Шекспир, рассказанный детям - Лэм Чарльз - Страница 24

— Когда я был в последний раз в Мессине,— отвечал ему Клавдио,— я смотрел на нее глазами воина, который хотя и чувствует, что влюбился, но не имеет времени предаться этому чувству. Теперь же, в мирное время, воинственные мысли покинули меня и уступили место другим, более нежным; эти последние, толпясь в моей голове, беспрестанно подсказывают мне, как прекрасна Геро, и напоминают, что я полюбил ее еще прежде, чем пошел на войну.

Признание Клавдио в любви к Геро так подействовало на принца, что он, не теряя времени,

J

( л

стал хлопотать, чтобы Леонато принял Клавдио в свои зятья и скоро, естественно, уговорил его. Принцу также не стоило большого труда получить согласие самой Геро на ее свадьбу с Клавдио, который вполне заслуживал этого счастья.

Уступая просьбам принца и Клавдио, Леонато обещал не медлить со свадьбой любящих друг друга молодых людей.

Несмотря на короткий срок, назначенный для свадьбы, Клавдио жаловался на медлительность, находя этот промежуток времени очень скучным. Он в этом случае похож был на всех молодых людей, ожидающих с нетерпением исполнения желаний, в которых участвует их сердце.

Чтобы сократить часы долгого ожидания и весело дождаться свадьбы, принц предложил придумать и привести в исполнение план, который заставил бы Беатрису и Бенедикта влюбиться друг в друга. Клавдио с большим удовольствием согласился участвовать в этой шутке; Леонато тоже обещал свое содействие; даже Геро предложила свои скромные услуги, чтобы добыть своей кузине хорошего мужа.

Хитрость, придуманная принцем, состояла в том, чтобы мужчины уверили Бенедикта, что Беатриса в него влюбилась; а чтобы Геро, со своей стороны, точно так же обманула Беатрису.

Перыми начали действовать принц, Клавдио и Леонато. В то время как Бенедикт сидел за книгой в беседке, они расположились за деревьями так близко к нему, что разговор их он не мог не слышать. Сначала они говорили о вещах посторонних и мало-помалу свели речь свою на Бенедикта и Беатрису.

— Послушайте, Леонато,— сказал принц,— Не-

J

<Л±У

V.

ужели правда то, что вы сказали мне прошлый раз про вашу племянницу, неужели она влюбилась в Бенедикта? Мне и в голову никогда не могло прийти, чтобы она могла полюбить кого-нибудь.

— Я сам,— отвечал Леонато,— удивлен, что она влюбилась в Бенедикта, которого, кажется, прежде терпеть не могла.

Клавдио, со своей стороны, подтвердил эту новость, сказав, что он слышал от Геро об этом и что Беатриса, по всей вероятности, умрет от горя, если он, Бенедикт, не полюбит ее. Затем Клавдий и Леонато с грустью согласились, что вряд ли эго сбудется, так как Бенедикт всегда дурно отзывался о всех молодых девушках, и в особенности о Беатрисе.

— Как хорошо было бы, если бы кто-нибудь рассказал об этом Бенедикту,— сказал принц, притворяясь, что чувствует сострадание к Беатрисе.

— Зачем? — спросил Клавдио.— Разве затем, чтобы он стал смеяться над этим и еще более мучить бедную девушку.

— Он будет достоин смерти, если позволит себе это, потому что Беатриса милая, прекрасная девушка и очень умна во всем, исключая разве любви своей к нему.

Высказав, что было нужно, они ушли, оставив Бенедикта в глубоком раздумье.

Хитрость их совершенно удалась; Бенедикт, сидя в беседке, не пропустил ни одного слова из их разговора; и когда услыхал, что Беатриса его любит, то невольно подумал: «Может ли это быть? Так вот откуда дует ветер». Он долго рассуждал сам с собой: «Это не может быть пустой шуткой. Они разговаривали совершенно серьезно, и притом слышали об этом от Геро... они, как я

V

J

( \ заметил, жалели Беатрису. Она любит меня... Если это правда, я отплачу ей взаимностью, хотя прежде и не думал о женитьбе, и всегда говорил, что умру холостяком. Они говорят, что Беатриса прекрасна и добра; я сам это знаю и без них... и умна во всем, исключая любви ко мне; ну, любовь ко мне еще не большое доказательство ее глупости... Но вот она и сама идет сюда... Право, она прелесть как хороша... и заметно, что амур коснулся ее сердца своей стрелкой...»

В самом деле, Беатриса шла прямо к нему. Поравнявшись с беседкой, она сказала ему с обычной колкостью:

— Я пришла к вам против своего желания; меня послали звать вас обедать.

Бенедикт, прежде столь грубый в обращении с ней, на этот раз отвечал с особенной вежливостью.

— Благодарю вас, прекрасная Беатриса,— сказал он,— за беспокойство, которое вы на себя приняли.

Беатриса, сказав ему еще несколько колких фраз, ушла. Бенедикт же, оставшись один, стал вникать в смысл сказанных ею фраз и пришел к мысли, что Беатриса под насмешками старается скрыть свою любовь к нему. «Если я не сжалюсь над ней, я, право, буду негодяем,— говорил он сам себе.— И если я не полюблю ее, меня по справедливости можно будет назвать бесчувственным. Пойду постараюсь во что бы то ни стало достать ее портрет». Когда таким образом Бенедикт попался в расставленные ему сети, пришла очередь испытать ту же участь Беатрисе, и Геро должна была исполнить назначенную ей роль.

Позвав двух своих фрейлин, Урсулу и Маргариту, она сказала последней:

— Милая Маргарита, Беатриса сидит теперь в гостиной и разговаривает с принцем и Клавдио. Подойди к ней и шепни, что мы с Урсулой гуляем в саду и ведем про нее интересный разговор, чтобы подслушать его, посоветуй ей спрятаться в той прелестной беседке, в которую жимолость не пропускает солнечных лучей, хотя им, собственно, и обязана ростом и красотой (в этом отношении она похожа на неблагодарных царских любимцев).

Беседка, куда Геро хотела заманить Беатрису, была та самая, где прежде сидел Бенедикт.

— Я ручаюсь,— отвечала Маргарита уходя,— что заставлю ее прийти туда сейчас же.

Когда Маргарита ушла, Геро пошла с Урсулой в сад и сказала ей, что она должна делать.

г

— Как только Беатриса придет сюда,— говорила ей Геро,— мы начнем ходить взад и вперед по этой аллее и говорить только о Бенедикте. Ты восхваляй его достоинства, а я буду говорить, как горячо любит он Беатрису. Но к делу, Урсула! Смотри: Беатриса, как легкая ласточка, едва касаясь земли, спешит подслушать наши речи.— Затем, как бы продолжая давно начатый разговор, Геро, обращаясь к Урсуле, сказала:— Нет, Урсула, она слишком презирает его; ведь она, право, дика и жестока не меньше хищной птицы.

— Да уверены ли вы,— возразила ей Урсула,— что Бенедикт так страстно любит Беатрису?

— Еще бы,— отвечала Геро,— об этом говорят принц и мой жених Клавдио; они даже просили меня передать об этом Беатрисе. Но я, зная ее, убедила их ничего не говорить ей, если только они желают добра Бенедикту.

— И хорошо сделали,— сказала Урсула,— он ничего бы не дождался от нее, кроме насмешек.

— Сказать правду,— продолжала Геро,— я еще не видела человека, который бы ей понравился, как бы ни был он умен, благороден, молод и красив.

— Да,— сказала Урсула,— такая разборчивость куда как не хороша.

— Конечно так,— отвечала Геро,— да и кто возьмется высказать ей это? Заговори-ка с ней об этом; да она за это со света сживет своими насмешками.

— Но в этом случае, добрая Геро, мне кажется, вы не совсем справедливы,— сказала Урсула.— Трудно представить, чтобы она отказала такому редко-

J

ОзГу

му молодому человеку, как Бенедикт; ведь это с ее стороны было бы крайне нерассудительно.

— Да,— отвечала Геро,— я вполне согласна с тобой. Бенедикт может считаться первым молодым человеком в Италии, конечно, после моего Клавдио.