Приключения 1968 - Жемайтис Сергей Георгиевич - Страница 35

— Он не придет сюда, не придет? Вы дверь заперли? — Она попыталась встать и снова упала, потеряв сознание.

Вера положила ей на голову тряпку, смоченную водой. Постояла с минуту.

«Обо всем этом немедленно должен узнать Федор Михайлович, — подумала она. — Что-то произошло не так!..»

Как ни старался Бахарев затянуть разговор с Беленковым, через полчаса ему пришлось согласиться — надо уходить.

— Безопаснее всего — это отправиться пароходом по Дону, — сказал Бахарев. — У меня есть знакомые, они помогут устроиться на пароход.

Он исчез, и действительно, появившись часа через полтора, сказал, что все в порядке. Ему удалось договориться с капитаном парохода «Коммунар», идущего вверх по Дону.

— Поедем как боги, — сказал он, — нам дадут двухместную каюту.

Князь не возражал. После прихода Беленкова на него напало какое-то безразличие. Полковник же всеми силами старался скорее уйти. Он даже не стал провожать Ухтомского на пристань.

— Я изменю внешность, — сказал он, — и останусь в городе, но в ближайшие же дни буду у полковника Назарова.

С трудом пробившись сквозь толпу на пристани, князь и корнет Бахарев вошли в двухместную каюту, которую специально для них открыл матрос.

Прозвучал пароходный гудок, и пристань, забитая народом, стала отходить назад. Где-то за городом уже садилось солнце. Бахарев закрыл дверь каюты и опустил деревянные жалюзи на окне.

— Ну, кажется, позади этот сумасшедший день, — сказал князь.

И словно в ответ на его слова дверь каюты отперли снаружи. В каюту вошли двое…

18. Из воспоминаний бывшего начальника отдела представительства ВЧК на юго-востоке России Ефима Шаталова

19. Приказы и ультиматумы

— Вы сами, гражданин Ухтомский, и отдайте приказ вашему адъютанту, — сказал Федор Зявкин. — Вас он скорей послушает.

Когда Бахарев в сопровождении конвойного появился в кабинете, Ухтомский торжественно встал.

— Обстоятельства, Борис Александрович, в данном случае сильнее нас. — Он обвел глазами комнату, словно на стенах могли быть написаны нужные ему слова. — Вы молоды, впереди у вас вся жизнь… Сохранить и ее и сотни других жизней, — может быть, это правильно. Только что я разговаривал с командармом Буденным. Он прав — наше сопротивление бесполезно.

Борис стоял, опустив руки по швам, бледный от бессонной ночи. Уже несколько часов, во время допроса Ухтомского, он помогал Зявкину в завершении операции «Клубок». Почти все члены подпольной организации были задержаны, но среди них не было полковника Беленкова.

— Итак, — продолжал Ухтомский, — отправляйтесь сейчас к полковнику Назарову и передайте ему мой приказ: немедленно явиться в Ростов ко мне. Разумеется, о моем аресте ни слова. Так будет лучше и для вас и… для всех. — Он махнул рукой и сел на стул.

«А он — разумный старик, хоть и князь», — подумал Борис и четко ответил:

— Слушаюсь, ваше превосходительство!

Сидевший за столом Николаев обратился к Борису:

— Мы дадим вам лошадей. Вас будет сопровождать наш сотрудник. — Он обернулся к двери. — Позовите товарища Тишковского.

В кабинет вошел высокий, крепкого сложения казак. Борис, невольно любуясь, оглядел его. Чекист Тишковский, который смело проникал во многие банды, умел ловко перевоплощаться то в блестящего офицера, то в священника. Черная смоляная борода, загорелое лицо степного всадника. Синие атаманского сукна шаровары с красными лампасами забраны в толстые домотканые шерстяные чулки, поверх которых надеты короткие мягкие сапоги — чувяки.

Тишковский повернулся к Бахареву, и тот увидел, что в правом ухе у бородача сверкает серебряная серьга-полумесяц с крестиком. Напутствия были недолгими, и уже через полчаса Бахарев и Тишковский отправились в отряд Назарова.

По дороге Тишковский, который уже и раньше бывал у полковника Назарова, рассказал Борису все, что удалось ему выяснить относительно человека, называвшего себя полковником.

— Собственно говоря, — закончил свой рассказ Тишковский, — знают кое-что об этом двое — прапорщик Ремизов, его адъютант, и хорунжий Говорухин. Ремизову это выгодно, хорунжий знает не все.

— У меня, между прочим, был разговор с ним по этому поводу, — заметил Борис.

— Знаю! — Тишковский белозубо улыбнулся. — Потому и послали меня тогда в отряд. Молодец ты, парень! Немного времени здесь, а много успел сделать.

— Ну, не очень, — ответил Борис. — Главное еще впереди…

Они остановились на хуторе Курган, где была передовая застава назаровского отряда. Через нарочного вызвали полковника, и вскоре тот приехал в пролетке, запряженной парой лошадей.

Перед Борисом стоял невысокий плотный человек с бритой наголо головой. На одутловатом его лице, бесформенном и расплывчатом, поблескивали, словно вспышки дальней ружейной перестрелки, маленькие злые глаза.

— Это что, — спросил он, выслушав Бахарева, — обязательно мне прибыть? Может, прапорщик съездиет? — Он обернулся к Ремизову.

Борис обратил внимание на слово «съездиет»: и как это могли здесь принять его за полковника?! Щелкнув каблуками, адъютант князя Ухтомского вежливо сказал:

— Никак нет, ваше высокоблагородие, генерал приказал быть вам лично. — И, понизив голос, добавил: — Предстоит чрезвычайно важное совещание. Без начальника округа этот вопрос не может быть решен.

— Да у меня и тут дела!

— Оставьте их прапорщику. Генерал приказал, чтобы никаких самостоятельных выступлений не предпринималось. Итак, в путь, полковник! — Бахарев четко повернулся и пошел к пролетке, следом — Тишковский.