Приключения 1968 - Жемайтис Сергей Георгиевич - Страница 34

Анна Семеновна Галкина, услышав условный стук в дверь, осторожно встала с постели и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить есаула, подошла к двери, накинув халат.

— Кто там? — шепотом спросила она.

— Откройте, Анна Семеновна, свои!

Она открыла дверь и увидела перед собой искаженное, как ей показалось, смеющееся лицо полковника Беленкова. Это было все, что она запомнила в тот момент; в следующую секунду тяжелый удар по голове свалил ее навзничь. Беленков вошел, тихо прикрыл дверь. И, перешагнув через лежавшую Галкину, крадучись вошел в комнату. Есаул Филатов мирно спал, раскинувшись на неширокой постели. Рот его был полуоткрыт, и в луче, проникавшем через занавеску, поблескивал золотой зуб.

Полковник с минуту как зачарованный смотрел на эту золотую искру, словно о чем-то раздумывая. Потом, словно очнувшись, он коротко и быстро взмахнул зажатым в руке тяжелым наганом и ударил спящего в переносье…

Он не ушел из комнаты, пока не убедился, что есаул Филатов мертв. Сняв свою фуражку с инженерными молоточками, полковник перекрестился. Потом взял со спинки кровати полотенце, деловито вытер им испачканный в крови наган.

Стараясь не шуметь, он снова перешагнул через Галкину и, подхватив за дверью свой чемоданчик, зашагал по улице.

Теперь он шел к штабу.

Но если придерживаться последовательности событий, то именно в тот час, когда полковник Беленков, свершив свой суд, вышел на улицу, за двенадцать километров от Ростова на железной дороге около станции Аксай произошел такой случай. Поезд, шедший в направлении Новочеркасска, внезапно резко затормозил и остановился. По всем вагонам прошли люди, успокаивая пассажиров:

— Спокойно, граждане, просим оставаться на месте, временная неисправность, сейчас поедем.

А на площадке четвертого вагона в это время разговаривали два человека. Один из них, молодой, с тяжелой колодкой маузера на боку, говорил пожилому, с висячими подковой усами:

— Гражданин Новохатко, давайте чтобы тихо! Пусть ваши люди по одному выходят из вагона. Сопротивляться бесполезно: поезд оцеплен, и в вагоне половина наших.

Новохатко стоял, прижавшись спиной к стене тамбура. Из дверей вагона на него хмуро смотрел второй чекист.

Стиснув зубы, Новохатко взвешивал ситуацию. Еще в Ростове, садясь в вагон, чтобы с пятью своими телохранителями доехать до станицы Кривянской, где их должны были встретить люди из говорухинского отряда, он заметил, что почти весь вагон занимают мужчины.

«Что-то баб мало, — отметил он со своей обычной полицейской наблюдательностью. Но потом подумал: — Ну и пуглив я стал!» Действительно, ожидать засады в вагоне было трудно. Кто же мог знать точный день и час выезда? Только Ухтомский, который дал ему распоряжение.

— Ну так как, гражданин Новохатко, — повторил молодой человек с маузером, — будем ссориться или же тихо?

— Черт с вами! — ответил Новохатко. — Доложите там, что без сопротивления.

— Значит, жить хочешь, дядя? — белозубо улыбнувшись, сказал второй чекист. — Ну, правильно! Давай скомандуй своим.

Через десять минут ростовский поезд уже снова мерно отсчитывал колесами стыки рельсов. А по направлению к городу пылил по проселку грузовичок, в кузове которого сидело человек двадцать. Столько же свободных мест оказалось теперь в четвертом вагоне.

А в это время полковник Беленков, чувствуя в руках неуемную нервную дрожь, подходил к штабу. В сенях дома его встретила круглая старушка, которая всегда состояла при Новохатко.

— Где Николай Маркович? — спросил у нее полковник.

— А где же ему быть? — ответила она. — Нам не известно.

Полковник с досадой плюнул. Из дверей показался усатый Семен.

— Константин Эрастович здесь? — спросил полковник.

— Внизу они, — Семен показал на подвал. — И господин Бахарев там.

Цепляясь ногами за ступеньки, Беленков спустился вниз. В темном полуподвале Ухтомский и Бахарев при свете лампы возились с какими-то бумагами и картами. После происшествий сегодняшнего утра полуподвал с его неестественным освещением показался полковнику сценой из неудачной пьесы. «Нет, — подумал он, — все это глупый фарс, нужно уходить к англичанам. Если бы удалось поднять казаков, тогда иное дело». Однако он не сознался бы и самому себе, какие мысли привели его сейчас в этот подвал. А ну как все-таки дело выгорит? С него тогда спросят, почему он не предупредил об опасности князя Ухтомского.

— Что случилось, полковник? — спросил Ухтомский, отрываясь от карты. — На вас лица нет. Кто-нибудь опять напал?

— Теперь не до шуток, ваше превосходительство, — ответил Беленков. — Вам необходимо немедленно уйти отсюда, скрыться!

— В чем дело? — в свою очередь, забеспокоился Бахарев. — Почему именно сейчас?

— Потому что я не знаю, по каким причинам чекисты до сих пор еще не схватили вас! Организация провалена, нас выдал Филатов!

— Ну, ну, спокойнее, — сказал корнет. — Откуда это у вас такие сведения?

— Я получил записку от Милашевского!

Этого Борис никак не ожидал. Первым его порывом было схватиться за пистолет. Но в следующую секунду, уже овладев собой, он с улыбкой спросил:

— От покойного?

Ухтомский, больше удивленный, чем испуганный, снял пенсне, внимательно присматриваясь к полковнику.

— В том-то и дело, что он жив и сидит в тюрьме. Сегодня солдат из тюремной охраны принес мне его записку.

— Может быть, фальсификация? — спросил Ухтомский.

— Исключено. Записка написана шифром, который известен только нам двоим. Я его сам изобрел. С Филатовым я рассчитался. Теперь я ухожу в отряд. Ваше превосходительство, во имя дела спасения нашей родины вам необходимо скрыться, уйти из Ростова. Иначе…

Беленков продолжал говорить длинно и путано, Бахарев думал о том, что ему предпринять в следующий момент.

Записка пришла из тюрьмы. Не доглядели! Хорошо, что здесь сейчас нет ни Новохатко, ни Филатова, ведь они-то знают, кто организовал покушение на Милашевского! Надо как-то задержать Беленкова, иначе он поднимет тревогу в отрядах. Но как задержать и как сообщить своим, знают ли они, что произошло? Подвал, в который Борис стремился проникнуть столько дней, стал для него теперь ловушкой.

Галкина медленно приходила в себя. Сначала она ощутила озноб, потом почувствовала тошноту. Она приподнялась и села, прислонившись к стене. В голове плыл какой-то колокольный звон. И вдруг она все вспомнила. Резко открыв глаза, она вскрикнула от боли в голове, но все же, держась рукой за стену, медленно поднялась и взглянула в сторону кровати. То, что она увидела там, снова подкосило ей ноги. С трудом открыв дверь в переднюю, Галкина добралась до умывальника. Холодная вода несколько освежила ее. Она осторожно ощупала огромную ссадину на лбу. Теперь она ясно помнила лицо Беленкова, удар в голову. А потом он расправился со спящим Иваном. «За что?» — думала она и не могла найти ответа. Мало-помалу силы возвратились к ней. Выпив воды и не решаясь больше зайти в страшную комнату, она накинула прямо на халат пальто, укрыв голову платком, вышла на улицу. «Куда идти? — подумала она и тут же решила: — К корнету Бахареву».

На улице никто и не обратил на нее внимания. Мало ли кто как ходил в то время! Эка невидаль — шатается! Может, пьяная, а может, от голода. Еле-еле держась за стены домов, она добралась до квартиры, где жил Борис. Дверь ей открыла Вера.

— Боже мой, — сказала она, — кто это вас?

— Где Борис Александрович?

— Он ушел, — замялась Вера. — Я не знаю. Да вы проходите. — Она подхватила падающую с ног Галкину и с трудом оттащила ее в гостиную на диван.

— Беленков, — сказала, тяжело дыша, Галкина. — Он ворвался к нам в дом, убил Ивана… он спал… ударил меня… ушел потом. Он револьвером ударил, ручкой.

Галкина вдруг схватила Веру за руку с неожиданной силой. Глаза ее широко раскрылись.