Ратное счастье - Чудакова Валентина Васильевна - Страница 21

А если без истерики, товарищ офицер?

Так ведь нет же никакого терпения, товарищ капитан!

Между прочим, твой предшественник с ним отлично ладил. А ты вот ключика не подберешь,— укорил меня Кузьмин. — Уж не такой он плохой парень, как тебе показалось.

Бездельник этакий! Поручить ничего нельзя. Не могу я с ним поладить! Пыталась, но не могу.

Постой, ротный, не пори горячку,— опять остановил меня капитан Ежов. — Я с ним сам поговорю. Кстати, давно собираюсь, но все руки не доходили.

Хорошо,— согласилась я.— Посмотрим.— И спросила у начальства, включен ли мой Вахнов в наградные списки.

Нет,— ответил комбат.

А почему? Танк человек подбил!..

А его дело танки подбивать? — вопросом, на вопрос возразил мне капитан Ежов.

Не его, конечно. Но все-таки...

Никаких «все-таки»! — отрезал Ежов. — Мы все трое по данному вопросу единодушны.

Это что же: только потому, что он кулацкий сын?

Не потому. Хотя папаша — чуждый элемент — отнюдь не украшение для анкеты. — Капитан Ежов все больше хмурился. — Позиция у твоего Вахнова не та. Ведь он бравирует этим. В позу несправедливо пострадавшего становится. Но повторяю, в данном случае не в этом соль. И досадно, что тебе — командиру — приходится втолковывать прописные истины.

Вот именно,— включился комбат Бессонов.— Ты же не будешь отрицать, что война имеет свои законы? Ведь так? Следовательно, на войне, и тем более в бою, каждый должен знать свое место, а не вмешиваться в случайные авантюры. А твой знаменитый Вахнов, ничтоже сумняшеся, бросает свою боевую позицию и лезет куда ему вовсе не положено.

Доннер веттер таким ослушникам, а не награда!— вдруг взбеленился Кузьмин. — И не спеши отличать.

— Да в чем хоть дело? — обратилась я ко всем троим разом. — Хоть объясните толком! Ответил комбат:

Ничего мы тебе больше не можем сказать. Сами колеблемся. Учись разбираться в людях. Время у тебя пока есть. Ты к нему стоишь ближе, чем мы, вот и изучай. Солдат он стоящий, и будет очень жаль, если не в ту сторону свихнется. Ясно?

Дело ясное, что пока ничего не ясно,— невесело буркнула я, покидая КП батальона.

Как я и предполагала, в этом запутанном вопросе мне помог разобраться мой старинный приятель Костя Перовский. Он зашел ко мне вскоре после нашей первой встречи. Принес заварку чаю и пачку печенья. И в самом начале разговора предупредил:

У тебя есть такой солдат Вахнов.

Я сделала вид, что ничего не знаю:

А что?

Костя многозначительно показал глазами на навострившего уши Соловья.

— Вызови-ка его сюда. Давно я с ним не беседовал по душам. Занятный гражданин. Сама услышишь. Только, прошу, молчи.

Когда Соловей ушел за Вахновым, капитан Перовский спросил:

Ты-то с ним разговаривала? Да? Ну и как?

Как меду напилась,— невесело засмеялась я — Ты ему про попа, он — про попадью; ты — стрижено, он — брито.

Да... Слушай, ты бы на время нашего разговора спровадила куда-нибудь своего оруженосца. Сегодня же каждое слово наверняка по полку разнесет.

А где ты видел ординарца не сплетника? — засмеялась я.

Вот именно.

Костя, по-честному, по-дружески,—что такое Вахнов? Он действительно кулацкий сын?

Да. Довольно банальная история. Семья была раскулачена, как говорят, под корень и выслана из Тульской области в Сибирь. Вахнов считает, что несправедливо. По его мнению, хозяйство по размерам не было кулацким и не применяло наемного труда. Он убежден, что его папашу «закатили» ни за что ни про что местные власти—:так, по злому умыслу.

— Положим, не по злому умыслу, но разве не было тогда заблуждений, ошибок?

Были, конечно. И загибы, и перегибы, и явное нарушение законности на местах.

Как хочешь, Костя, но если это и в самом деле была ошибка, то Вахнову не позавидуешь.

Ладно, мнениями обменяемся потом. Идут.

Товарищ старший лейтенант, дозвольте обратиться к товарищу капитану?— Я не обратила внимания на явное нарушение дисциплинарного устава.

Разрешаю. — На Вахнова можно заглядеться. Всем парень взял: и ростом, и статью, и лицом. Выправка как у Пряхина. И взгляд вроде бы бесхитростный.

Соловей, прогуляйся-ка до хозвзвода. Погости у старшины.

Чего я там забыл? — заворчал связной. — Василий Иванович разведет моралочку на всю деревню...— Но ушел.

—-Здравствуй, Иван! — весело сказал Костя солдату.— Как дела?

Дела, товарищ капитан, у прокурора,— усмехнулся Вахнов. — А у меня делишки. Жив пока, и слава богу.

Давно мы с тобой не разговаривали.

Давно,— охотно согласился солдат,— вы меня не шпыняли.

Разве? — засмеялся капитан Перовский. — Так-таки и шпынял? И было за что?

Да как вам сказать... Сами знаете, к человеку всегда придраться можно. — Вахнов многозначительно покосился на меня. Я — ни звука, как будто меня тут и нет.

И здорово я к тебе придираюсь?

Не вы, так другие, какая разница? Папашу неправильно окулачили, и мне через это всю жизнь хода не дают. Справедливо?

Послушай, Иван. Вот ты ищешь справедливости. А сам справедлив? Я, к примеру, когда-нибудь укорял тебя прошлым твоего отца? Давай откровенно.

Не укоряли. Зря не скажу. Не такой вы человек, чтоб прямо в глаза тыкать. А все равно, поди, думаете: «Кулацкому отродью веры нет». А то не так, скажете?

Конечно не так! Ничего я такого не думаю. И товарищи твои, уверен, так не думают. И если бы ты поменьше об этом звонил...

А чего мне скрывать, коли я прав? Мало меня за папашку корили?

Да мало ли на земле неумных людей? Что ж ты один случай в степень возводишь?

Один случай, говорите? Как бы не так.

Вот что, Иван. Ты лазаря не пой. Все равно я не буду проверять, так было или не так. Сам знаешь, не до этого сейчас. Ты бы еще пятьдесят лет спустя спохватился. Впрочем, истину восстановить никогда не поздно. Вот закончим войну — и, пожалуйста, помогу, если обратишься. А пока дело надо делать. Оно у нас одно, сам понимаешь. А ты турусы на колесах разводишь. Болтаешь много. Лишнего.

Я болтаю? — обиделся Вахнов. — А если у меня три брата как дубы, да я — поскребыш. Как выйдем, бывало, косить — сатане жарко. А нас...

Оставь. Я твою тактику достаточно изучил: тебе про Фому, а ты про Ерему. Проснись, оглядись хорошенько да вникни; твоя личная беда — капелька в океане человеческого горя. Разве не видел, что творят фашисты? Сейчас воевать надо. Вот вернешься с войны победителем, и разберемся с тобой. А ты штабы поносишь — язык распускаешь.

— Гм... Штабы... — пожал Вахнов крутыми плечами. — Штабы! А что от них хорошего? Их еще сам Чапаев не любил. Говорил, что можно и без штабов воевать.

Не завирайся, брат. Чапаев ничего подобного не говорил. Он был и сам отменный штабист. Не наскоком побеждал, а каждую операцию со тщанием готовил. Карту с закрытыми глазами читал: думал, прикидывал да вымерял. Сам, небось, кино видел? А то, что он недолюбливал штабных работников — военспецов из бывших офицеров,—на это у него было основание. Немало их оказалось изменниками. Предавали советскую власть. А теперь...

Да я же не говорю, что изменники, товарищ капитан! А вот что обжимают солдата, так это точно.

То есть как это «обжимают»? — Костя незаметно мне подмигнул. — Ты, брат, совсем зарапортовался.

Ничего не зарапортовался! — оживился Вахнов.— Вот, к примеру, в наступлении неделю сахар не выдавали. Подвоза не было. Мы понимаем. Видим, какие тут дороги. А как подвезли — за прошлое-то не выдали! И думаете, где это все осело, как не в штабах?

-— Да почему именно в штабах?

— А где же?

Вот именно — «где же»? А если на складах неприкосновенный запас решили создать, тогда как? Разумная мера или нет? Ведь опять может не быть подвоза. Скоро ли установятся зимние дороги, кто знает? А ты вот этого не понимаешь и понять не хочешь. Ладно. Оставим. Танк-то и вправду подбил?

Долбанул. А чего на него глядеть?

А твое это дело — танки подбивать?

Ну вот,— укоризненно развел руками солдат.— Опять, выходит, за рыбу деньги? Как сговорились: «Твое это дело?» А если он, паразит, прямо на позицию лезет?