Масштабная операция - Рощин Валерий Георгиевич - Страница 39

Несколько раз за подобными тренировками с интересом наблюдал и сам эмир…

Соседями по палатке у новоиспеченного мусульманина оказались трое инструкторов арабского происхождения, по совместительству, как он догадывался — соглядатаев Медведя и его советника. Вели себя темнокожие вертухаи корректно, хотя и не без настороженной подозрительности. Татаев же, согласно приказу Шахабова ежедневно занимался подготовкой резервистов и все делал так, чтобы причин подозревать его в ненадежности не осталось.

А прежде чем окончательно завоевать расположение Беслана Магомедовича и перебраться в отдельную палатку, ему предстояло выдержать очередной и весьма непростой экзамен…

— Как тебе в последнее время Сайдали? — вдыхая аромат крепкого чая, спросил заместитель Командующего. — Ты присматриваешь за ним?

Немного существовало на земле людей, коим эмир доверял абсолютно. Пожалуй, одним из таких и был, сидевший напротив пожилой одноглазый чеченец — давний друг и соратник по борьбе за независимость республики Альберт Губаев.

Ответил тот нескоро. Аккуратно налив в свою пиалу третью порцию зеленого чая, долго смотрел сквозь нее, потом произнес:

— Глаз не спускаю. Мои люди — арабы, да и не только они, продолжают за ним присматривать. Правильно себя ведет: покорно и тихо. Вроде делает все как надо. Но…

— Что, «но»? — после внушительной паузы поднял взгляд Беслан Магомедович.

— Я говорил тебе как-то… Никогда не поверю в искренность такого врага.

— Какого «такого»?

— Он слишком хорошо обучен искусству убивать. Одному Аллаху известно, сколько он положил наших соплеменников.

— Ну и что с того? Теперь передает свои умения нашим новобранцам, а пройдет еще немного времени — сам начнет убивать бывших товарищей.

Альберт с сомнением покачал головой:

— Не знаю… Чувствуется в нем затаенная сила — точно сжатая внутри стальная пружина, готовая высвободиться при удобном случае.

— Ты по-прежнему считаешь его врагом?

— А ты не торопишься записывать Сайдали в союзники? — ответил вопросом на вопрос советник Шахабова и добавил: — Помнишь пословицу наших предков — нохчей: даже прирученный волк будет присматривать за овцами лишь до той поры, пока не проголодается.

Лицо эмира заметно помрачнело, пальцы правой ладони нащупали платиновую печатку. Это была его идея — сохранить русскому жизнь, а затем обратить в их веру. Уж больно пришелся по душе, как воин.

«Настоящий воин! — еще раз припомнил прошлую весну Беслан и незаметно потряс бородой, часто кивая головой. — Сколько раз до этого федералы посылали отряды с единственной задачей: личное уничтожение моей персоны. И ничего у них не получалось — кого-то заманивал в хитро расставленные ловушки, кто-то плутал по лесам и сам нарывался на другие партизанские отряды. Последние полтора года помогал Щербинин и загодя предупреждал о спецоперациях против меня. И ведь год назад тоже предупредил… Мы выслали на перехват две отборные группы, вдвое превосходящие отряд Сайдали. Сквозь первую он со своими людьми просочился, не хуже воды меж пальцев. Вторая ожидала в засаде у проселочной дороги, и там он оказался на высоте — лишь двое раненных ноги унесли. А придуманная мной западня в долине?.. Но Сайдали все равно дошел. В одиночку дошел! Мало того, — держал меня на прицеле и наверняка убил бы, не подоспей вовремя полковник. Не-ет, сотни и даже тысячи тех, кто проходил и проходит подготовку в нашем учебном лагере, не сравнятся с этим русским. И кто только придумал миф, будто чеченцы самая воинственная нация среди горцев?! Может, когда-то так и было, да подрастерял мой народ способность отважно и с умом сражаться. Потонули эти навыки в овощной коммерции, позабылись за нефтяной горячкой, растворились в мелкой уголовщине…»

Однако в том, что бывший спецназовец все еще пребывал на этом свете, присутствовал и элемент хищного азарта Шахабова. Словно барс, несколько дней в голодном исступлении подкарауливавший за камнями добычу, он набросился на нее и слегка придушил. Теперь же не торопился насытиться ее кровью, а трогал трепыхавшееся животное когтистой лапой, предлагая повторить понравившуюся игру в догонялки.

— Если бы я полностью уверовал в Татаева, то не просил бы тебя следить за каждым его шагом, — хитро улыбнувшись, взглянул на Губаева Беслан.

— И что же ты мыслишь делать с ним дальше?

Высокопоставленный собеседник опустил пиалу на коврик, облизнул губы и, проведя рукой по черной бороде, изрек:

— Серьезного оружия ему не дают. Сейчас он отвечает за общую физическую подготовку курсантов; преподает азы рукопашного боя…

— Вот именно — азы, — усмехнулся одноглазый советник, — а мог бы…

— Не перебивай, — вскинул изломанную бровь эмир и нервно покрутил вокруг пальца печатку. — Я и сам вижу, что результаты пока мало походят на работу профессионала. Имел с ним по этому поводу беседу.

— И что же? — терпеливо дождавшись окончания последней фразы, поинтересовался Альберт.

— Что-что… Ничего нового он не сказал, но мне пришлось с ним согласиться.

Пятидесятилетний мусульманин с правильными чертами лица, обрамленного черной как смоль бородой, со значением посмотрел на подчиненного и почти дословно передал недавно услышанные из уст Сайдали слова:

— Для того чтобы в совершенстве овладеть хотя бы одним видом единоборства требуются годы упорных тренировок. И начинать желательно с младых лет. Неужели ты с этим не согласен?

Не найдя возражений, тот кивнул. Беслан Магомедович меж тем развивал тему:

— Боксом русский увлекается с девяти лет, а мастером стал лишь в девятнадцать. Остальные виды единоборств начал постигать с семнадцати и совершенствует до сего дня. А наши волонтеры учатся у него по три месяца — много ли почерпнешь за такой срок? Да и физическую подготовку пополнения он не напрасно сетует! Пару недель назад я наблюдал за первыми занятиями тех тридцати юнцов, что присланы эмиром Урус-Мартановского района. Больно смотреть на их немощь! Сайдали и сам тогда расстроился… Говорит, будь он профессиональным тренером, а они — обычными любителями, всех до одного отправил бы по домам — вес набирать. И с этим суждением, уверен, ты не поспоришь.

Они помолчали, неспешно прихлебывая чай…

На протяжении этого года Шахабову пришлось выслушать не один десяток завуалированных намеков по поводу ненадежности русского. Но постепенно, благодаря спокойной покладистости того, настороженные голоса смолкли. Еще бы… Бывшего капитана Российской армии вовсе не пришлось долго убеждать в необходимости сменить имя и принять ислам. И в этом была заслуга эмира, а точнее — его прирожденное умение хорошо разбираться в человеческой психологии. Слишком уж отчетливо он разглядел предыдущей весной безысходное положение пленника. А точнее — полный тупик, в котором тот неожиданно для себя оказался…

— Как хочешь, но я против участия Татаева в боевых операциях, — твердо и слегка обиженно заявил одноглазый приятель.

— Об этом пока речи нет, — устало парировал эмир. — Твоя задача следить за ним и вовремя платить ему деньги. Он ведь, судя по твоим докладам, заказывает в основном фрукты с овощами, верно?

Собеседник кивнул.

— Вот и отлично. Все остальное сделает время. Время — наш союзник! — убежденно заявил Медведь. Однако заканчивать встречу с преданным другом на такой ноте не хотелось, и он примирительно пообещал: — Не переживай Альберт. Когда мне придет в голову испытать подопечного в деле, первым с кем буду держать совет, станешь ты. Даю слово.

Прежде чем окончательно добиться расположения эмира и перебраться в отдельное от арабов жилье, инструктору рукопашного боя предстояло выдержать непростое испытание.

Где-то на восьмом месяце пребывания Сайдали в логове сепаратистов, в учебно-партизанское соединение пожаловали высокие гости — лидеры оппозиционного руководства Чеченской Республики Ичкерия и начальник Генерального Штаба ее армии — Харуханов Ислам Шайх-Ахмедович. Визит состоялся под конец января — в канун великого мусульманского праздника Курбан-байрам. Представительная делегация прибыла на десятке легковых автомашин, а замыкали внушительную колонну два грузовика с сотней откормленных живых баранов. И на следующий день после торжественного смотра молодого пополнения началось заклание жертвенных животных…