Ярость рвет цепи - Романовский Александр Георгиевич - Страница 41

Вероятно, решил он, на него так подействовало обилие света. Волк чувствовал себя не в своей тарелке — практически голым или под мощными сканерами. Его стихией была ночь, где много теней, укромных мест и обманных отражений, в которых так легко затеряться…

И все же никто, как ни странно, не обращал на него особого внимания. А через пару мгновений Курт заметил в отдалении еще пару парней, шагавших с нахлобученными на голову капюшонами. Возможно, это была какая-то уличная мода, законодателями и основателями которой с полным правом могла считаться волчья стая. Но если даже и нет, такая мода Курту определенно была по душе.

Вздохнув, он тронулся в путь. Дойдя до перекрестка, дисциплинированно дождался зеленого света (хотя мог бы, особенно не утруждаясь, миновать “зебру” и по крышам движущихся автомобилей). Затем зашагал в направлении “веселых кварталов”, постепенно забирая в сторону Улья.

Безволосые целеустремленно шагали вокруг, тротуары превратились в некие полосы движения. Отовсюду слышались веселые трели мобильных телефонов, отдельные фразы, смех и, конечно, топот десятков ног. Волка окружала невообразимая какофония запахов: от дневных духов до застарелого пота. Ему нестерпимо хотелось вырваться из этого кокона, составленного из безволосых тел, спешащих навстречу новому дню. Но он был вынужден шагать, поглядывая по сторонам из-под капюшона, спрятав руки в карманы, а также стараясь, чтобы походка не выглядела слишком уж твердой. Так, как ходят волки, среди безволосых ходили разве что профессиональные спортсмены, одевавшиеся не в потертые кожаные куртки и джинсы, а значительно лучше.

Безволосые торопились по своим неотложным делам — выполнить запланированный минимум финансовой выработки. Большинство этих людей, если они объявились этим утром на Сансете, когда раздраженное светило только-только проснулось, спешили, конечно, в Сити. Это был деловой центр мегаполиса (во всяком случае, Гетто), где в водоворотах и завихрениях вращались финансовые потоки той части города, что лежала у подножия Ульев. Там находились разномастные конторы, офисы, кабинеты и фирмы. Небоскребы гордо вздымались ввысь, но только до того момента, когда взгляд вдруг утыкался в Улей, что громоздился на горизонте. И сразу становилось ясно, что все эти “небесные скребки” — не более чем жалкие подобия. Дворняжки, боязливо жавшиеся к подножиям истинных гигантов…

Волк никогда не забывал об этом.

Стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, он проскользнул в какой-то “веселый квартал”. Сперва Курту показалось, что он здесь еще не бывал, но тут на глаза ему попались несколько знакомых деталей — подвешенная над одной из дверей здоровенная кабанья голова (сделанная, конечно, из пластмассы и искусственного меха), намалеванная на фасаде русалка с обнаженной грудью и папиросой в зубах, а также красный фонарь на витиеватом кронштейне — тусклый в эту раннюю пору.

При дневном свете все здесь казалось непривычным, будто волк очутился в каком-то Зазеркалье. Куда-то подевался весь контингент обывателей: зазывалы, проститутки, пьяные субъекты, валяющиеся в лужах блевотины… Не было даже просто прохожих. Курт сам не заметил, как оказался в полном одиночестве (что, конечно же, не могло его особенно расстроить).

Он перешел на быстрый шаг, по меркам безволосых почти бег. Здесь, в непосредственной близости от “спорных территорий” (“буфера”, а затем Улья), нужда таиться и скрываться отпадала сама собою. Заблудиться здесь было непросто даже ночью, а тем более сейчас, когда раскаленное светило изливало на купол тысячи люменов.

Если даже по дороге ему кто-либо и встретится, то лучше увернуться. Это могли быть либо бандиты, либо полиция (либо, что маловероятно, но не исключено — собратья-волки, посланные на розыски родственников). Поэтому Курт готовился рвать когти в любую минуту.

“Спорные территории” остались позади. Бандиты, вероятно, устали после ночных предприятий и отправились на боковую. Потянулись трущобы. Фасады полуразрушенных строений выглядели еще более тоскливо, нежели ночью. Солнечный свет безжалостно обнажал все уродства, что скрывала до поры ночная темнота. В рваных ранах торчали балки, кирпичи, ржавая арматура и осколки стекла. Было такое впечатление, будто ночью под куполом пролетела эскадрилья бомбардировщиков.

Курт чувствовал себя так, словно попал в совершенно незнакомое место.

Однако это было терпимо. Курт шел и шел, не замедляя шага. Пару раз он заметил в отдалении несколько силуэтов. Это могла быть охрана из Улья, поэтому волк оба раза ускорял темп и поворачивал на ближайшем перекрестке. Но отчего-то силуэты не бросались в погоню. Вероятно, это были аборигены, которые, не исключено, также приняли Курта за легавого…

Как бы там ни было, Курт беспрепятственно вынырнул к Улью.

Остановившись, он задрал голову и посмотрел вверх. Вблизи Улей выглядел, как… наркотический бред.

Свет преломлялся в десятках тысяч тонированных оконных стекол. В нижних ярусах отражалось Гетто — крошечные домишки и замшелые улицы. Под самым куполом Улей был матово-черным, дабы солнечный свет не слишком досаждал обитателям. Галереи, балкончики, разномастные антенны облепили корпус наподобие колючей брони. В различных направлениях, едва различимые на фоне титановых стыков купола, протянулись канаты фуникулеров и лифтов на реактивной тяге.

Курт с трудом оторвал взгляд от этой железобетонно-стеклянно-стальной туши, огляделся по сторонам, а затем припустил к подворотне. Замусоренный пятачок, предварявший лестницу, пустовал.

Добравшись прыжками до двери, Курт отбросил крышку с замка и выбил на клавишах комбинацию.

Замок щелкнул, металлическая плита послушно отодвинулась в сторону.

Помедлив мгновение на пороге, волк нырнул в проем. Пару секунд спустя глаза полностью привыкли к царившему внутри полумраку. Дверь тихо вернулась на место. На техническом уровне царила тишина, — напряженная и деловитая, как в бухгалтерском отделе какой-нибудь компании, лишь самоуглубленно гудели трансформаторы.

А потом случилось несколько вещей одновременно.