Масштабная операция - Рощин Валерий Георгиевич - Страница 27

Привалившись к булыжникам, побледневший прапорщик смотрел на них с каким-то странным выражением бледного как мел лица.

— Что это с ним? — присаживаясь рядом, спросил Гросс, еще пару минут назад ощущавший рядом надежное плечо товарища.

Тяжело дыша, Сашка промолчал.

Командир ощупал одежду снайпера и обнаружил, что на спине та пропитана кровью.

— Ну-ка помоги перевернуть…

Но приятель не шелохнулся. Тогда Стас сбросил с плеч чужой бушлат, расстелил его на земле и сам аккуратно уложил сверху Сергея. Осмотрев, нашел под левой лопаткой два небольших, но очевидно глубоких ножевых ранения…

Шипилло умер на руках Торбина через минуту.

— Никогда не любил ножей, — прошептал он, потом силился что-то сказать еще, словно желая предупредить о нависшей опасности, но так и не смог. Ртом хлынула кровь, темные глаза подернулись пеленой, и пальцы в последний раз сжали ладонь друга…

Какое-то время капитан сидел, обнимая его, потом медленно встал, все еще не веруя, что Шипа больше нет. Мысль об этом казалась идиотским розыгрышем. «Вот он лежит, даже и представлять не надо, что живой. Кажется, будто дышит. Однако ж… нет больше человека, а есть утратившая смысл и значение остывающая, мертвая плоть…»

Сашка стоял на прежнем месте, покачиваясь и бормоча что-то несвязное. Рука его, крепко державшая обоюдоострый кинжал, была по локоть испачкана кровью. «Кажется, у него сверхстресс. Шоковое состояние, — догадался Гросс. — Наверное, и я сейчас выгляжу не лучше».

Он оглядел свои руки, одежду… Все было покрыто свежими багровыми пятнами. А обильно измазанный той же кровью валявшийся рядом десантный нож, был сплошь облеплен землей и светлой пылью.

«Серегу уже не вернуть, а Циркач… Нужно что-то предпринять, как-то вывести его из кризиса, иначе у парня помутиться рассудок».

Достав из пачки сигарету, он подпалил ее и передал приятелю:

— Покури, Саня…

Тот механически сделал несколько неглубоких затяжек, выбросил окурок и зачем-то направился к громко стонущему и катавшемуся в агонии по краю небольшой воронки чеченцу. По пути перезарядил «Дротик» и, подойдя к раненному, хладнокровно выстрелил тому в голову. Потом поднял опустошенный взгляд в поисках следующего…

«Зачем ему это?.. — вяло подумал Стас. — Облегчить их страдания? Выместить злобу? Отомстить за Шипилло? Пусть… В любом случае, не следует его сейчас трогать. Пусть!..»

Метрах в пятидесяти сидел молодой кавказец и молился, поднеся к лицу одну руку. Другая — по локоть оторванная, безжизненно болталась на лохмотьях окровавленного рукава. Воронец медленно шел к нему. Через секунду послышался сухой щелчок — выстрел из его пистолета.

— Довольно! — резко остановил его командир. Дальнейшие фразы он старался произносить мягко, однако, не без твердости: — Довольно, Саня. У нас есть и другие важные дела. Пойдем-ка лучше, похороним Серегу…

Когда они вырыли могилу, перенесли и уложили тело прапорщика, Станислав сходил за бесшумными автоматами. Без специальных девятимиллиметровых патронов это мощное оружие стало бесполезным. Погладив напоследок свой «Вал», он взял его за приклад, размахнулся и со всей силы долбанул стволом об скалу. Воронец машинально повторил действие…

Гросс намеренно не хотел затягивать процедуру похорон. Во-первых, необходимо догонять Медведя, перехитрившего их и не оказавшегося в лагере, а во-вторых, только в череде выполняемых мелких задач можно отвлечь и вытащить из шокового состояния Сашку. Перед продолжением похода Торбин заглянул внутрь редута и собрал боеприпасы убитых сепаратистов, благо те при жизни пользовались такими же «Калашами».

— Держи. Это к твоему пулемету, — бросил он к ногам напарника ранец. Сам же подхватил снайперку Шипа, рассовал по жилету несколько оставшихся магазинов к ней и зашагал к лесу.

Понемногу приходивший в себя Циркач закинул на плечо поклажу, доверху набитую патронами, поднял РПКСН и поплелся следом…

Два капитана устало брели вдоль пологого, покрытого редким лесом, склона. Едва приметная тропа вела на юго-запад — к самой границе. Впереди двигался Торбин, а сзади, иногда забывая об установленной дистанции, плелся Воронцов.

Уже несколько часов шли молча. Настроение было подавленным, говорить ни о чем не хотелось — любые мысли, воспоминания, темы — неизменно навевали образ погибшего друга. Станислав изредка оборачивался и, поглядывая на Александра, жалел, что сутками ранее не настоял на его возвращении к гроту. Организм приятеля не отличался выносливостью, а теперь к общему физическому утомлению добавился и стресс.

Хотя, как знать… Отправься тогда Циркач в обратный путь, разве сумели бы они вдвоем с Шипом одолеть такую кодлу «чертей» в долине!?

Вскоре спецназовцы повстречали своих. Минуя открытый каменистый распадок, вдруг услышали знакомый рокот, а затем и увидели скользящую на малой высоте вдоль ущелья пару вертушек Федеральных пограничных сил. Сашка с немой тоской в глазах долго провожал их взором, потом грустно сказал:

— Просигналить бы им из ракетницы. Уже через час бы напились в зюзю. А потом бы двое суток отсыпались…

— Нельзя нам палить из ракетницы, Саня. И спать пока не время, — мягко возразил Гросс. — Мы не то что на хвосте у Шахабова, мы вот-вот за пятку его ухватим. Посмотри, — следы абсолютно свежие. Часа три назад по этой тропе прошли те, кого мы не застали в долине.

— Будь они прокляты, сучары! — тихо выругался друг, усаживаясь на огромный валун с гладкой верхушкой.

Устроившись рядом, Торбин открыл фляжку и протянул ему. Тут же по давней привычке выудил из пачки сигарету и чиркнул зажигалкой.

— Надеюсь, в раю Серега, тебе будет получше, чем на этом сволочном свете, — Воронцов запрокинул голову и сделал приличный глоток. Тут же приняв тлеющую сигарету, трижды подряд затянулся.

— Царствие небесное нашему снайперу, — в свою очередь молвил Станислав, допил спирт и отшвырнул пустую фляжку.

Отныне исчезла нужда скрывать собственные следы — закапывать пустые консервные банки после обеденных и ночных стоянок, вдавливать в землю окурки, прятать под листву стреляные гильзы. Они знали: вернуться не суждено.

«Посидим пяток минут — пусть переведет дух, — решил командир. — Он не стайер. Он спринтер. Вон как махал кинжалом у бруствера в долине! Выложился до конца, до самого донышка и теперь обмяк. Да и смерть Шипа словно обухом по мозгам…»

Сашка слегка разомлел, опустил плечи и, понурив голову, водил острым лезвием ножа по светлому грунту, перемешанному с мелкими гладкими камнями, что усеивали пологий неровный склон, бывший когда руслом горной реки. Невольно и Станислав, меж пальцев которого сызнова замельтешила монета с остро отточенными краями, задумался о произошедшем несколько часов назад…

Очнувшись, положил заветную монетку в карман камуфляжки, встал с плоской верхушки гладкого валуна и, затянув потуже узел банданы на затылке, поторопил:

— Пойдем Саня. Не то ускользнет эта сволочь в Панкисское ущелье. Ищи его потом…

Слегка захмелевший Воронец нехотя повиновался. Сейчас он выглядел обыкновенно, каким всегда его привыкли лицезреть сослуживцы. Настораживала только одна особенность — неразговорчивость. После боя в долине Циркач в ответ на любую фразу Станислава отводил взгляд и продолжал молчать…

Редколесье закончилось. Пологий склон опять погрузился во мрак густой субтропической растительности. Подробную топографическую карту Торбин сжег около пяти часов назад, и поэтому даже приблизительных координат своего и Сашкиного местонахождения в данный момент не знал. Уверенность сохранялась только в одном: Медведь уходит в Панкисское ущелье — в базовое расположение своего отряда. Соответственно и они движутся в ту же сторону. Что касаемо виртуальной Российско-Грузинской границы — так никто о подобных условностях сейчас и не поминал…

— Замри, — вдруг тихо скомандовал Стас.

Циркач послушно остановился в двух шагах и посмотрел туда, куда был направлен взор товарища. А тот, задрав голову, изучал внушительный обломок древесного ствола с корневищем, непонятным образом и под неестественным углом зависший среди кроны старого бука.