Последняя ночь с принцем - Романова Галина Владимировна - Страница 19

– Упаси господи, девушка! – воскликнул тот, что все время вел с ними беседу, правда, воскликнул без особой убедительности. – Чтобы подозревать вас, у нас должны быть хоть какие-то факты, указывающие на то, что вы могли желать смерти этой девушке. Вы ведь не желали, я прав?

– Абсолютно правы, – фыркнул Эдик куда-то Рите в макушку и снова, теперь уже легонько, сжал ее руку, которую так и не выпустил из своей. – Мы и знакомы-то всего ничего. Ну… неделю. Так ведь, Марго?

– Да, так. – Она все еще продолжала смотреть на Зиночку, отмечая, что даже смерть не исказила ее красоты, не по силам ей это было. – Немного позже я смогу вспомнить точное время и дату заселения, а сейчас… Извините, мне и в самом деле что-то нехорошо.

И она медленно осела на руки Эдика.

Он вовремя сумел ее подхватить и понесся с ней к лифту. Следователь, или кем он там был в своей группе, не отставал от них ни на шаг. Он помог занести Риту в лифт, контролируя, чтобы Кораблев не шарахнул ее головой об угол. Помог отпереть дверь. Вошел в квартиру первым и как бы так невзначай обежал ее раза два по периметру. Потом навис над диваном, на который Кораблев уложил смертельно бледную Риту, и принялся отпускать бесполезно-дельные советы, от которых ее начало мутить еще сильнее.

Подушку под голову… Да зачем ей подушка-то, господи, если Зиночка лежит сейчас на бетонных ступенях?!

Расстегнуть все, что препятствует дыханию… Ничего ей не может препятствовать, ничего! Это не ей, а ее новой соседке теперь уже нечем дышать. Нечем… Никогда…

Валидол под язык… Зачем это-то ей?! У нее совершенно не болит сердце. У нее просто скукожилось все внутри от непонятного какого-то холода. Ей просто холодно, страшно, и еще ее тошнит…

И валерьянка ей не нужна. У нее и в аптечке этого добра нет. Да и аптечки самой нет тоже. Вся ее аптечка – это пузырек йода, зеленки да пара упаковок бинтов. Какой, к черту, валидол, какая валерьянка?..

Вот воды бы не помешало.

– Дай воды, – хрипло попросила она перепугавшегося не на шутку Эдика. – Не волнуйся, мне уже лучше.

Он сгонял в кухню и вернулся в три прыжка с фужером воды. С тем самым фужером, из которых они вчерашним вечером пили вино. Почему-то вид этого сверкающего бездушного стекла добил ее окончательно, и Рита разрыдалась.

Мужчины терпеливо ждали, пока она выплачется. Потом ее напоили водой, сбрызнули ей лицо, усадили на диван, укутав ноги одеялом, и вот тогда тот самый человек, что не отставал от них ни на шаг, начал задавать свои каверзные вопросы.

Почему каверзные? Да потому что Рите пришлось незаметно для самой себя рассказать ему почти все. И о поездке на дачу, и о вечерней встрече за бутылкой вина с тортом, и даже о том, что на дачу Зину брать никто не хотел.

– Почему? – совершенно искренне удивился Валентин Михайлович, таковым он им представился. – Почему не хотели?!

Он и правда был изумлен. Видимо, совершенная красота покойной Ритиной соседки не оставила безучастным и его тоже.

– Я не знаю… – Рита вяло пожала плечами, стараясь не смотреть в сторону Кораблева, тот с каждым ее ответом становился все мрачнее и мрачнее. – Эдик пригласил меня, Зина начала напрашиваться. Ему не хотелось, чтобы она ехала. Мне, соответственно, тоже.

– Вот ваш мотив мне более или менее понятен. – Валентин Михайлович сделал красноречивую паузу, посмотрел в сторону Кораблева и с чисто мужским непониманием спросил: – А вам-то почему не хотелось?

– А должно было? – Кораблев криво ухмыльнулся. Он все это время подпирал стену, то и дело меняя стойку: то руки в карманы джинсов засунет, то под мышки спрячет, то перед грудью скрестит. – Почему я должен иметь желание приглашать сразу двух женщин на дачу к своему другу? Разве это логично? Я хотел поехать с Ритой, я ее и пригласил. А Зина… Она была, как бы это выразиться посимпатичнее… Она была очень навязчивой. Я не люблю таких женщин. Но, предваряя ваш вопрос, скажу, что она никому там не мешала. Никому! Как раз наоборот, была очень мила и непосредственна. Рита вернулась вчерашним утром, мы с Зиной вечером.

– Ага! Значит, все-таки вернулись вы порознь. – Валентин Михайлович несказанно обрадовался и застрочил гелевой ручкой на линованных листах бумаги. – И как вы, Маргарита Николаевна, объясните этот факт?

– Никак. – Рита безучастно смотрела на старинный часовой циферблат, недвусмысленно намекающий ей на то, что на работу она сегодня безнадежно опаздывает. – Просто стало скучно, и я уехала, никому ничего не сказав. Это так важно?

– Не знаю… Пока не знаю… – Валентин Михайлович вдруг выбрался из-за стола, подошел к ней и аккуратно пристроился на самом краешке дивана рядом с Ритой. – Вас там обидели, и вы уехали?

– Нет.

– В какой-то момент вы почувствовали себя третьей лишней и…

– Пожалуй, что так. – Рита с удивлением посмотрела в строгие глаза следователя. – Знаете, все начали говорить о каких-то цветах, рассаде… Мне сделалось так скучно, и я ушла спать. А утром вдруг встала раньше остальных и решила – уеду. Спонтанное такое решение, абсолютно ничем не продиктованное.

Кораблев от стены одобрительно ей улыбнулся.

– И никакого любовного треугольника? – не хотел сдаваться Валентин Михайлович, не сводя с нее взгляда серых симпатичных глаз. – Никаких обид или ревности?

– Помилуйте! – Рита вспыхнула, невольно отодвигаясь от него дальше. – Какой любовный треугольник? К тому же у меня нет повода к ревности. Мы проснулись с Эдиком в одной постели, если вы успели заметить.

– И ночью никто из вас не выходил из квартиры?

– Нет, – выдохнули Рита с Кораблевым одновременно.

– Понятно… – Следователь помолчал с минуту. – А как думаете, что могло понадобиться гражданке Соколовой на первом этаже? Она была в тонком халатике, надетом на голое тело, босиком… Согласитесь, гулять в таком виде по подъезду как-то… Кстати, а это не ваша машина припаркована у подъезда?

– Моя. – Кораблев оттолкнулся от стены.

– Это на ней вы вернулись из гостей?

– Ну, да…

– А может быть, она что-то забыла там, в вашей машине, а? Может, забыла, потом вспомнила и пошла, оступилась, упала и сломала себе шею. Как неловко, и как, может быть, удобно… – Последнюю фразу Валентин Михайлович пробубнил скорее для себя и, произнеся, тут же помрачнел. – Странная смерть… Бессмысленная…

– А бывают смерти со смыслом? – ехидно фыркнул Эдик, присаживаясь по другую сторону от Риты.

– Нет, но бывает налицо мотив. А тут… – Валентин Михайлович оглядел Ритину гостиную и вдруг спросил: – Вы одна живете, Маргарита Николаевна?

– Да.

– А вы?.. – Он перегнулся через Риту и уставился на Кораблева. – Стало быть, сосед?

– Стало быть, – согласно кивнул тот, улыбаясь во весь рот.

– Квартиру снимаете?

– Нет, куплена мною за наличный расчет.

– Понятно… Стало быть, недвижимость у вас у обоих в собственности. Соколова жилье снимала.

– Ага! – Кораблев еще шире улыбнулся. – Мотив скорее был у нее, нежели у нас с Марго. Зря вы здесь роете, Валентин Михайлович. Абсолютно зря… Зина была – как мы говаривали в студенчестве – в слюни, невменяемая, одним словом. Могла проснуться среди ночи и помчаться дышать свежим воздухом.

– А как насчет балкона? – не поверил такому объяснению следователь.

– В квартире Серафимы Ивановны балкон не открывается, – вставила Рита, вспомнив о заколоченной балконной двери. – Были проблемы с одними из жильцов, Серафима балкон и заколотила.

– Ага… Понятно… – Валентин Михайлович поднялся и, не оглядываясь, зашагал в прихожую. Уже оттуда он громко попросил: – Вы уж наведайтесь к нам, когда попросим, хорошо?

– Хорошо! – хором ответили Рита с Эдиком.

Следователь забрал у них ключ от соседней квартиры. Дверь за ним хлопнула, и стало тихо. Какое-то время они сидели, глядя каждый перед собой. Потом Кораблев тяжело ворохнулся на своем месте и потянулся к Рите.

– Марго, расслабься, – прошептал он ей на ухо, целуя ее волосы. – Она была… Была непорядочной девкой… Она вчера так откровенно радовалась, когда обнаружилось, что ты уехала. Просто неприятно было. Ты бы так никогда не сделала. Нет ведь?