Неплохо для покойника! - Романова Галина Владимировна - Страница 19

– Идем, – глухо произнесла я и пошла вперед.

То место, куда мы с Лизкой двинулись, от страха еле-еле перебирая ногами, было обнесено со всех четырех сторон полутораметровым, давно проржавевшим железным забором. Внутри ограждения располагалось два ряда стареньких сараюшек, смотревших друг на друга покосившимися дверями с допотопными навесными замками. Многие из них не имели даже замков, а закрывались на щеколду с вставленной в нее деревянной чурочкой.

Хозяева этих допотопных сараюшек давно переехали в более престижные районы или понастроили капитальных гаражей. А те, что остались, использовали их для хранения всяческого хлама, вроде старых велосипедов без колес или продавленных диванов с рваной обивкой.

Растительность, не вытоптанная частыми посещениями, буйно заполонила все вокруг, перекинув ползучие стебли повилики на выщербленные временем стены. Стояло здесь и несколько яблонек, выросших, очевидно, из оброненных давным-давно семечек. Чахлые стволики сиротливо притулились в дальнем углу, образовав что-то вроде хоровода.

Туда и повела меня Елизавета.

– Вон он, – тихо прошептала она и скосила глаза влево. – Видишь, ботинок торчит из травы?

Я проследила за ее взглядом и действительно увидела ботинок, торчащий из зарослей крапивы.

– А может быть, он спит? – задыхаясь от волнения, прошептала я.

– В крапиве-то?! – недоверчиво фыркнула Лизка и сделала шаг вперед. – Он мертвый, точно говорю. Я его еще ранним утром приметила, когда ящики из-под рассады выносила в сарай. Думала, алкаш какой-нибудь с ночи остался. А сейчас пошла за граблями, Нинка Потапова со второго этажа попросила, а он все еще тут. И все в таком же положении. Я сунулась в крапиву, а это он!..

– Кто?!

– Ну, тот паренек, который вчера сидел у подъезда. Ты еще с ним потом переговаривалась из окна. Я, когда проходила, попыталась с ним… ну, сама понимаешь. А он ни в какую. Правильный!..

Я слушала и не слышала ее. Все, на что я была способна в данной ситуации, это глядеть широко раскрытыми от ужаса глазами на торчащий из крапивы ботинок.

– Чего делать-то будем?! – толкнула меня в бок Елизавета, оборвав мое оцепенение. – Посмотреть бы надо, а?!

– Не надо ничего трогать, – вырвался у меня полувздох-полувсхлип. – Вызывай милицию. Если будут выступать, ссылаясь на то, что бензина у них нет или еще какая причина, назови мою фамилию.

– А ты?

– Я тут покараулю, иди!

Елизавета умчалась выполнять мое приказание, а я привалилась к стене сарая и, задрав голову, принялась следить за пухлыми облаками, вереницей проплывающими по небу. О том, что всего в каком-то метре от меня лежит покойник, я старалась не думать. Как старалась не думать и о том, что это, может быть, тот самый паренек, который не далее как вчера приветливо мне улыбался. Прочно зацепившись за мысль, что Лизка ошиблась, я не позволяла панике овладеть моей душой.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем со стороны двора раздался звук урчащего мотора, и почти тут же тесное пространство между сараями заполнилось людьми.

Высокий чернявый мужчина, представившийся мне как Владислав Дмитриевич, выставил охрану и вместе с криминалистом принялся осматривать место происшествия. На нас с Елизаветой они почти перестали обращать внимание.

Не знаю, на какое чудо я надеялась, но когда пострадавшего вытащили из зарослей крапивы и положили в пластиковый мешок, он оказался не кем иным, как моим сопровождающим, о чем, к слову сказать, мне без устали нашептывала моя соседка.

– Ох ты, боже мой! – тихо простонала я, хватаясь за сердце. – Как же так его?

– Проникающее ранение острым колющим предметом в область сердца, – пояснил криминалист, услышав мои слова. – Скончался, очевидно, почти сразу. Но окончательно можно сделать выводы лишь после вскрытия.

– Вы были знакомы с покойным, Анна Михайловна? – вцепился в меня взглядом Владислав Дмитриевич.

– Н-нет… то есть д-да, – ответила я, заикаясь, не зная, что ответить. – Видела несколько раз.

– Он у нас во дворе крутился несколько последних дней, – пришла мне на помощь Лизка. – Ничего паренек… Тихий такой, никого не обижал… Не приставал…

Последние слова она произнесла едва ли не с обидой, из чего я сделала вывод, что она была бы рада как раз обратному.

– Странно… – изрек Владислав Дмитриевич, разглядывая извлеченные из карманов покойного предметы.

Упакованные в полиэтилен, они не представляли собой ничего интересного. Носовой платок, абонемент на бесплатный проезд в городском транспорте, телефонный жетон и несколько смятых десятирублевок.

– Что вам кажется странным? – подняла я на него глаза.

– На карманах брюк масляные пятна, а в карманах ничего нет.

– Эти пятна могли там появиться неделю назад, – предположила я, хотя еще вчера отметила аккуратность своего телохранителя. – А вы хотите сказать, что это…

– Я ничего не хочу сказать, – мягко оборвал меня Владислав Дмитриевич на полуслове и повел глазами в сторону насторожившейся Лизки. – Просто того, что там могло быть, сейчас нет на месте…

Мы еще поговорили с полчаса, затем он задал несколько вопросов моей соседке, взяв с нее обещание явиться в отделение по первому зову, и мы были отпущены с миром.

Всю дорогу до дома мы с ней подавленно молчали. Лишь у самого подъезда она прокашлялась и тихо сказала:

– Зря ты, Ань, не хочешь с Сергеем Ивановичем встретиться. Он неплохой мужик. Мог бы помочь…

– Оставь, прошу тебя, – с болезненной гримасой на лице отвернулась я от нее. – Никто не может мне помочь, кроме меня самой. Да и помогать незачем. У меня все в порядке, дом, работа… Сейчас я в отпуске и отдыхаю…

– Да уж! – фыркнула она, взявшись за дверную ручку. – Только странно все это…

– Что?! – непонимающе уставилась я на нее.

– Да так… – неопределенно пожала она плечами. – Вокруг тебя какие-то странные вещи происходят…

– Это ты о чем? – Я нахмурилась и принялась сверлить Лизку проницательным взглядом.

– Да так… И не я это вовсе, а все так говорят…

– А ну-ка пошли!

Я вновь схватила ее за рукав и потащила к себе домой. На пороге квартиры она нерешительно остановилась, пытаясь освободить ноги от пыльных кроссовок, но я подтолкнула ее в спину со словами:

– Шуруй на кухню не разуваясь!..

Лизка прошла, плюхнулась на табуретку у окна и положила руки на край стола. Весь вид ее при этом выражал полнейшее смирение и согласие с миром, но меня-то обмануть она не могла.

Оставив Лизку в одиночестве продолжать разыгрывать святую добродетель, я прошла в гостиную и взялась за телефонную трубку. Но все мои попытки дозвониться до Семена Алексеевича не увенчались успехом, поэтому, оставив в покое телефон, я вернулась на кухню.

– Пить будешь? – строго спросила я, доставая из буфета бутылку водки. – Предупреждаю – закуски особенной нет.

Несколько мгновений она оторопело моргала глазами, не в силах поверить в услышанное и переводя взгляд с меня на стол. Но выставленная перед ней бутылка и пара рюмок красноречиво свидетельствовали о том, что галлюцинациями она не страдает.

– Давай выпьем… – осторожно начала она и с подозрением прищурилась. – А с чего это? То вдруг здороваешься сквозь зубы, а то вдруг пить со мной собралась?..

– Тошно мне, Лизка! – сквозь зубы выдавила я. – Ох, как тошно!

– Еще бы! – подхватила она и, с минуту понаблюдав за тем, как я дрожащими руками пытаюсь нарезать колбасу, отобрала у меня нож со словами: – Дай сюда, что ли? Так все пальцы можно изрезать вместо колбасы. Я сейчас быстро все организую. Мне не привыкать…

– А, ну да, конечно, – пробормотала я, устало опустившись на табуретку и привалившись спиной к стене. – Лиза, и не надоело тебе в официантках ходить? Баба ты вроде не глупая, образование есть, а ты объедки со стола убираешь за всеми!

– Ну и что? – совершенно искренне изумилась она. – Кто-то ведь должен этим заниматься! Ты вон тоже: красавица, каких поискать, умница и образование, а в таком дерьме копаешься…