Похищение столицы - Дроздов Иван Владимирович - Страница 40

— Не знаю. Вам лучше знать.

— А вы вот похожи на польку, глазки у вас лукавые, а волосы темные. Какая же вы русская? Русский — это Есенин. У него волосы светлые, как лен, глаза синие, а вы кто?.. Вот вы-то больше меня на еврейку похожи, а говорите мне такие глупости.

— Да какая же это глупость, если я вашу национальность назвала. Меня-то называют русской, и разве я на это обижаюсь? Наоборот, мне приятно бывает, если меня русской назовут. Потому что русских во всем мире уважают. Русскими были Пушкин, Лермонтов, Толстой, Чайковский. Русским называют лучший в мире балет. Как же не гордиться мне, что я русская?.. Да ладно вам, в самом деле! — поехали. Мне домой нужно.

Старрок потянул шею из рубашки, будто тесен был воротник, не спеша включил скорость, подал газ. Несколько минут ехали молча. Катя пожалела, что завела с начальником щекотливый разговор. Кажется, генерал был раздавлен этой нечаянной болтовней. И прошло еще несколько минут, пока он не собрался с мыслями. Потом как-то неуверенно, сбивчиво продолжал:

— Нет, я не возражаю против такой твоей философии; ради Бога, служи ты своему русскому народу, ему, между прочим, и я служу. И наш новый президент ему служит, и дума, и правительство... Только ты хоть раз слышала, чтобы кто-нибудь из них сказал это слово: «русский»? Ты можешь вспомнить, чтобы кто-нибудь из важных людей вылез на трибуну и сказал «русский!»

— Нет, я не слышала. Но это только говорит о том, что они не русские. Вон и Зюганов — лидер оппозиции, долго пытался выговорить слово «русский», но так и не осилил. Бес в нем живет. Этот-то бес и не дает ему стать русским. Ну, народ сердцем услышал в нем дух чужой. И отвернулся.

— Ну, майор Катя, набралась ты ереси. Матушка, что ли, тебя так воспитывает?

— Матушка этого и совсем не знает. Она, как и вы, в советском духе воспитана. Ей такие речи в диковинку. Я про все это на улице слышу. Сейчас люди только об этом и говорят: кто да почему захватил в России власть. Время такое пришло. И все больше на евреев пальцем показывают. А некоторые даже, завидев еврея, останавливаются, провожают его взглядом и качают головой.

Катерина знала больную мозоль генерала, жала на нее и жала.

— Хорошо, Катя, бросим мы эту тему. Скоро Москва покажется, а мы еще ни о чем не договорились. Мы тебя для влияния на этого синеглазого идиота посылаем. Будешь при нем вроде Штирлица. Мои заказы выполняй, и тогда хорошо жить будем.

Катя не на шутку обиделась, заслышав слово «идиот», сказала:

— А почему вы Каратаева идиотом называете?

— Ах, бросьте придираться к словам. Ну, сорвалось с языка — подумаешь, идиот он — не идиот. Какой же нормальный человек додумается до того, чтобы выворачивать карманы банкирам. Ну, ладно, харкер он, хрякер, гений, или как там?.. Важно, чтобы он работал на нас. Мы тогда будем так уже хорошо жить, что лучше не надо.

Генерал понемногу успокаивался и в речи его уж не так заметны были одесские акценты. Катя спросила:

— А что значит, хорошо жить?

— Ах, опять ты за свое! То ты мудрая, как Баба Яга, а то наивная, как Аленушка. Хорошо жить, это когда деньги есть, когда власть у тебя и начальство тобой довольно. Что ты задумаешь, то и делай.

— У нас так не получится,— охладила его пыл Катерина.— У нас руки не свободны.

— Как не свободны? — повернулся к ней Старрок и машинально тронул педаль тормоза. Машина сбавила ход.

— Да вы править-то не забывайте! — прикрикнула Екатерина.— А не то, так давайте я сяду за руль.

Г енерал съехал на обочину и остановил машину.

— Садись за руль, а то я и в самом деле... Ты такие речи говоришь, что я управление теряю.

Катя села за руль и повела машину не быстро, но уверенно и плавно. Она была довольна собой. Ее способность говорить иронично,— и так, чтобы все время быть себе на уме, помогла ей провести диалог с генералом так, как она бы и хотела. Она и про национальность завела речь с тайным умыслом выбить его из колеи и поставить на место, и еще более углубить ров между генералом и Автандилом. Вот сейчас она ему скажет самое главное. И Катя сказала:

— И никакой он не грузин, наш полковник Автандил. Самый обыкновенный чечен. Он все время меня чеченами пугает. Говорит, что их в Москве скоро миллион будет и они из Кремля выметут всякую нечисть. Магазин, что под самый Кремль подкопан, они уже захватили, и банки какие-то важные им мэр столицы отдал, теперь за Кремлем очередь. Вот он, Автандил, тогда нам и покажет.

Катя говорила тихо, как о самом обыкновенном, а Старрок таращил на нее глаза, и в них кроме недоумения отражался еще и животный страх. Генерал давно подозревал, что Автандил метит на его место, но чтобы его претензии были так серьезны, он только сейчас понял. Понял он также и то, что Автандил все знает о хакере и примет меры для подчинения его своим интересам. А вот как этому противодействовать, генерал еще не знал.

— Так с кем же ты будешь работать? — спросил он прямо.

— Я же вам сказала! — проговорила раздраженно.— У меня кроме вас не будет начальников.

— Мне такой ответ нравится. К полковнику вы можете не заходить, а если зайдете, то лишь для того, чтобы ему сказать: больше вы в отряде «Эдельвейс» не работаете. Вы получили сверхсекретное задание и будете подчиняться... другим начальникам. И больше ничего не говорите.

Генерал вздохнул облегченно, а Катерина в душе радовалась: она окончательно закрепила за собой генерала и возвела непреодолимый барьер между ним и полковником Автандилом, которого она уже с трудом переносила.

Машина въезжала во двор милиции.

Автандил сидел за своим столом и равнодушно встретил появление Екатерины. Не сразу поднялся он и стал в своей «сталинской» манере ходить по кабинету. Не спеша набивал трубку и затем долго ее раскуривал. Повязку с головы снял, но было видно, что ушиб его беспокоил. Заговорил он мирно и ласково, как с родным человеком:

— Они думают, я ничего не знаю, но мои люди везде, и в милиции, и в Кремле тоже.

Катя сидела в кресле возле стола. Автандил продолжал:

— Тебя укроют секретом, будут от меня прятать, но ты умница и хорошо знаешь, кто твой друг, а кто враг. Полковник Автандил был тебе отцом и останется им все время, пока мы будем жить. Люди гор умеют ненавидеть врага, но они же и умеют ценить друзей.

Полковник на этом слове приостановился и поднял над головой дымящуюся трубку: так будто бы делал Сталин, когда он беседовал с маршалами или министрами. И Катя знала: это был тот самый знак, который говорил, что Автандил вошел в роль и сейчас последует поток его красноречия. И чем дольше он будет говорить, тем его речь и жесты, и сама манера ступать мягкими подошвами тупоносых туфель по ковру будут больше напоминать великого вождя народов.

Он говорил:

— Вас закроют, прихлопнут железной плитой и спрячут от Автандила, но у вас есть маленький телефон. Вы знаете мой номер и всегда найдете время позвонить тому, кто вас любит и бережет от врагов. Вот мой банковский счет: сейчас на нем мало денег, но надеюсь, будет больше. И тогда я возьму вас на белый корабль и мы поплывем вокруг света.

Он подал Катерине визитную карточку, на которой значился его счет.

— Деньги — это наша жизнь и безопасность. Вас, как святой дух гор, будет хранить Автандил и все его друзья.

Катя вдруг поднялась, приняла стойку смирно и по-военному проговорила:

— Товарищ полковник! Я благодарю вас за совместную работу и за отеческое ко мне отношение. Русские люди тоже умеют ценить друзей. И если у меня случится хоть малейшая возможность, я пополню ваши запасы и позвоню вам. У вас тоже есть номер моего телефона, и я буду всегда рада слышать ваш голос.

Полковник взял обе ее руки, долго целовал их, а Екатерина поцеловала его в щеку. Она в эту минуту была искренней. Полковник действительно хорошо к ней относился, помог ей купить квартиру и всячески ее оберегал. В плане человеческом он был лучше Старрока, и сейчас она от души его благодарила.