Любитель сладких девочек - Романова Галина Владимировна - Страница 47

– Маша, прекрати надо мной издеваться! – прохрипел он ей в самое ухо и принялся судорожно хватать ее за плечи, стаскивая с них тонкую ткань. – Я и так слишком долго ждал!

«Какие банальные, дурацкие слова, господи, – думала Маша, вяло сопротивляясь наскокам импульсивного Гарика. – Неужели нет других, способных не так грубо искажать правду?.. Он хочет меня, это очевидно. Так и сказал бы об этом прямо. Зачем врать о каком-то давнем чувстве, затаенной страсти… Какая чушь! И почему его руки делают все так неправильно? Мне от этого ни хорошо и ни плохо, мне никак от его прикосновений…»

– Гарик, я не хочу тебя! – спокойно заявила Маша в его макушку, когда он склонился над ее грудью. – Это неправильно, я знаю, но когда ты меня трогаешь, я думаю об этом мерзавце! Вот такая ерунда получается…

Он отпрянул от нее с резвостью дикой кошки и даже, кажется, зашипел так же злобно. А, нет, это он в очередной раз обозвал ее. Так-то вот! То люблю-хочу, а то сразу и сволочь!

Гарик исподлобья смотрел на нее долгих пять минут, потом тяжело вздохнул, отодвинулся и, взъерошив темные волосы, выдохнул:

– Извини, совсем потерял голову. Ты очень… Очень соблазнительная… Извини, Маш… Выпьешь еще? Нет? Ну и ладно. Я один выпью.

Он схватил бутылку и, припав прямо к горлышку, опрокинул в себя добрую половину в несколько глотков. Ухватил веточку кинзы с рабочего стола и принялся ее вяло жевать, глядя в невидимую точку у себя под ногами.

– Эй, – осторожно позвала его Маша, – с тобой все в порядке?

– Хм, какое своевремененное внимание, – Гарик невесело усмехнулся. – Вполне в американском стиле… Они там через раз задают друг другу подобный вопрос. Эй, как твои дела? Эй, с тобой все в порядке?.. А самим абсолютно плевать на дела друг друга… Вот и тебе, Машка, ровным счетом наплевать на меня. И вопрос ты задала просто по инерции. Все больше потому, чтобы не молчать. Что со мной может быть в порядке, скажи? Что? Ты меня отвергаешь, попутно опустив дальше некуда. Панкратов почему-то оказывается мерзавцем. Почему – мне еще предстоит узнать, но дела это не меняет. И почему со мной после всего этого должно быть в порядке?

– Извини, если я тебя чем-то обидела… – стала мямлить Маша, все плотнее кутаясь в халат, попутно жалея, что из нижнего белья на ней ничего, кроме трусиков.

– И хватит, черт возьми, извиняться! Напридумывали людишки всякой дребедени под названием этикет! Кому он нужен? Кому от него легче? Если сидят два дипломата друг против друга и упражняются в красноречии, а в мыслях у них мат на мате и матом погоняет. Зачем все это?

– Наверное, затем, чтобы не было хаоса, – предположила Маша. – Чтобы было проще общаться и понимать друг друга.

– Проще? – Гарик сатанински расхохотался. – Тебе от этого проще? Тогда ты еще большая дура, чем я о тебе думал! Уж извини! Но что получается? Тебе проще быть обманутой, чем знать правду наверняка? Так?

– Ложь легко можно распознать, – возразила Маша, прислушиваясь к странному нарастающему шуму за окном. – Пусть не сразу, но можно.

– Ага, а пока ты будешь этим заниматься, жизнь пройдет! Что там за черт? – Гарик подлетел к окну и какое-то время изучал территорию двора, но, видимо, ничего не сумел увидеть, потому что вернулся на место и уже более ровным голосом продолжал: – Тебе сколько времени понадобилось, чтобы во всем разобраться?

– Ты знаешь, не так уж и много. – Шум продолжал нарастать, и теперь уже отчетливо были слышны возмущенные голоса – два мужских и несколько женских. – Гарик, что там за окном?

– Ерунда, кого-то гоняют в очередной раз. Чужих здесь не любят. На охранников разоряться не хотят. Вот и вопят всякий раз, как какой-нибудь бродяжка на чужую территорию забредет. Не отвлекайся! Так что ты узнала о Панкратове такого, чего не знал я?

Собраться с мыслями ей удалось достаточно быстро, хотя и сделалось на какой-то необъяснимый момент неуютно от того, с какой яростью скандалили во дворе соседи Гарика.

– Я знаю человека, который убил жену Панкратова… Я о Катерине, – пояснила она, заметив, как изумленно Гарик вытаращил на нее глаза.

– Так это все знают! Механик из автосервиса! – выпалил он, когда она многозначительно примолкла. – Это не новость, дорогая!

– Он был всего лишь исполнителем и выполнял заказ, об этом тоже все знают. Но немногие знают, кто этот самый заказ сделал… Вернее, предполагают, но не знают наверняка.

– А ты знаешь? – Гарик так нервно дернул шеей, что отчетливо стало слышно, как хрустнули у него позвонки. – Никому было неведомо: ни милиции, ни прокуратуре, никому. А ты узнала! И кто же это, милочка? Уж не Володю ли ты имеешь в виду?

– Именно! Именно Володю! – Торжествующе провозгласила Маша и, невзирая на внутренний предостерегающий возглас, вскочила с места и принялась метаться по кухне Гарика. – И я могу это доказать!

– Ну-ну, попытайся, – ухмыльнулся тот, начав мысленно стягивать с нее халат.

– Тот человек, который работал в автомастерской и услугами которого постоянно пользовалась Катерина, он погиб, – выпалила Маша, остановившись на короткий миг и затем снова начав стремительный бег по кругу. – Мне это доподлинно известно, потому что он принял мученическую смерть в моей собственной комнате там, на софе…

– Во как! – Крупные капли пота над его верхней губой заблистали подобно утренней росе. – Уж не от твоей ли руки, дорогая?!

– Нет! Когда я вернулась со смены, он уже был мертв. Его звали Федор, и он…

– Промашка, милочка! – Гарик звонко шлепнул рукой об руку и, как ей показалось, вздохнул с облегчением. – Того парня из автосервиса звали Сергеем. Не помню сейчас точно его фамилии, но что его звали Сергеем, то это так же точно, как то, что тебя зовут Марией.

– Это он здесь был Сергеем, а там он стал Федором. – Маша остановилась против Гарика и ухватила его за плечи. – Почему ты мне не веришь? Я узнала этого парня по фотографии в газете! Он был там… В том поселке… И он приставал ко мне на глазах у всех. И звался он там Федором.

– Может быть, ты обозналась? – неуверенно начал Гарик, стискивая коленями свои ладони.

– Нет, не обозналась! Его я бы узнала из тысячи, из сотни тысяч других таких же! Его забыть невозможно! И ты веришь мне, но почему-то тебе выгоднее прикидываться непонимающим! Так жутко признать, что твой друг страшный человек? Да? Что все твои старания по его поводу были подобны метанию бисера перед неблагодарными животными? Я все это понимаю, но и ты пойми. Это все дело рук Панкратова! Это он заказал свою жену!

– Господи! Нет, это невозможно! Это просто… просто подтасовка фактов! – Гарик уронил голову ей на живот, и плечи его судорожно вздрогнули. – Машка, ты не понимаешь, что только что сказала! Ты обвинила моего друга в убийстве собственной жены! Любимой жены! Не могу поверить… Но зачем ему было тащить за собой этого, как его там… Сергея или Федора?

– Затем, чтобы тот всегда был под рукой и на глазах. Затем, чтобы его там никто не нашел! Потому что никому и в голову не пришло бы искать преступника среди преступников! И затем, чтобы в самый подходящий момент от него избавиться!

– Нет! Это ты уже того… заговариваешься! – Как за последнюю соломинку, Гарик ухватился за нее двумя руками и так стиснул бока, что ей стало трудно дышать. – Панкратов не способен был убить его! Он вообще не способен на убийство! Нет, не верю! Зачем ему это делать?! Не верю!

– Придется, – спокойно парировала Маша, не заметив, как его руки снова завладели поясом халата и принялись с ним поигрывать. – И убийство этого злодея вполне обоснованно. Во-первых, потому, что освобождение Панкратова было не за горами, так? Так! Что было делать с Федькой? Не тащить же его снова за собой, в самом деле! И оставлять нельзя, потому что это всегда бомба с замедленным механизмом действия. Значит, нужно было от него избавляться как можно скорее. А тут как раз подходящий случай подвернулся, это я про сцену в столовой, когда этот Федька на глазах у всех меня оскорбил. Только представь себе: днем он лапает меня на глазах у сотни человек, а поздним вечером его находят в моей постели расчлененным. Вывод: кто-то вступился за меня. Следующим днем Федькины друзья решают отомстить мне за его смерть, и тут как тут является наш храбрец-удалец. Он спасает меня от них! Он, а не кто-то еще!