорошо, быть в состоянии говорить! – воскликнула она.

- Ты можешь поблагодарить меня за это, - сообщил я ей.

- А если я не хочу делать этого, - дерзко спросила она.

- Легко полученное тобой разрешение, может так же легко быть отобрано.

- Спасибо, - тут же сказала она.

Мне понравилось вырвать это небольшое количество любезности, этот символ примирения, от этой женщины.

- Спасибо - что? - уточнил я.

- Но Вы - раб! - воскликнула она. - Вы носите ошейник!

- Спасибо - что? – повторил я свой вопрос.

Она молчала.

- А знакома ли Ты с хлыстом? – поинтересовался я, кладя рука на украшенную бисером рукоятку.

- Спасибо, Господин, - быстро исправилась рабыня. - Да, Господин!

- Похоже, что Ты уже испытала его на себе, - предположил я.

- Да, Господин.

- Ты знаешь, зачем я тебя сюда привёл?

- Вы собираетесь использовать моё тело, один или более раз. Потом Вы возвратите меня в стадо. Я готова. Вы можете сделать это.

Я с усмешкой посмотрел на неё.

- Я не хочу быть выпорота хлыстом, - объяснила она.

- Почему же только что, Ты пыталась уклониться от моего прикосновения?

- Я сочла его раздражающим и неприятным.

Я осмотрел её тело, поскольку сказав это, она напряглась, и отпрянула. Это совершенно отличалось от нормальной реакции тела рабыни, которое кажется столь теплым и мягким, столь чувственным и наполненным жизненной энергией, столь отзывчивым к прикосновениям, ласкам и объятиям. Я заметил, что её тело было окаменевшим телом несчастной женщины.