Противостояние. Книга первая (СИ) - "Сан Тери" - Страница 50

- Ты странный, очень странный. Что с тобой не так?

Не так? Я птичка, распевающая на жёрдочке для тебя, Алиссин. Только ты совершенно не слышишь моих песенок.

- Моё "не так" сохранило тебе жизнь, так что придержи язык, - сообщаю я, убирая меч. - Если ты считаешь, что я совершил ошибку, не переживай - в следующий раз я непременно её исправлю.

Отхожу, поворачиваясь к инквизитору спиной. Он не ударит. Знаю, Лория не ударит в спину. Выглядываю наружу, впуская порыв ветра, запах моря и брызги воды. Захлопываю дверь.

Дождь по-прежнему барабанит за стенами. Никак не желает утихать. Что творится в этом мире? Самому непонятно. Хотелось бы знать, как там наши и что поделывает инквизиция. Драки не будет - обоим понятно, что мы закончили на сегодня.

Алиссин со стоном опустился на пол, держась рукой за рану. Стащил с себя одежду, пытаясь сделать перевязку, разорвал рубаху зубами.

Любуюсь им. Мишель борется с желанием помочь, у Рема помогать нет ни малейшего желания. Рана несерьезная - справится, не маленький.

- Вы, ведьмаче, заслуживаете той участи, которую обретаете, - сообщает Алиссин, словно убеждая самого себя. - Вы - убийцы, несёте в этот мир только зло и разрушение.

Я нашёл бы, что ему ответить, но не стал отвечать - лишь покосился с безучастным выражением, без всякого желания спорить. Всегда презирал узколобых, категоричных, зацикленных дураков, но вот - влюбился в одного из них.

Поднимаюсь одним движением. Лория смотрит на меня, вытаращив глаза. Ждёт ответа. Ухмыляюсь неуловимо и, раздавив дымовую шашку, швыряю на пол, эффектно исчезая в клубах дыма и оставляя Алиссина кашлять, проклиная себя, полудурка.

========== Глава 6. Пропасть лжи ==========

        Следующей ночью я снова встречаюсь с Лорией. В гостинице, в качестве Мишеля.

Он пришёл. Пришёл, несмотря на то что, обессиленный битвой и кровопотерей, едва держался на ногах. В ордене ему оказали помощь – сомневаться не приходилось – раны подлатали, но покой моему рыцарю требовался как минимум в течение недели.

Рисковать здоровьем глупо, и бахвалиться тут нечем: стоило остаться в постели, а не на свиданки со мной бегать. Очевидно, именно этим Лория и собирался заняться; просто у каждого свои представления о постели – отлёживаться он хотел здесь, со мной, совмещая приятное с полезным.

Что я ему скажу? Что я не рад? Это было бы нечестно. Я счастлив, счастлив как собака, встретившая хозяина, готовая вилять хвостом, потому что он появился. Каждый раз, когда Лория рядом, моя душа выпрыгивает, переворачиваясь вниз головой, ходит на ушах.

Сказать ему: "Уходи" или "Что ты делаешь? Ты спятил, немедленно иди отдыхай!" – означает пойти против самого себя. Видит бог, я беспокоюсь за него, но я эгоист... Так хочу быть рядом...

Счастлив, когда он со мной, просто переживаю очень. Лицемерие со стороны Рема – сожалеть о ранах, которые сам же и нанёс. Рем не сожалеет, а у Мишеля существует полное право на вопросы и треволнения. Мишель напуган, охает, выслушивая откровенную ложь, меняет повязку и кивает, соглашаясь принять любую ересь. Разумеется, Мишель верит. Верит всему.

<center>***</center>

Комната гостиницы – с балкончиком, с прохладным полумраком зелёных занавесей и обшитых деревом стен - стала для нас мирком и убежищем. Домом, в котором мы с инквизитором начинали жить и обживаться; гаванью, куда каждый раз возвращались, словно два корабля, – искать спасения от бурь и непогод.

Я не знал, когда Лория придёт ко мне, не имел об этом ни малейшего представления. Между небом и землёй, болтаясь на тонкой ниточке безызвестности.

Каждый раз, прощаясь, мысленно я уходил навсегда и, перед тем как закрыть дверь, вкладывал в свой поцелуй всё. Понимал: он может оказаться последним.

В ту, первую, ночь я не ждал возвращения Лории, не надеялся, не пытался тешить себя иллюзиями. Некоторые истории должны заканчиваться не начавшись – так правильнее. Без боли и разочарований.

После того как мы расстались, умудрившись заниматься любовью почти двое суток кряду, словно сумасшедшие, я вернулся в гостиницу на третий день... Не знаю, зачем. Ноги сами привели. Захотелось побыть немного в месте, с которым столь многое оказалось связано.

Я не ждал, не верил, не надеялся. Просто жаждал окунуться в собственные воспоминания, постоять... Но когда открыл дверь и увидел Лорию, прирос к порогу, забыв как двигаться. Замер, вплавившись пальцами в косяк.

Алиссин стоял у окна, среди развевающегося шёлка длинных занавесей, и глядел на солнце снаружи – на противоположной стороне мира, – не решаясь сделать шаг, выйти к свету, разрушить очарование памяти.

Опечаленный клинок, мучительно пытающийся вспомнить, существуют ли для него ножны; сумрачный рыцарь, не понимающий, зачем он здесь. Сны проходят с рассветом, туман рассеивается, люди закрывают за собой дверь и не смотрят назад.

Лория услышал шум, развернулся порывисто. Застывшая пауза, дуэль глазами - в несколько секунд, а затем – резко сокращающееся расстояние, четыре стремительных шага, рассекших комнату от окна до двери. Лория без слов сгрёб меня на себя, рывком прижал к груди, заставляя встать на цыпочки:

– Мишель!

Решительно вздёрнул, подхватывая под колени, не спрашивая разрешения, наплевав, как это будет воспринято. Поднял на руки, превращая в продолжение собственного тела. Исключительный симбиоз двоих, который показался настолько естественным, закономерным и логичным, что глупо представлялось разъединяться или что-то говорить.

Не знаю, означало это согласие или просто новую отсрочку неизбежного. Алиссин ничего не произнес, но мне хватило и жеста, немого признания. Предложения встречаться и быть вместе, которое он не озвучил, но собирался исполнить.

<center>***</center>

Мы создавали наши отношения вместе. Приходилось осторожничать, очень осторожничать и лгать. Можно сказать, что в жизни всё возможно объяснить, всё возможно понять, выдвинуть вперёд благородные девизы о том, что любовь выше всего, что она мудрее, обладает пониманием и великодушием, но... Это наивно.

В реальности, на самом деле, всё абсолютно, совершенно и далеко не так. Не всегда люди лгут оттого, что у них нет выбора... Иногда они обманывают не из инстинкта самосохранения, а потому что берегут своих любимых, не желая причинить им боль.

Но единственное, что неизменно: ложь всегда остаётся ложью. Когда-нибудь обман может открыться, и тогда рухнет абсолютно всё. И тогда одна маленькая ложь сумеет уничтожит огромную башню отношений, потому что нельзя отношения строить на недоверии.

После этого хочется задать вопрос: что было настоящим? Но ты понимаешь, что вера уничтожена и, возможно, настоящего не было вовсе. Только то, что ты себе придумал сам...