Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Рощина Наталия - Линия судьбы Линия судьбы

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Линия судьбы - Рощина Наталия - Страница 15


15
Изменить размер шрифта:

Кажется, они с Гошей тогда переходили во второй класс. Ксения никогда не говорила с ним об этом, зная, что он болезненно переносит воспоминания о тех страшных днях. Отец Гоши был следователем и погиб при исполнении служебных обязанностей. В память о нем Гошка, повзрослев, собирался поступать на юридический факультет. Для этого он должен был уехать в столицу, но впервые за семнадцать лет Любовь Ивановна категорически сказала «нет». Она пустила в ход все приемы, какие бывают у матери, чтобы повлиять на решение сына. И Гоша уступил ее мольбам. Он поступил в политехнический институт на факультет электроприводов. Поразмыслив, он понял, что это одна из самых востребованных специальностей. В конце концов, он мужчина и должен думать о том, как содержать семью, а со знаниями, полученными на этом факультете, он не останется без работы. Любовь Ивановна на этот раз не стала его отговаривать. Хотя она знала, что способности ее сына позволили бы ему совершенно спокойно поступить в университет на механико-математический или физико-математический факультет. Накануне сдачи документов в приемную комиссию она все-таки попыталась снова переубедить Гошу.

— Нет, мам, я не собираюсь заниматься наукой. Если уж ты меня не отпустила туда, куда зовет меня сердце, не проси делать другой выбор. Я хочу получить хорошую специальность и знать, что могу положиться на самого себя, — для семнадцатилетнего юноши это было весьма здравое рассуждение. — Для мужчины это важно, я точно знаю. Я не думаю, что это именно то, для чего я родился на свет, но ведь и не самый плохой вариант?

— Практично, не спорю. Ты так похож на отца — умеешь видеть главное, — согласилась Любовь Ивановна. Она не допускала даже мысли о том, что этот выбор сына будет ей дорого стоить, ведь судьба часто преподносит жестокие уроки.

— Мы нашли компромисс, я рад, — серьезно констатировал Гоша. Любовь Ивановна ласково потрепала его волосы. — Я ведь мужчина и глава семьи. Помнишь, как папа говорил, что женщина должна быть слабой, а мужчина — сильным.

— Помню, дорогой.

— Я буду таким для тебя и Ксеньки, — восторженно сказал Гоша.

— Договорились, сын, никаких предчуствий, никакой тревоги.

И пока все было как будто хорошо: Гоше оставался один год учебы в институте, рядом с ним была прекрасная девушка, в самом ближайшем будущем Любовь Ивановна собиралась благословить их союз. Сын говорил с ней об этом на днях. Замечательный выбор. Правда, семья у девочки очень своеобразная. За столько лет, что Любовь Ивановна общалась с мамой Ксении на родительских собраниях в школе, во время коротких разговоров на улице, когда они случайно встречались по пути на работу, она так и не разобралась в том, что за женщина Вера Васильевна Широкова. Об отце Ксении и подавно ничего не знала. Ксения неохотно рассказывала о родителях, а из слов Гоши Любовь Ивановна сделала вывод, что обстановка в доме у Ксении непростая. Наверное, это было одной из причин, что девочку тянуло туда, где она чувствовала себя любимой. В конце концов Любовь Ивановна решила, что главное — отношения между сыном и этой девушкой. Какая разница, кто у нее родители, если в сердце Гоши безраздельно принадлежит Ксении Широковой. Они взрослели на глазах Любови Ивановны. Дружба Ксении и Гоши уже была проверена годами. И они все больше нуждались друг в друге. Любовь Ивановна не имела ничего против того, что, повзрослев, дети решили пожениться. Казалось, они были вместе всегда, и их решение выглядело логичным продолжением детской дружбы, юношеской привязанности.

— Я люблю ее, мам, — тихо, но горячо произнес Гоша в один из откровенных разговоров с матерью. — Я хочу сделать ее счастливой. Она должна быть счастлива. Пока она живет у себя дома, она словно замерзший цветок: заходит туда, как в ледяную обитель, а выходит и ищет тепла. Мне приходится нелегко, прежде чем она снова становится самой собой. Я отогрею ее. Я дам ей вдоволь тепла и счастья. Я смогу.

— Я знаю, если ты говоришь, значит, так и будет, сынок, — Любовь Ивановна с нежностью смотрела на него. И, как всегда, не было тех слов, которые могли бы выразить ее любовь к сыну. Она так часто говорила ему о том, как любит его, что на этот раз просто поцеловала в затылок, прижала его голову к груди.

Любовь Ивановна всегда получала в ответ бескрайнее обожание со стороны Гоши, а со временем — и Ксении. Невероятная легкость, с которой у них складывались отношения, окрыляла девушку. Это чувство рвалось наружу, и как Ксения ни пыталась соблюсти рамки приличия и не высказывать так открыто свое отношение к Любови Ивановне, скрыть это у нее не получалось. Даже мать начала замечать, что тема нечастых, коротких разговоров с дочерью — Любовь Ивановна. Веру Васильевну это задевало. Она прятала обиду. Еще бы — она столько натерпелась, пока Ксюша выросла, а теперь у той на уме чужая женщина, ставшая эталоном во всем. И не вспомнишь сразу, сколько комплиментов у дочери для этой Любови Ивановны. Вера Васильевна за всю жизнь столько не слыхала. Где же справедливость? А когда Ксения сказала, что будет поступать на факультет иностранных языков, у ее матери не было сомнений относительно того, кто повлиял на выбор дочери. Конечно, ничего плохого в том, чтобы в совершенстве знать два-три иностранных языка, не было. И даже Широков впервые за много лет одобрительно высказался по поводу решения дочери.

— Хороший выбор. Сейчас полиглоты в моду входят. Руками работать никто не хочет — все интеллектом хотят. Может быть, хоть на старости не придется баранку крутить — дочка на приличной работе позаботится обо всем. Пусть поступает. Она головастая, вся в меня, — пребывая в благостном расположении духа, заключил он. А Вере Васильевне снова пришлось молча принять тот факт, что ее заслуги приравнивались к нулю.

Вера Васильевна не ошибалась, именно обожание, преклонение перед матерью Гоши повлияло на выбор Ксении. Любовь Ивановна преподавала английский в одном из техникумов. И Ксения, имеющая способность к языкам, уже представляла, как свободно говорит на английском, французском, как дети в школе с нескрываемым восхищением смотрят на своего нового преподавателя — так, как она смотрит на Любовь Ивановну. И может быть, со временем у кого-то из сидящих за партой она вызовет такой же восторг.

В их небольшом городе было три высших учебных заведения. Выбор Ксении пал на факультет иностранных языков в университете. Любовь Ивановна пообещала заниматься с ней перед вступительными экзаменами, уверяя Ксению, что все у них получится с первого раза.

— У тебя светлая голова, девочка. Главное — не теряйся. Побольше уверенности в своих знаниях.

И как было приятно получать из ее уст похвалу. Ксения тогда просто летала от счастья. Дома не было дела до того, чем она интересуется, что у нее в душе, как она готовится к экзаменам. Даже мама стала с прохладцей относиться ко всему, что было связано с ней. Ксения видела в ее глазах упрек и усталость. Порой, когда отец был в очередном рейсе, вечера проходили в полном молчании. Вера Васильевна или читала, или часами смотрела телевизор. И Ксения не была уверена, что она внимательно следит за событиями на экране или героями романов. Лицо Веры Васильевны стало маской, и нельзя было понять, что с матерью происходит, а то, что ей было плохо, Ксения знала давно. После нескольких неудавшихся попыток поговорить по душам Ксения перестала обращать внимание на настроения матери. Это было непросто — все-таки родной человек, и такое откровенное отчуждение, растущее не по дням, а по часам. Но выбора не было. Пока Ксения жила с родителями, нужно было придерживаться заведенных в этой семье правил.

Только в доме Гоши Ксения чувствовала себя спокойно, уверенно, всегда была желанной, для нее находилось и время, и доброе слово. Ксения все больше перенимала привычки Любови Ивановны. Тоже решила научиться вязать, и первое, что она связала — варежки, — подарила не родной матери, а той, кого про себя давно называла мама Люба. Вера Васильевна снова молча проглотила обиду, еще более замыкаясь в себе. Ей было до того обидно из-за разваливающихся отношений с дочкой, что даже оскорбления мужа она воспринимала не так болезненно. Ксения отдалялась, и, отчетливо понимая это, Вера Васильевна не пыталась что-либо исправить. Она устала от многолетней битвы, в которой явно проигрывала. Решив предоставить течение времени воле судьбы, Вера Васильевна почувствовала облегчение. Она теперь была готова ко всему, самому плохому и самому хорошему. В последнем она сомневалась, потому что за долгие годы поняла — оно обходит ее стороной. Она виновата, слишком виновата. Гам, где не надо, проявила твердость, упрямство, а там, где следовало, — молчит. Она все делает неправильно. За что же ей получать подарки от судьбы?