Любитель сладких девочек - Романова Галина Владимировна - Страница 41

– Что им было нужно? – Сигарета перестала помогать, и в висках вдруг надсадно застучало.

– Ты был нужен для начала! А также твоя разлюбезная супруга, которая самая что ни на есть маньячка! – продолжал захлебываться слюной Гарик, чем-то громко стуча об пол. – Ей место в психушке – и только там!

– Сейчас брошу трубку, – совершенно спокойно пообещал Панкратов, хотя это спокойствие давалось ему нелегко.

– Она замочила свою подружку по выселкам, Володя! – почти со слезой в голосе прорычал Гарик. – Замочила тем же самым образом, что и своего мужика! Когда та купалась, она кинула ей в ванну работающий фен. Представляешь?! Хладнокровно убить свою подругу… Правда, умерла та не от этого, но факт остается фактом.

– А от чего? – Панкратов обвел глазами собственную спальню, пытаясь вспомнить, куда он вчера от самого себя спрятал бутылку пива. Принес с намерением выпить, потом передумал и сунул куда-то, а куда – вспомнить не мог.

– Захлебнулась, что ли, я точно не понял. Вроде напряжения для летального исхода было недостаточно, она просто потеряла сознание, а потом захлебнулась в ванне. Или твоя благоверная помогла ей это сделать! Что ты молчишь?

– А что я должен говорить? – Бутылка пива нашлась, и Володя, варварски сковырнув пробку о край кровати, жадно припал к горлышку.

– Мне ты ничего не должен! – снова взвился Гарик. – Абсолютно ничего! Кроме, разве что, комментариев! Я жду твоих комментариев на сей счет! Что ты намерен делать с этой маньячкой?

– Для начала отыскать, – хмыкнул невесело Володя, прислушиваясь к головной боли: та вроде пошла на убыль. – А там посмотрим.

– Ты!.. Ты еще собираешься смотреть? Ее нужно изолировать! И чем быстрее, тем лучше!

Грохот в трубке стал более ощутимым, и Володя всерьез заопасался, уж не бьется ли его друг головой о стену в припадке истового негодования. Слишком уж он разошелся. Видимо, пришлось попотеть, ужом вертясь перед оптовиками. Лицо фирмы и все такое, а тут менты врываются…

– А если это не она? – опять абсолютно ровным и лишенным всякого чувства голосом предположил Володя. – Если кто-то делает все это за нее?

– Зачем? – Гарик взял такую высокую ноту, что не выдержал и надсадно закашлялся. – Зачем ее кому-то подставлять?

– Ну мне, например. Она же оказалась богатой наследницей. Почему бы мне ее не упрятать в психушку и, заполучив опекунство, не распорядиться ее средствами? А, Гарик? Что скажешь?

– Это не твой почерк. – Гарик настороженно притих и, хохотнув весьма неубедительно, пробормотал: – К тому же вопрос с опекунством – вопрос спорный. У нее ведь еще мать, кажется, имеется.

– Мать ее числится в без вести пропавших, Гарик, – парировал Володя, заинтересовавшись вдруг ни с того ни с сего маленькой темной точкой в изголовье кровати.

– Откуда ты знаешь? – бесцветным голосом поинтересовался напарник, и стук в трубке неожиданно прекратился. – Это тебе твоя Машка рассказала или как?

– Или как… – Точка над кроватью оказалась пришлепнутым чьей-то рукой комаром. Чьей-то, потому что Володя не уничтожал насекомых таким образом. – Я был там, Гарик.

– Где? – снова засвистел тот. – Где ты был, черт бы тебя побрал?

– Я был в ее родном городе. Как-то выдалось окошко в полдня, я туда смотался и кое-что узнал. Например, о том, что она богатая наследница. И что мать ее, перед тем как кануть в неизвестность, встречалась с каким-то молодым преуспевающим бизнесменом. Крутая тачка у него, говорят, была. Кое-кому удалось даже номер срисовать. Вот такие, брат, дела. Так что право опекунства у меня никто оспаривать не будет. По крайней мере все так и выглядит. Так-то вот…

Гарик молчал дольше обычного. Чем-то снова принялся громыхать. Может, в слепой ярости швырял об пол стулья. Может, и в самом деле колотился о стену башкой. Потом вдруг перевел разговор совсем в другое русло и минут через пять, совсем уже было простившись и пожелав в относительном спокойствии провести остаток ночи, жалобно попросил:

– Володь, ты успокой меня, пожалуйста… Это ведь не ты, нет? Это ведь не ты ее подставляешь?

– Нет, – Панкратов безрадостно хмыкнул. – И у меня на это нет пяти причин, как поет Игорек Николаев, а всего лишь одна и весьма прозаичная.

– То есть?

– Я, Гарик, кажется, влюбился в эту дуру… – Выслушав вполне отчетливое чертыхание, Володя дал отбой, не забыв напоследок добавить: – И, кажется, это всерьез и надолго…

Он нисколько не кривил душой, выболтав о своих чувствах Гарику. И если исказил правду, то только умолчав о степени своих страданий.

Панкратов просто диву давался, как ему было тошно. Вот ведь не думал, не гадал… Казалось, все сумела выпотрошить из него Катька, все успела вымести без остатка, оставив после себя пепелище. Ан нет! Оказывается, осталось еще что-то живое в его душе. И вот это-то живое сейчас саднило и кровоточило.

Володя встал с кровати и, смахнув со стены комариную мумию, пошел на первый этаж. Уснуть теперь не удастся, это однозначно. Нужно принять душ, не забыв понадежнее запереться. Он невесело усмехнулся своим мрачным мыслям. Что происходит вокруг, кто знает? Кому понадобилось убивать эту женщину, при этом не забыв намекнуть и ему: вот, мол, и ты смертен… Чертовщина, да и только. Машка к тому же пропала, и третий день поисков пока никаких результатов не дал.

Он остановился у бокового окна, через которое, предположительно, в его дом попал человек, оставивший ему предупреждение. Оно никогда не закрывалось им на шпингалет. Никогда! Ключ от входной двери под ступенькой. Окна не закрываются. Тут не захочешь, да полезешь в дом.

Володя заперся в ванной и несколько минут изучал свое отражение в зеркале.

Обычное лицо. Самое заурядное, пожалуй. Хорошо хоть, камень в почке перестал мучить – нет таких ужасающих синяков под глазами. А так ведь ничего примечательного. С чего бы это ей в него влюбляться? Из-за денег? Так у нее самой их теперь тоже куры не клюют. Еще каких-то несколько дней, и она вступит в права наследования, и тогда плевать она хотела на его бабки. Своим отношением к ней он тоже похвастаться не может. Да и познакомились они при весьма своеобразных обстоятельствах, романтизма в этом было столько же, сколько в стоптанных армейских сапогах…

Наскоро приняв душ и без обычной тщательности побрившись, Панкратов побрел на кухню. И только-только расположился за столом с чашкой кофе, как зазвонил мобильник. Верещал тот достаточно долго, чтобы он мог успеть его отыскать в брошенном на спинку стула пиджаке.

– Да! – рявкнул Володя, вновь ожидая услышать визгливый тенорок Гарика. – Чего тебе еще, черт возьми?

В трубку обескураженно посопели, с протяжным стоном зевнули и затем обыденно заявили:

– Володь, я ее нашел.

– Да ну?! – Спина, невзирая на дезодорирующий гель для душа, мгновенно взмокла. – Жива?!

– А то! Ведет себя, правда, несколько странно.

– То есть? – начал орать на позвонившего Панкратов. Подгонять того было занятием безрезультатным, поэтому приходилось сдерживаться из последних сил и, скрепя сердце, вежливо цедить слова. – Что значит странно?

– Как-то бессистемно. Снимает комнату почти рядом с тем домом, где жила до этого с какой-то бабой. Бабу ту вроде замочили. И вроде бы она. Менты, во всяком случае, ищут именно ее. Чего тогда отираться рядом? Сваливать надо, а она по улицам разгуливает. Пацан ее тут засек один.

– Кто?!

– Сосед покойницы. Так, отстойник, а не человек. В ментовке, говорят, знатно пел про нее. И чего она не сваливает-то, а, Володь? Нет системы. Мне не нравится, короче.

– Почему? – Внутри все заныло, а в горле стало тесно воздуху. Если все происходящее не нравится этому парню, значит, дело и вовсе дрянь. Он никогда не станет колыхать воздух понапрасну. – Что тебя настораживает?

– Во-первых, то, что она не пытается вернуться домой, а должна была бы. Во-вторых, она тут посещала библиотеку.

– Как ты узнал об этом? – в который раз поразился профессиональной хватке своего осведомителя Володя.