Цвет ярости — алый - Романовский Александр Георгиевич - Страница 50

Хмырь играл роль тяжелого и неповоротливого танка, тогда как Шило являлся орудием направленных, точечных ударов. Не имело смысла резать глотки там, где требовалась демонстрация грубой физической силы. И, напротив, было нецелесообразно крушить, рвать и метать, когда следовало выпотрошить жертву без лишнего шума. Натравить Хмыря на Гаспара было бы огромной глупостью, королевский киллер без суеты подрезал бы великану поджилки, а после сделал бы все остальное.

Нож, Топор, Кастет и Дубина таращились на схватку зачарованно, словно трехлетние малыши, впервые попавшие в голографический кинотеатр. Мастерство Гаспара, помноженное на искреннюю неприязнь четверки к горбуну, стало причиной столь безграничного восторга. Ко всему прочему, королевский киллер в самом ближайшем времени выступит на арене против самого метаморфа. А Волка охранники не любили еще больше, чем Шило, — этот, по крайней мере, объявлялся на Подворье очень редко, не требовал к себе особенного отношения и не грозил вспыхнуть огнем смертоносного гнева при единственном неосторожном движении…

А тем временем среди бетонных колонн продолжалось страшное действо. Почти в полной тишине. Слышались лишь тяжелое дыхание (вероятно, Шила), сдавленные проклятия (его же), шорох одежд, топот ног и, конечно, зловещий звон клинков.

Оба бойца демонстрировали фигуры высшего пилотажа. Хэнк никогда не видел, чтобы Шило дрался ТАК. Даже в том памятном поединке с Волком он не выкладывался по полной программе, как сейчас.

Это впечатляло. Как тот, так и этот поединок Шило был обречен проиграть. Он это понимал, а потому дрался с яростью загнанной в угол росомахи. Судя по всему, Гаспар почувствовал в нем эту волю к победе и не спешил наносить решающий удар. Где-то Хэнк слыхал, что для мастера подобного уровня победа как таковая не имеет особого значения. Экстаз и упоение в самом процессе поединка, когда жизнь, смерть и победа балансируют на грани. Но лишь когда” противник этого заслуживает.

Сам Хэнк Таран всегда стремился к победе, не важно каким путем. И учил этому своих учеников. Включая Курта Страйкера. В какой-то момент Хэнку вдруг стало любопытно — жутко, до дрожи в коленях — поглядеть, как Волк попытается одолеть ТАКОГО бойца.

В ОСОБЕННОСТИ посмотреть на Страйкера.

Вот Гаспар усилил натиск, насел на Шило с еще большим напором. Ничто не говорило о том, что он позволил себе устать либо, что даже хуже, запыхаться. Шило, напротив, еле справлялся с затрудненным дыханием, а лицо его покрылось бисеринками пота. Движения становились неверными, удары теряли направленность и твердость. Горбуну все труднее удавалось отражать выпады Гаспара.

Последний, подпрыгнув, каким-то образом ухватился за бетонную колонну. Это само по себе было невероятно, высота же прыжка, не менее двух метров, придавала происходящему сюрреалистический характер. Шило остался на полу, подслеповато таращась в полумрак. Гаспар обогнул колонну чуть ли не ползком — с непринужденностью, точно законы гравитации рассчитаны на кого угодно, но в его случае теряли всякое значение. Ножи зловеще блестели во тьме, один был зажат в зубах.

Шило начат обходить колонну.

Стой! — хотел крикнуть Таран. Он знал, что бой близок к завершению. В горячке схватки горбун наверняка решил, что Гаспар пытается скрыться бегством, а это, мягко говоря, было не так. Королевский киллер мог покончить с Шилом в любой подходящий момент. Но, похоже, был намерен проделать это как можно более эффектно.

Еще Таран слыхал, что мастера такого класса смотрят на поединок как своего рода искусство, приравнивая каждый выпад и блок к мазку кисти на полотне…

Но Шило не остановился. Он обошел почти всю колонну, когда из мрака на него прыгнула хищная тень. Глаза пылали алым огнем, а из ощеренной пасти торчал стальной клык.

Горбун неловко отмахнулся клинками. Один прошел в непосредственной близости от груди королевского убийцы — так нелепо, что это наводило на мысль то ли о точнейшем расчете, то ли о глупейшей ошибке, — а другой и вовсе был отброшен в сторону НОГОЙ Гаспара. Мгновение спустя левая его нога ударила в плечо Шила, приобретая необходимую инерцию для остального тела. Правая рука резко опустилась вниз и неспешно-уверенным движением опытного брадобрея коснулась лица горбуна. В руке, конечно, был зажат искривленный клинок. Секунду спустя, совершив аккуратное сальто, Гаспар уже стоял обеими ногами на полу. В глазах его застыло спокойное сожаление. Но в зубах почему-то не было второго кинжала.

Таран перевел глаза на горбуна.

Левая его щека украсилась хирургически точным разрезом, из которого на воротник капала густая красная кровь. Каждая рука сжимала по кинжалу. Рукоять еще одного торчала с правой стороны груди, из разреза черной хламиды. Шило опустил голову и поглядел на рукоять. На некрасивом лице запечатлелось столь удивленное выражение, что на ум пришли ассоциации с обманутым детством и оскверненной надеждой.

— О нет, — пробормотал Лысый Хью.

Повелитель Клоповника, стиснув подлокотники, подался вперед. Бой был окончен, в этом никто не сомневался. Первая кровь принадлежала горбуну. Значит, осталось всего лишь узнать точный счет. — Глядя на рукоять, торчавшую у него из груди, Шило продолжал стоять на ногах.

Все затаили дыхание.

Горбун поднял руку и недоуменно коснулся рукояти. Та сразу же ушла куда-то в сторону. Хэнк хмыкнул, ухватив догадку за хвост. Как ему было известно, кинжалы и прочее холодное оружие, всаженное в грудную клетку аккурат между ребер, не шатались в ране, словно флаг на ветру, — за счет тех же ребер и стенок раны.

Шило вновь прикоснулся к рукояти. На этот раз та не вильнула в сторону, а вовсе скрылась из виду, провалилась в разрез. Таран остолбенел. Как, впрочем, и остальные. Несколько мгновений слышался некий подозрительный шум, точно кинжал мчался сквозь вентиляционную шахту, грохоча о стены из листового металла. А затем… Шило наклонился и дернул за полы своего одеяния. Кинжал выпал на бетонный пол.

На лезвии не оказалось ни капли крови.

Горбун прикоснулся к разрезу на груди, словно не в силах поверить в случившееся.

Таран расхохотался. Следом за ним — четверка с Подворья, Хмырь, Лысый Хью (облегченно) и сам Король воров. Гаспар молчал, застыв в любимой позе — спина гордо выпрямлена, руки скрещены на груди. Кинжал куда-то исчез. Все, к сожалению, кончилось, и мастер потерял к противнику всякий интерес. Таран же знал, что не забудет этот день до конца своей жизни. Понял, что не знал еще многого.

Власть Короля Клоповника оберегали вовсе не десяток автоматчиков и не взвод наемных убийц. На самом деле эта власть лежала на плечах единственного человека — худощавого, невысокого роста, с глазами, заполненными мраком… Да и был ли он человеком в полном смысле этого слова? Отчего сам не уселся на трон?

Таран ничуть не удивился бы — так ему, во всяком случае, казалось, — если б узнал, что Гаспар стоит на страже трона не одну сотню лет; что он первым приносит поздравления новому Королю, следит за исполнением каждого приказа и безжалостно карает всех ослушников — законом Клинка. Но ЧТО, в таком случае, это за… существо, Таран не имел представления. Он знал только то, что человек не способен управляться ТАК с собственным телом, КАК это делал Гаспар. И не способен жить на протяжении веков, если, разумеется, не считать ледышки в криогенных камерах. Это могло быть не единственным объяснением. Как дворецкие в высочайших ярусах передавали свои должности по наследству, так и Гаспар мог получить свое мастерство. от отца. А тот, соответственно, от деда, и так далее. Сам Гаспар вполне мог скрывать наследника где-нибудь в этом самом бункере.

Или дочь.

Возможно, что не этот рыхлый субъект на троне, а сам Гаспар, куда более похожий на человека, который сумел бы собственноручно возложить корону на свое же чело, и есть истинный Король Клоповника. “Серый кардинал”, с чьего благословения марионетка на троне принимает решения, говорит нужные вещи, отдает приказы. Такая идея была столь революционной, что Хэнку почудилось, будто к рукам, ногам, даже к губам и языку Короля ведут невидимые нити. Не исключено, все это было задумано с самого начала — и обвинения, и спор, и поединок…