Неплохо для покойника! - Романова Галина Владимировна - Страница 26

– Чего городишь? – передразнила меня Елизавета. – Он все видел! А про то, что кто-то твои окна с моими перепутал, вот что скажу тебе: не на том ты пути. Никто ко мне сейчас не ходит, потому как я сейчас со всеми в завязке…

– Что так? – машинально спросила я, на ходу соображая, во что может вылиться то, что наши с Мишкой манипуляции со стаканами не прошли незамеченными.

Быстрым движением опрокинув рюмку с коньяком, который, к слову сказать, был очень хорош, я начала закусывать, почти не чувствуя вкуса изысканного угощения.

Надо сказать, Лизка не поскупилась. Сочные ломти буженины были переложены бело-розовыми кусочками окорока. В двух совершенно одинаковых хрустальных розеточках маленькими горками бугрилась черная и красная икра. Колбасы и сыра я по меньшей мере насчитала сортов шесть. Ну а ваза с фруктами могла удивить даже жителя тропиков…

– Чего притихла? – не укрылось от Лизкиных глаз мое состояние. – Не переживай. Он посмеялся – только и всего. Пусть, говорит, потешится, я за собой знаю, что чист.

– Так и сказал? – икнула я от неожиданности. – Черт! Когда же он с тобой так откровенничал? И зачем?

Вид у соседки стал совсем уж загадочным. Она откинулась на спинку кресла, закинула нога на ногу и, поигрывая спутанной прядью волос, начала нести какую-то ахинею о влечении полов и сексуальной совместимости. Я поначалу попыталась уловить скрытый смысл во всем этом, но, поняв, что Лизка, приняв коньячку «на старые дрожжи», опять поплыла, перебила ее:

– Елизавета, я все, конечно же, понимаю! Ты одинокая женщина. Он хозяин ресторана. И он, конечно, имеет полное право переспать со всем обслуживающим персоналом, но ты не ответила на мой вопрос.

Лизка пронзительно взвизгнула и захохотала. Она так заразительно смеялась, обнажая при этом ровные красивые зубы, что я невольно заулыбалась и сама.

– Анька, ты молодец! – хлопнула она себя по коленкам. – Понимаешь всю актуальность проблемы!

– Лиза! Я тебя прошу. Перестань ржать как полковая лошадь!

Мое изречение вызвало новый приступ хохота.

– Ой, не могу! – Она утерла выступившие слезы и, переведя дыхание, ответила: – Мы вместе отмечали его день рождения. Во время одного танца он мне все и нашептал…

– Зачем?

– Думаю затем, чтобы я передала тебе…

Много позже, сидя с карандашом и листом бумаги у себя дома за письменным столом, я написала в графе «подозреваемые» две фамилии. Затем, поразмыслив, рядом с фамилией Хлобыстова поставила огромный вопросительный знак…

История повторялась…

Снова, как и несколько дней назад, я стояла у Мишкиной калитки и наблюдала, как беснуется на веревке привязанная псина. Она то поскуливала, улегшись на передние лапы, то принималась лаять на меня, ощетинив шерсть. Про скормленные в два предыдущих визита сосиски она и не вспомнила.

– Эй, в чем дело? – осторожно шагнула я в сторону ветхого крыльца. – Ты меня не узнала?

Собака оскалила желтые клыки и выразительно посмотрела на мою сумочку.

– Какое нахальство! – возмутилась я. – Ты вылитая копия своего хозяина!

Сосиска, извлеченная на свет божий, тотчас исчезла в голодной собачьей пасти, и мне было дозволено пройти.

Рванув на себя дверь Мишкиной избушки на курьих ножках, а иначе его жилище назвать было невозможно, я едва удержалась на ногах. Стойкий запах перегара, смешанный с крепким табачным, шибанул мне в нос, заставив брезгливо поморщиться.

Мишка, как и ожидалось, был в отключке. Только на этот раз пик размышлений застал его врасплох, не позволив доползти до дивана, и буквально пригвоздил к полу.

– Вот скотина! – в раздражении сплюнула я. – Все деньги просадил!

Удивительное дело, но Мишка зашевелился. Что-то невнятно пробормотав, он начал скрести пальцами по полу и подергивать левой ногой.

– Убить мало! – зашипела я от бессильной злобы.

То ли волна моих эмоций материализовалась и шибанула его по башке, то ли жажда способствовала тому, но мой друг неожиданно поднял голову, разлепил смеженные веки и, широко улыбнувшись, пробормотал:

– А! Анюта! Пива нет?..

– Пи-ива?! – взревела я. – Будет тебе сейчас пиво!

Я выскочила в крохотные сенцы, схватила с лавки два ведра воды – до сих пор удивляюсь, откуда во мне силища такая взялась, – и поочередно выплеснула их на распростертую тушку этого пьяницы.

И что, подумать только, Мишка сделал?!

Он широко улыбнулся и, качнув головой, тихо попросил:

– Как хорошо… Еще, если можно…

Ну как тут не уважишь?..

Схватив ведра, я ринулась к ближайшей колонке и вскоре повторила прописанные мною водные процедуры, сопроводив их гневным окриком:

– А ну, давай, приходи в себя, мерзавец!

– Анюта, – вновь расплылся он в улыбке. – Я-то в норме, это ты что-то не в себе!.. Хулиганишь тут, понимаешь… Кричишь, обливаешься…

– Мы где с тобой договорились встретиться? – прервала я его бессвязный лепет. – Я прождала тебя целый час на этой дурацкой площади, имела неосторожность вновь сунуться в это дурацкое издательство.

– А там сидит эта дурацкая вахтерша, – пьяно захихикал он. – И по-дурацки тебе говорит, что они закрылись два дня назад из-за дурацкого же налогового законодательства. Так?..

– Так, – буркнула я, поняв, что Мишка все же время даром не терял. – И что же дальше?

– А дальше… – Мой друг соизволил все же приподняться и, отерев мокрое лицо, плаксиво произнес: – Ну почему после каждого твоего визита я начинаю ненавидеть воду? Что за манеры у тебя, Анна?!

– Да иди ты!.. – не сдержалась я и обессиленно опустилась на краешек дивана.

– Не отчаивайся, подруга моя любезная, правда, со вздорными повадками давно забытых матриархальных времен…

И Мишка принялся философствовать на тему о месте женщины в этой жизни, разводя руками и время от времени отряхивая с волос капли воды. Я его не перебивала. Нужно было дать ему выговориться, чтобы он немного протрезвел.

На все про все у него ушло минут двадцать.

И чего я только за это время не наслушалась! Мало того, что женщины разбивали сердца и растаптывали судьбы, так еще на них лежала ответственность за все кораблекрушения, за авиа – и автокатастрофы, которые происходили и происходят в мире!

– А как же?! – вскинулся Мишка в ответ на мой возмущенный возглас. – А как же?! Представь себе капитана судна, который перед рейсом скандалит с супругой! Или, чего доброго, она обливает его водой! Так у него же потом развивается хроническая боязнь водной стихии…

Видя мою растерянность, Михаил оживился и быстро переключился на проблему матерей-одиночек.

– Кому как не тебе знать, что девяносто процентов разводов случаются по инициативе женщин!..

Я бросила выразительный взгляд на часы и, увидев, что положенное ему время истекает, с сардонической улыбкой произнесла:

– Ну все – регламент, мой дорогой! А сейчас я хотела бы выслушать полнейший отчет о всех предпринятых тобой действиях. Мне хотелось бы знать, как ты отрабатываешь свой хлеб…

– Упрекаешь? – попытался скорчить оскорбленную гримасу Михаил.

– Да! – не клюнула я на его удочку. – Еще как!

Мишка кряхтя встал, подтянул видавшие виды спортивные штаны и пошел куда-то в угол. Хочу отметить, что из мебели в его комнатенке имелись диван, два стула, колченогий стол, отслуживший свое в какой-нибудь забегаловке, да деревянный «бабушкин» комод. Так вот, проигнорировав всю эту рухлядь, он упорно, черепашьими шажками, прошаркал в затянутый паутиной левый от входа угол. Остановившись там, он нагнулся, поднял маленький кусочек половой доски, представив моему вниманию небольшой тайничок, и извлек наружу небольшую картонную коробку.

– Ты шла буквально по моим следам, – начал он, открывая коробку и принимаясь копаться в груде бумаг, которыми та была забита до самого верха. – Но в отличие от тебя, я пошел дальше…

– Куда, если не секрет? – все еще недоверчиво посматривала я в его сторону.

– Я так сумел очаровать эту бабуленцию, что она собственноручно открыла мне двери архива и оставила там в одиночестве на целых три часа…