Похищение столицы - Дроздов Иван Владимирович - Страница 41

Расстались они друзьями.

Был поздний вечер, когда Екатерина подъезжала к своему дому. Тут ее с нетерпением ждала мама.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Прежде чем приступить к работе, Олег поднялся к Трофимычу и повел с ним откровенный разговор.

— Мы купили квартиру в Сергиевом Посаде, и сейчас я думаю, где нам устроить основную базу: здесь, у вас на даче, или на квартире? Я боюсь, как бы мы не нарушили вашу привычную тихую жизнь, которая так нужна для творчества.

Трофимыч ответил просто:

— А мы давайте попробуем. Если вы окажетесь слишком шумными, я вам скажу: «Ребята, работайте на своей квартире, а ко мне приезжайте на отдых».

Вышел из-за стола, прошелся по ковру:

— Но вообще-то мне надоела могильная тишина, которая воцарилась на моей даче после смерти жены. Дочь живет в Москве и редко меня навещает, а я все один да один. И только Артур скрашивает мое одиночество. И еще вам скажу: шум мне не мешает. Я даже люблю, когда во время моей работы звучит музыка. Разумеется, хорошая: Чайковский, Глинка, Бетховен. Так что — живите и работайте. Вы ведь не будете стучать молотками и клепать железные листы.

Они помолчали. Олег не уходил, он чувствовал, что хозяин еще что-то хочет спросить. И Трофимыч спросил:

— Если не секрет: почему это вы раньше носили другое имя?

— А-а... Это объясняется просто. Я в Америке работал на военной базе, и меня не отпускали. При помощи двух приятелей я достал паспорт на другое имя и тайком улетел оттуда. Тут некоторое время я тоже хотел пожить под чужим именем, но не удалось. Понадобились деньги, и я послал за ними в банк адвоката. Пришлось раскрыть свою родную фамилию.

— Все понятно. Ну, пожалуйста, живите и трудитесь на здоровье.

В тот же день Олег развернул кипучую деятельность. Начал с того, что позвал Катерину и показал ей мини-телефон: плоский квадратик, с одной стороны — женские часы, с другой — нечто похожее на украшение. Хотел бы разыграть Катю, но он берег время. Рассказал, что это такое и как им пользоваться. Когда Катя узнала, что этот аппарат может еще и подслушивать телефонные разговоры и записывать их на пленку, она спросила:

— Американские шпионы имеют такую машинку?

— Нет, не имеют. Ее и никто в мире не имеет. Это мое изобретение, и оно еще не запатентовано.

— Его и не надо патентовать,— сказала решительно Катя.

— Почему?

— У нас разлажена служба безопасности. На ключевых постах сидят люди, которых прежде называли агентами влияния. Уж не хотите ли вы им вручить свой аппаратик? Мне еще в школе говорили: ты националистка. Поначалу меня такой ярлык обескураживал, но потом я в каком-то журнале прочла цитату из американской энциклопедии; там националистами называют людей, любящих свою нацию. И с тех пор я открыто стала называть себя националисткой. Я даже Старроку и Автандилу говорю прямо: я — националистка! Мне Старрок однажды сказал: «Это нехорошо — быть националисткой». А я ему в ответ: «А вы, евреи, разве не националисты?.. У нас в думу поналезли евреи,— их там, пожалуй, семьдесят процентов будет, а у вас в кнессете сидит хоть один русский?..»

— Так вы и сказали?.. Ну, а он?

— Он рассмеялся. И, покачивая головой, проговорил: «С тобой, девка, не соскучишься. Знал бы наш министр, какие кадры у меня в отделении». Сейчас настало время, когда русские люди должны навести порядок у себя в доме. Стоит вам обнародовать свое изобретение, оно тотчас же окажется за границей. И первым его запродаст начальник нашей милиции генерал Старрок.

Она держала на ладони хромированный, поблескивавший черными глазками-цифрами аппарат, покачивала его, говорила:

— А вы сами-то понимаете, что за зверь такой, ваш аппаратик?..

Да, он понимал значение своего открытия. И потому не торопился вверять его людям. Втайне от американских генералов он совершенствовал искусство «потрошить» банки, производить операции как с малыми, так и большими суммами денег. Там, в Америке, используя многопрофильные и сложносистемные компьютерные установки, он разработал и довел до виртуозности механику извлечения любых денежных сумм и помещения их на любые счета и в любых банках. Подобные операции делали и другие хакеры, например корейский и филиппинский, но они не могли заметать свои следы. Банковские компьютерные системы тотчас же их «хватали» за руки и затевали скандал. Несколько лет назад у нас в России появился «хакер-невидимка», оставлявший свою подпись «Вася с Кергелена». Никакого Васи на далеком антарктическом островке, конечно, не было, и этот хакер сильно напугал всех банкиров мира. Он поначалу научился прятать свое местонахождение, но лондонский банк и его стал нащупывать,— тогда «Вася» неожиданно скрылся и будто бы спрятался под охраной иракского короля. Военные на американской базе говорили, что «русский Вася» будто бы даже может на больших расстояниях наносить удары по психике и здоровью человека лучами лептонной пушки, но это уж казалось даже ему, Олегу, невероятным. Однако с тех пор и он стал подумывать о лептонной пушке. Аппетиты его изобретательства были неуемны. Он еще там, в Америке, узнал фамилию изобретателя лептонной пушки,— это был москвич профессор Мешалкин, однофамилец знаменитого сибирского хирурга. Теперь он знал телефон этого профессора и хотел бы с ним встретиться, но для начала будет подслушивать его разговоры, изучать пути подхода к лептонной пушке. Каратаев понимал неблаговидность такого намерения, но ради своих творческих интересов он считал все меры благовидными. Он, как дьявол, витал над миром и искал пути познания; он порой и ощущал себя не человеком, а существом, способным творить море зла и столько же добра. В делах изобретательских он не хотел знать, где начинается зло и добро, он был выше людских сомнений.

Катя смотрела на него серьезно, как мать на ребенка.

— Вы, как я заметила, мастер над людьми подшучивать. Может, и сейчас...

— А кого бы вы хотели послушать и записать на пленку?

— Автандила. Вот номер его телефона.

Олег золотой иголочкой нажимал глазки чуть заметных квадратиков, в которых светились цифры, и Катерина явственно услышала:

— Захир? Это ты?.. Тебе звонит Автандил. Твои ребята готовы? Ты дал им деньги? Молодец! Держи их всегда под рукой и, если я дам сигнал, они должны выступить. Мы будем отправлять в Турцию большую партию девочек. Автобусы есть?.. Хорошо. Ты молодец. Ты день и ночь держи возле уха телефон.

— Ну, вот. А теперь покажу вам вторую профессию джинна.

Олег ткнул в боковое гнездышко кончик булавки, и Автандил повторил все, что он сказал. Радиотелефон был одновременно и магнитофоном.

Катя покачала головой:

— Может, я чего-то не понимаю, но, как мне кажется, эта ваша машинка способна перевернуть всю нашу жизнь. И стоит ли ее давать в руки людей? Они ведь еще так неразумны.

— Радио и телевидение служат ныне силам зла, но значит ли это, что Попов не должен был давать нам в руки свое открытие?

— Оно, конечно, так, но когда я думаю о таких вещах, мне приходит мысль о конце света. Творцы Библии были не так уж неправы, говоря о том, что он, конец света,

непременно придет. Вот вы хотели бы отдать свое открытие правительству, а там сидят сплошные уринсоны да грефы. Россией правят сыны Израиля. Они безмерно сильны своими деньгами, а будь в их руках такая машинка, они во сто крат усилятся. Тогда и русским будет труднее организовать сопротивление силам зла. Вымаривание русского народа ускорится.

Олег смотрел на Катю широко открытыми глазами, и в них гнездились печаль и сомнение. Он будто бы пожалел о том, что именно он породил эту маленькую грозную машинку. Заговорил с Екатериной так, словно она была его учителем в области электроники и он с нею советовался.

— Но вы же знаете, что электроника идет в сторону миниатюризации. Америка ищет в нашей стране чистых математиков, знатоков микропроцессорных схем и вербует их для работы в своих лабораториях. Я и сам был «куплен» американскими военными. И когда прозападные люди, так называемые мондеалисты, пришли к власти над Россией, они в угоду своим хозяевам в первую очередь уничтожили Ленинградский завод «Светлану» и почти все радиозаводы в других городах.