Приключения 1968 - Жемайтис Сергей Георгиевич - Страница 97

— Все молчишь? Обиделся?

Бланка повернулась. Отпрянула.

— Как вы сюда попали? Мануэль!

Мужчина улыбнулся.

— Не узнаете?

Он вышел на середину комнаты, под лампу.

— Братец! — охнула Мерильда.

— Конрад? — недоверчиво, всматриваясь, проговорила Бланка — и бросилась к нему. Отступила. Отвернулась. — Извините, сеньор…

— Доброе предзнаменование! — Конрад оглядел комнату. Обнял сестру. Поцеловал в лоб. Повернулся к Бланке. — Я рад, что вы вместе.

Девушка не верила своим глазам: «Он! Здесь! Боже, что делать?..»

— Что же это я! Вы, конечно, хотите есть. Сейчас!

Она бросилась на кухню. Начала торопливо доставать все, что было запасено в холодильнике. Заправила кофеварку. Бутылка с баккарди была пуста. «Мерильда выпила…» — с досадой подумала она. Прислушалась.

Мерильда говорила Конраду:

— Она ждала тебя, братец, как ненормальная — клянусь на распятии! Но я бы предпочла увидеть тебя не здесь.

— Я тоже однолюб, — отозвался Конрад. — Я люблю одну женщину, одну страну…

— Кажется, я начинаю вам завидовать…

Бланка стиснула руки. «Неужели это правда? Неужели возможно такое счастье?.. Не надо подслушивать, не надо!..» Она плотнее прикрыла дверь.

В комнате Конрад продолжал:

— Но сейчас не время любить. Время ненавидеть и действовать. Любыми средствами. За алтари и очаги.

Что-то неистовое было в выражении его лица. Мерильда никогда прежде не видела брата таким.

— Сейчас мы все проходим проверку, как металлы в мастерской ювелира, — говорил он, тяжело вышагивая по комнате. — Огонь и кислоту выдержат только благородные металлы.

«Какой высокий стиль!» — насмешливо подумала она. Но сказала:

— Ну, уж мы-то с тобой благородны до двенадцатого колена!

— Ты всегда была легкомысленна. — Конрад подошел к ней, посмотрел сверху вниз.

Она подняла голову.

— Пока не поставили к стенке Луиса, не отобрали дом и не запретили уезжать… Теперь я готова грызть их живьем!

Она даже скрипнула зубами.

— Что ж, сестра… Ты твердо решила?

— Терять мне нечего. «За алтари и очаги! Аминь!»

Конрад помедлил, глядя на нее. Потом подошел к письменному столу, взял листок и карандаш. Что-то быстро набросал. Протянул записку:

— Вот. Адрес запомнила? Пароль: «Аделанте». Отзыв: «Фиалка». Получишь записку или устный ответ — немедленно назад. Дорога каждая минута.

Он кивнул на дверь:

— Иди.

Мерильда оторопела.

— Сейчас? Ведь скоро полночь!

Он протянул руку.

— Дай сюда. Я сам.

Она решилась.

— Переоденусь и пойду.

Выбежала в ванную. Конрад подошел к балконной двери. Ветер парусил занавеси. Мерильда вернулась, уже одетая.

— Иду. Можешь быть спокоен.

— Да поможет нам бог! — поднял руку Конрад. — Жду.

Она вышла. Хлопнула входная дверь. В комнату внесла поднос с бутербродами и кофе Бланка.

— Вот. Больше ничего нет, вы ведь знаете — карточки… — Она виновато посмотрела на Конрада. Огляделась. — А где Мери?

— Так надо.

Конрад подошел к ней, взял из ее рук поднос, отнес к столу.

— Я рад тебя видеть.

— Я вас ждала… Я знала…

— Мы не могли разминуться. Мы шли навстречу друг другу.

Он отступил. С улыбкой посмотрел на нее.

— Как ты похорошела!

— А вы совсем не изменились. — Она достала фотографию. — Вот! Только эта борода… Настоящий повстанец!

Конрад глянул на снимок, разорвал.

— Это неосторожно.

— Что вы наделали!

Он улыбнулся:

— Зачем? Теперь здесь я.

За руки притянул девушку к себе. Она послушно приникла к нему.

— Конрад… Помните?..

— У меня дурацкая память. Я никогда ничего не забываю.

— На мне было голубое платье… Мой первый бал!

Бланка счастливо рассмеялась. Он обнял ее.

— Ты — прелесть!

Она потрясла головой.

— Может быть, все это сон? Поцелуйте меня!

Сама потянулась на носках, поцеловала его.

— Откуда вы взялись, Конрад?

— Оттуда…

Не отпуская Бланку, он снова подошел к балконной двери. Помолчал, прислушиваясь.

— Шумит… Только в Гаване так шумит море. Только в Гаване так поет ветер… И все так же мигает маяк Эль-Морро, добрый старик мечтатель из моего детства…

Он задумался. Потом повернулся, обнял Бланку, обхватил обеими руками.

— Я научился ненавидеть… Но, оказывается, я не разучился любить!

— Чудно… Но маяк Эль-Морро тоже был таинственным другом моего детства… А сейчас с его камней спиннингами ловят рыбу. Пойдемте завтра ловить?

— Ловить рыбу?

Он рассмеялся.

— Ты просто прелесть, Бланка! Сколько у тебя хладнокровия и мужества! Я уже переставал верить… Я уже привык иметь дело с предательством и трусостью…

Разомкнул руки, отошел к балкону.

— Может быть, и правда никуда не надо идти, разве что со спиннингами на маяк Эль-Морро…

Бланка слушала его, пытаясь вникнуть в смысл слов, но ничего не могла понять: «Наверное, я схожу с ума от радости!..»

— Почему ты не ешь? Поешь же! Ты останешься здесь?

Она осмотрелась: где же устроить его?

— У меня только один диван… Но я могу спать и в кресле.

— Глупая!.. — Он притянул девушку к себе. — Разве имеет значение что-нибудь, кроме нашей любви?

Она решилась. Достала из шкафа постель. Одну подушку. Вторую. Руки ее сделались непослушными, ватными. Конрад снял с пальца перстень. Подошел к ней. Надел перстень на ее дрожащий палец.

— Перед богом и всем светом!..

Обнял и поцеловал. Далеко за домом, в городе, куранты начали бить полночь.

7

Обрагон прислушался к бою курантов.

— Полночь… — Снова перевел взгляд на Хосе. — Ну и что дальше?

— Мальчишка сразу ее узнал. Я — за ней. А она — прямо к тому дому на бульваре Пасео. Ну, я ее быстро догнал и…

— И опять поторопился, — досадливо оборвал Васкеса капитан. — Чересчур ты прыткий. Немедленно возвращайся к дому Сальгадо. Проверь, у нее ли еще шофер Мануэль. А эту пусть введут.

Хосе вытянулся.

— Слушаюсь, капитан!

Круто повернулся, вышел. Тотчас боец ввел в кабинет Мерильду. Женщина остановилась посреди комнаты. На ее лице отразилось смешанное выражение удивления и брезгливости.

— Прошу, — показал на кресло Обрагон.

Она вскинула голову.

— Бывала здесь…

Подошла не к тому креслу, на которое показал капитан, а к другому, низкому, в углу комнаты, под торшером.

— Разрешите? Мое любимое.

Села. Закинула нога на ногу, достала сигареты, закурила.

«Снова кто кого… — подумал Обрагон. — Эта штучка будет выкручиваться. Гонор, ненависть и страх». Он положил перед собой стопку чистых листов бумаги, начал писать.

— «Мерильда Антонио де ла Перес…» — поднял голову. — Возраст?

Женщина не торопясь затянулась сигаретой, оттопырив губы, выпустила струю дыма.

— Вы плохо воспитаны. У дамы возраст не спрашивают.

«Штучка! И она еще преподает мне уроки хорошего тона!..» — Капитана это начало забавлять.

— К сожалению, на этот раз вы здесь не на рауте, а на допросе у следователя, — насмешливо сказал он. И резко, тоном приказа повторил: — Возраст?

— Двадцать семь, — передернула плечами Мерильда. — Хотя все давали не больше двадцати.

— Вас окружали лгуны. Место рождения?

— Мое — Гавана. — Она сделала паузу. — Моих предков — Мадрид.

«Мадрид? Вот как… Земляки… Это твои родичи стреляли нам в спину, а потом распинали на крестах… Впрочем, и здесь они занимались тем же самым. Родовая профессия…»

— Замужем?

— Вдова. С вашей помощью.

«Да, можно было и не спрашивать. Луис де ла Перес, жандармский генерал, садист, зверь «Ла Кабаньи». Сколько наших запытал он в тех склепах…»

— Прошлой ночью вас предупредили, чтобы вы не покидали своего дома. Но вы предпочли скрыться. Почему?

Мерильда снова глубоко затянулась. Он терпеливо ждал.

— Хорошенькое предупреждение! Этот хлыщ сразу стал меня лапать и тыкать в нос пистолет.