Противостояние. Книга первая (СИ) - "Сан Тери" - Страница 62

– Мне следовало рассказать раньше.

«А чего не рассказал?» – чуть было не съязвил Рем, но Мишель вовремя прикусил язык и не отдёрнул ладони, выдав растерянное:

– Наверное… Но раз не рассказал, значит, были причины.

Алиссин оценил. Посмотрел бесконечно любящим взором, не оставляя сомнений в том, что это не так. Я и не сомневался.

«Какая, к демонам, герцогиня? Здесь нет места ни для кого, кроме меня…»

«Проклятые боги, я совершенно безнадёжен». Болею им и не знаю, существует ли лекарство от этой болезни, потому что я совершенно не желаю выздоравливать».

ЛЮБЛЮ...

До боли.

<center>***</center>

Как выразить десять триллионов признаний, светящихся на небосклоне глаз любимого человека?

Когда мы с Лорией смотрим друг на друга, две вселенные обмениваются звёздами, и на фоне этого огромного всё остальное кажется таким незначительным.

– Причины были, но больше их нет, – слабая улыбка, полная скрытой вины и еле заметного облегчения, – Как поступишь?

«Начну искать другую работу...» – я промолчал.

– Алиссин, я не готов реагировать. Это всё... слишком неожиданно.

– Могу представить.

Нервный смешок со стороны Лории характерно обрисовал ситуацию. Вот только не отражал и десятой доли происходящего. Предоставь я информацию храму, мы смогли бы здорово прижать инквизицию. Через Рейвентри реально выйти на многих других. Стоило потянуть за ниточку, и могла нападать о-го-го, какая добыча. Использовать маршала в своих целях – заманчивая перспектива. Он в полной моей власти. У Алиссина Лории могло не быть доступа, но у Андре Рейвентри…

Нет, я нисколько не сомневался, что он из числа посвящённых. От открывающихся возможностей пальцы дрогнули. Алиссин заволновался, справедливо подозревая, что для нежной психики Биара правда оказалась слишком большим потрясением.

Глупец. Меня лихорадило от мысли, что я нежданно-негаданно приблизился к теням прошлого. Достаточно протянуть руку. Будь на моём месте Наргис или Анжей, они бы ни секунды не сомневались. Лория стоял на моём пути – ключ, открывающий заветные двери.

Много лет я жил в темнице безумия, отравленный ненавистью, бессильный утолить жажду мести. Мучился кошмарами. Не мог забыть и не собирался прощать. Призраки не верят в высшую справедливость и ничего не оставляют на волю случая, платят по счетам сами, в равной мере – и за доброе, и за худое.

Лишь когда пальцы мои обагрятся кровью выродка – я верил – обрету покой…

Покой – заманчивое слово. Я жаждал напиться крови своего врага, причинить боль, заставить страдать невыносимо. О… этот момент свершения акта мести. Я представлял его, знал, он покажется мне сладкой амброзией, а крики подонка усладят слух.

Можно ли представить себе апофеоз ненависти? Концентрацию такой черноты, когда мука врага воспринимается экстазом? А я мог. Я грезил об этом ночами. Мысленно убивал своего врага, снова и снова представлял всевозможные способы его казни, изобретал новые. Мог ли я отступить? Если бы Наргис увидел меня в тот момент, он бы плюнул мне в лицо.

Я смотрел на встревоженное лицо инквизитора, а перед глазами в единый миг проносилось тысячи картин, воспоминаний. Раньше, мне казалось, что я готов на всё. Не будет силы, способной меня остановить, когда наступит срок исполнить клятву. Но верно говорят: хочешь насмешить богов – расскажи им о своих планах. Как оказалось, в этом мире для меня существует то, через что невозможно переступить. Я не собирался отказываться от возмездия, но не такой ценой.

«Это не он, я в его власти, и о силе этих уз мой сумеречный рыцарь понятия не имеет»

Люблю – не просто слово. Знание. Безусловный рефлекс, древний инстинкт, идущий из глубины сердца. Отдать добровольно собственную плоть и кровь души? Мне легче себя убить.

Я трепетно коснулся загорелой скулы, маскируя грусть нежностью на кончиках пальцев. Иногда самое простое решение бывает правильным.

– Тогда давай представим, что этой встречи не было. Я в состоянии уважать твои причины, тем более, для нас обоих так будет проще.

– Проще... вот как… неужели тебя всё устроит?

Алиссин недоверчиво сощурился. Напряжение в голосе. Интересно, какого ответа он ждёт? Он сам-то понимает, что спросил? Нет, милый, Биара ничего не устроит.

Оказаться прихотью – невыносимо. Но кому нужны честные ответы? Искренность – сестра глупости и соседка эгоизма. Разочарование в людях открывает глаза и замутняет цинизмом стёкла души. Человеческой природе свойственно потреблять, ничего не отдавая взамен, заботясь о собственном удобстве.

А если бы Мишель не был Ремом и не пожелал приносить себя в жертву чужим амбициям? Какой бы ответ устроил лично тебя, Алиссин?

Давай будем вместе жить долго и счастливо и умрём в один день?

Смешно.

========== Тайна Лории (продолжение) ==========

Тикали часы. Изящные танцовщицы продолжали кружиться в обнимку с кавалерами в такт движениям ходиков. Кухарка за окном распекала молочника за опоздание, грозя пожаловаться его светлости. Обнаглевшие мухи, перестав жужжать, любились на позолоченном канделябре, украшающем каминную полку. Может, стоит последовать их примеру?

– Десять минут назад меня всё устраивало. Что изменилось сейчас? Ты не лезешь в мою жизнь, я не лезу в твою. Мне кажется, это один из наиболее ценных аспектов… в наших отношениях.

Грубый ход, лобовая атака. Надеюсь, сарказм в моём голосе не сильно заметен. Я отдаю отчёт смыслу этих слов, но у нас не может быть по-другому. Именно поэтому я представился эсметом – чтобы не оставить Лории ни одного шанса исправить неисправимое.

– По-твоему такие отношения правильны?

«Он издевается?»

Изумление прорывается на поверхность, сбрасывая тщательно наигранное простодушие. Ощущаю себя озлобленным волчонком, и боюсь, что он увидит одну из личин, которые я не хотел бы ему показывать. Чего он добивается? Вариантов, как рыб в море, а напротив акула-Алиссин, и я – беспечный рыбак, а может глупая рыбка, запутавшаяся в чужих сетях… Когда он смотрит на меня, я собственное имя забываю.

– Ты сам в это веришь? Скажи, чего ты хочешь?

Второй вопрос похож на камень, падающий в глубинную муть. Иногда мне кажется, что Лорию невозможно обмануть. Взгляд как у хирурга с ланцетом – вспарывает самые потаённые уголки души, впивается и держит собой, и я не в состоянии отвести взор в противостоянии, которого не существует, потому что мы, как счастливые мухи на канделябре, любимся глазами, игнорируя расстояние и законы физических возможностей.

Чего я хочу? Осколки собственных мыслей ранят. Кажется, что со всех сторон звучит гулкий смех, а я – сломанный, жалкий паяц на дне бездонной бочки пустоты – протягиваю руки к лучику света и танцую с ним. Тонкая дрожащая ниточка прорезает темноту, а для меня в ней сосредоточены жизнь и смерть, иногда кажется, что если она погаснет, не останется ничего.