Линия судьбы - Рощина Наталия - Страница 14

— Это естественно, что удивительного? Ты вот — копия своей мамы. Я не имею ничего против, — огрызнулась Ксения.

— Ладно, не заводись. С утра настроение не должно быть испорченным. Чем тебе его поднять? — Гоша пожалел о сказанном. Теперь он чувствовал себя виноватым и преданно заглядывал подруге в глаза, но ответной реакции не было. Ксения шла, задумчиво глядя на знакомую дорогу, не замечая стараний своего спутника. — Не хочешь говорить — не надо. Иногда нужно уметь и помолчать. Я готов ко всему.

Вернувшись из школы, Ксения нашла на плите обед, который должна была разогреть, на диване в своей комнате — аккуратно разложенные вещи, тапочки, новую газету и журнал. Все это, как всегда, заботливо приготовила мама. Ксения представила, как она с грустным и заплаканным лицом раскладывает на диване ее халат, носочки… Девочке стало невыносимо совестно за то. что она позволила себе утром. Суета школьной жизни на время отодвинула этот неприятный момент, но дома вернулось чувство вины. Ксения ждала возвращения мамы с волнением. Она собиралась извиниться и по ее глазам понять, получила ли прощение.

Мама пришла в обычное время. Ксения вышла из своей комнаты, приветствуя ее. Вера Васильевна мимоходом ответила ей и, переодевшись, занялась приготовлением ужина. Ксения не знала, как к ней подступиться. Мама выполняла свою работу с каменным выражением лица и напоминала заведенный механизм, которому придали человеческий облик.

— Мамочка, ты все еще обижаешься на меня? — не выдержала Ксения. Она крепко сжала сухую мамину руку. Последнее время она очень похудела, выглядела нездоровой, уставшей. — Ну, прости меня. Ты ведь знаешь, я не со зла. Глупость сморозила.

— Я знаю. Ничего не произошло, — высвобождая руку, тихо ответила Вера Васильевна. — Мне не привыкать, так что сильно не переживай. Все нормально. Человек всегда получает только то, что заслуживает.

— Что ты имеешь в виду, мам?

— Только то, что ты слышала.

— Мам, мне уже пятнадцать, а ты разговариваешь со мной, как с ребенком, — заметила Ксения.

— Да, в таком возрасте тебе нужен другой завтрак. Согласна, — ответила Вера Васильевна, не глядя на дочь. — Я учту.

— Но ведь я не об этом!

— А я об этом. Ксюша, пожалуйста, не мешай мне. Сегодня вечером отец возвращается из рейса. Я должна приготовить хороший ужин. Ты ведь знаешь, как он любит вкусно поесть. Домашняя еда, чистая постель… — задумчиво произнесла Вера Васильевна, проглатывая мешающий говорить комок.

— А что любишь ты? — Ксения подошла и обняла маму за плечи.

— Я? — встрепенулась та и впервые за весь разговор посмотрела дочери в глаза. — Это неважно, милая. Меня нет, что может любить человек, которого давно не существует? Не о чем переживать.

— Мамочка, — пальцы Ксении сильнее сжали застывшие плечи, — поговори со мной об этом. Тебе нужно выговориться. Так ведь нельзя. Ты все носишь в себе. Ни друзей, ни подруг. Иногда, слава богу, позволяешь себе пообщаться с тетей Женей, но ведь я — твоя дочь, я лучше пойму. Поговори со мной, умоляю тебя! Мне тоже тяжело видеть все это.

— Как странно, — не сразу ответила Вера Васильевна, слегка поведя плечами. Ксения поняла, что ее объятия стали слишком крепкими, и разжала пальцы.

— Что странно, мам? Что? Ты не заметила, что мне уже не пять лет, и я теперь не только за всем наблюдаю, но и многое понимаю? Мама! Мы ведь должны быть подружками.

— Когда-нибудь мы вернемся к этому разговору, — снова принимаясь за стряпню, сказала та.

— И когда же? — в голосе Ксении была досада.

— Я не хочу называть конкретный день, милая, — Вера Васильевна снова превратилась в заведенный механизм. Ксения поняла, что продолжать разговор бессмысленно. Но с того злополучного дня утром ее ждала неизменная порция овсянки с изюмом и чай. Это было еще хуже надоевшего творога, но Ксения вставала из-за стола, оставляя тарелку пустой.

Ксения увидела, как за окном стало темнеть. Пора было бы включить свет, но ей не хотелось подниматься. Старый диван издавал противный скрип, а ей так не хотелось вообще давать знать о себе. Ксения мечтала о том, чтобы все на какое-то время забыли о ее существовании. Она услышала, как в соседней комнате родители включили телевизор. Последнее время отец слушал его слишком громко, жалуясь на плохой слух. И на этот раз Ксении было хорошо слышно голос диктора. Новости были любимой программой отца, остальные он называл дешевой мелодрамой для домохозяек.

Повернувшись к стене, Ксения закрыла глаза. Она решила представить, что сейчас делает Гошка. Наверняка паяет свои микросхемы — совсем на них помешался. Говорит, что это доставляет ему необъяснимое удовольствие. Его мама, Любовь Ивановна, всегда с гордостью подчеркивает, что ее сын может все сделать своими руками, не то что нынешняя молодежь. Она то и дело хвалит его, лукаво поглядывая на Ксению. Наверное, спрашивает себя: достойна ли эта девушка такого молодца? Но ведь никогда Любовь Ивановна не показывала, что недовольна выбором сына. Ксении казалось, что они находят между собой общий язык. У Гоши она чувствовала себя даже уютнее, чем дома, с матерью Гоши было интереснее, чем со своей. Ведь Любовь Ивановну интересовало все: политика, музыка, светские и школьные новости. Она любила идти в ногу со временем. Ксения могла совершенно свободно, как с подругой, говорить с ней о том, как развивается роман между одной из старшеклассниц и иреподавателем истории, об очередной перебранке межу одноклассницами или казусах на уроках. А к моменту окончания школы они все чаще обсуждали планы на будущее. Любовь Ивановна с интересом слушала взволнованные рассказы Ксении и Гоши, всегда высказывая свое мнение по поводу услышанного.

— Какая у тебя замечательная мама, — восхищенно говорила Ксения. Воображение рисовало ей усталое, всегда озабоченное лицо матери и ее полное равнодушие к тому, что происходит вокруг. Это был такой контраст по сравнению с Любовью Ивановной. — Она все понимает, удивительная женщина!

— Да ладно тебе, — улыбаясь, отвечал Гоша, — не перехвали. У нее тоже есть свои недостатки, поверь мне.

Отношения между Ксенией и Любовью Ивановной складывались как нельзя лучше. Девочке хотелось походить на нее во всем. Высокая, стройная, с короткими черными волосами, с приветливым лицом. Она умела одеваться строго и со вкусом, что соответствовало ее профессии — ничего лишнего, вызывающего. Любовь Ивановна почти не пользовалась косметикой, потому что смуглая кожа, выразительные карие глаза и изогнутые черные брови придавали ей ухоженный вид. Многие женщины тратят столько времени, чтобы привести себя в порядок, а ей чрезвычайно повезло. Она могла позволить себе расходовать драгоценные минуты иначе, по собственному усмотрению. Любовь Ивановна позволяла себе лишь помаду всех оттенков розового. Она знала, что это ей к лицу, и не обращала внимания на то, что в моду входили то кричаще-красный, то темно-коричневый цвета. Ее нельзя было назвать красивой, но что-то привлекало внимание и вызывало у всех, кому приходилось общаться с ней, желание произвести на нее приятное впечатление. Ксения не была исключением. Чем дальше, тем больше привязывалась к Гошиной маме. Она видела в ней образец совершенной женщины, которая, несмотря на нелегкую жизнь, выстояла, выглядела достойно, спокойно и уверенно. Она никогда не показывала, насколько ей бывает тяжело. Ее проблемы никоим образом не отражались на Гоше, а их, как у любого человека, у этой женщины было немало.

Самое трудное испытание, выпавшее на ее долю, — смерть мужа, Гошкиного отца. Она, еще совсем молодая, осталась одна с восьмилетним сыном. Это было уже давно, но Ксения не могла забыть слез своего друга и необычно безжизненного, словно маска из мела, лица Любови Ивановны. Она звала Ксению в гости и даже больше чем обычно настаивала на том, чтобы та обязательно приходила поиграть с Гошей. Отказать ей было невозможно. Сердце ребенка безошибочно подсказывало, что ее приход — отдушина, необходимая всем в этом осиротевшем доме. Это только теперь, повзрослев, Ксения могла оценить силу духа женщины, оставшейся в один миг без любимого мужа, отца единственного сына.