Пасынок судьбы - Русанов Владислав Адольфович - Страница 17

Старый слуга вздернул подбородок. Зыркнул убийственно.

– Ну так зови своего пана. Нашелся такой юнец! – бесшабашно проговорил Годимир, чем поверг Жита в легкое замешательство.

– Да пан Тишило!.. Да ты слыхал, паныч, кто такой пан Тишило герба Конская Голова? Да он такого, как ты… – задохнулся Жит.

– Так зови. Зови!

– Я не пана позову сейчас, а велю слугам тебя взашей гнать!

– Ну, попробуй.

Серые глаза Годимира скрестились с блекло-голубыми слуги. Про себя рыцарь при этом думал: «Бить начнут, главное, попробовать отнять у кого-нибудь оружие. На Олешека надежды никакой. Прогнать его, что ли, от греха? А то ведь покалечат ни за что ни про что…»

– Эй! – закричал Жит. – Ратиш, Бажен! Сюда!!!

– А ну, тихо! – перекрыл слова слуги мощный бас.

Полог шатра откинула в сторону чья-то рука и к пререкающимся подошел невысокий – на полголовы ниже Годимира – крепыш в светло-коричневом жаке со следами потертостей от кольчуги, суконных свободных штанах и остроносых сапогах со шпорами. Пышные каштановые усы свисали едва ли не до ключиц, выдавая в пане уроженца Полесья, страны дремучих лесов, полноводных рек и отважных воинов. Волосы, стриженные в кружок, так же, как и у самого Годимира, – явление вполне обычное для рыцарства по обе стороны от Оресы, – присыпала обильная седина, хоть на вид шляхтичу было немногим больше сорока.

– Что за шум? – пророкотал пан, почесывая шею.

– Пан Тишило, этот нахал… Из юнцов, видать, не по годам прытких… – зачастил сбиваясь Жит. – По усам вижу – словинец… Из хоробровских… Гнать…

– Тихо! Не тарахти! – осадил не в меру зарвавшегося слугу пан Тишило. Не торопясь, с чувством собственного превосходства, оглядел Годимира. – Ты кто таков будешь?

– Я – рыцарь Годимир герба Косой Крест из Чечевичей. Странствую во исполнение обета. Увидел твой шатер, пан Тишило, и пришел с тем, чтобы дать и тебе возможность исполнить свой обет.

Бело-красный рыцарь продолжал ожесточенно чесать шею, пытаясь забраться широкой ладонью в горловой вырез жака.

– Из Чечевичей, говоришь… Знаю, знаю… Это под Бытковым? Так ведь?

– Так.

– Значит, и вправду словинец. Не люблю словинцев.

Годимир пропустил это выпад мимо ушей. Просто стоял и ждал. Ждал, стиснув зубы, пока бело-красный рыцарь выговорится. Иногда, чтобы достичь успеха, приходится проявлять терпения куда больше, чем хочется.

– Слишком умные они, словинцы эти… В особенности южные, – продолжал пан Тишило. Повернулся к Житу. – Так ведь?

Старик истово закивал, рискуя сломать шею от излишнего усердия.

– Как ни встречу эдакого хлюста из-под Хороброва или Быткова, сразу жизни учить меня принимается. А как до дел доходит… Тьфу, и растереть. Так ведь? Что молчишь, пан Косой Крест?

– А что мне сказать? Я ж не жизни учить тебя пришел, пан Тишило. Не знаю, как в Хороброве или Лютове, а у нас в Бытковском воеводстве еще уважать старших не разучились.

– Да? А зачем же ты пришел? – Бело-красный прекратил скрестись и упер руки в бока.

– На бой тебя вызвать! – не выдержал Олешек.

– А ты кто такой? – зыркнул на него пан Тишило.

– Кто? Я – шпильман. Олешек Острый Язык из Мариенберга. Слыхал о таком, пан рыцарь?

– Не слыхал. И слышать не хочу, – отрезал полещук.

– Поздно, уже услышал! – задорно воскликнул Олешек, и Годимир почувствовал закипающую злость: ну просил ведь тебя не лезть не в свое дело! Тут одно слово неверное, и все можно испортить, а у шпильмана язык, ясное дело, острый, но без костей.

– Я хочу вызвать тебя на бой, пан Тишило герба Конская Голова, – решил взять нить разговора в свои руки Годимир.

– На бой? На бой… Это было бы здорово, – кивнул пан Тишило. – Так ведь?

– Да он босяк какой-то, а не рыцарь! – упрямо буркнул Жит. Двое подошедших оруженосцев – должно быть Ратиш и Бажен – захихикали.

– А ведь и правда, – задумался Тишило. – Что-то я не помню, как ты приехал, пан Годимир. И где твой конь, меч, копье? А?

Годимир чуть было не ляпнул: «Не «акай»!», но вовремя сдержался. Олешеку замечания делать – это одно, а суровому пану-полещуку – совсем другое.

– Так получилось, пан Тишило, что я лишился меча, коня и копья, – ответил он честно, ничего не скрывая. – А прибыл вчера в сумерках на телеге горшечника.

При этих словах замурзанный оруженосец прыснул в кулак. Второй паренек ткнул его локтем – не гоже, мол, насмехаться.

– Слыхал я сказку про одного рыцаря, что на телеге ездил… – Пан Тишило снова полез пятерней за пазуху.

«Чесотка у него, что ли?» – как-то некстати подумал Годимир.

– Эта история и в Мариенберге известна, – вмешался Олешек. – И смею напомнить, ясновельможный пан, те, кто над рыцарем Абсалоном, ехавшим в телеге спасать похищенную врагами королеву, смеялся, после плакать были вынуждены.

Пан Тишило, не прекращая чесаться, внимательно посмотрел на шпильмана. Покачал головой:

– Откуда он у тебя такой взялся, а, пан Косой Крест?

– Это мой товарищ. Путешествуем мы вместе, – не покривив душой, ответил Годимир.

– И оба хороши – словно побирушки на паперти, – прошипел Жит.

Рыцарь Тишило отмахнулся от него:

– Помолчи. Заморил вусмерть. Так значит, пан рыцарь, изволишь вызывать меня на бой…

– Так положено по уставу странствующих рыцарей, – пожал плечами Годимир и, полуприкрыв глаза, повторил по памяти: – Коли встретишь благородного рыцаря, шатер у моста разбившего, обязан почтить его, вызвав на честный поединок либо вызов оного рыцаря приняв.

– Верно. Устав рыцарский знаешь. Знаешь, так ведь?

– Ну, знаю.

– Тогда ответь мне – чем я с тобой сражаться должен? Нет у тебя копья и коня… Ладно, могли бы пеше на мечах или секирах переведаться. Но у тебя же и вовсе никакого оружия нет! Так ведь?

– Пропил, видать. Гультяй словинецкий, – вякнул старый слуга и привычно увернулся от мелькнувшего кулака пана Тишило. Да, по правде сказать, пан Конская Голова и не бил в полную силу. Кому ж охота верного слугу, к которому привык, как к собственной заднице, покалечить? Но для острастки махнуть полагается. Чтоб не думал, будто запросто может в панский разговор встревать.

– Так на чем мы биться будем? – Бело-красный рыцарь скреб уже поясницу.

– А на кулаках! – гордо бросил Годимир.

– На кулаках? – если не опешил, то изрядно удивился Тишило.

– Слышал я, в Полесье весьма в чести кулачные забавы. Или врут злые языки? – невинно глянул словинец.

– А великий герой Грозя, что город Грозов основал, – ввернул Олешек, – потехи ради диких туров кулаком в лоб бил. И очень расстраивался, когда с первого раза не сбивал с ног.

Пан Конская Голова почесал затылок:

– Нет, не без того… Выходят мужики на лед зимой подраться, когда Горынь станет.

– Так то ж смерды, черная кость! – с безопасного расстояния подал голос Жит.

– Когда кочевники через Горынь перебрались, Хоробров с Ельском пожгли и уже у самого Грозова стояли, бились все бок о бок. И рыцари с князьями, и кмети с горожанами, – веско проговорил Олешек. – А потому и победили басурманов, что не делились на черных и белых, словинецких и полещуцких, грозовских и хоробровских.

Пан Тишило дернул себя за ус. Крякнул:

– Хорошо говоришь, шпильман. Умеешь. Я-то думал, тебя Острым Языком прозвали за подначки дурацкие. Ан нет. Умеешь в сердце раны растравить. Даже у такого борова толстошкурого, как я. Так ведь? – Не дожидаясь ответа, подытожил: – Значит, пан рыцарь герба Косой Крест, вспомним времена короля Грози? Так ведь? На кулаках значит на кулаках.

Сзади тихо застонал Жит. Еще, не приведи Господь, руки наложит на себя ревнитель традиций и рыцарской чести от такой выходки своего пана.