Любитель сладких девочек - Романова Галина Владимировна - Страница 31

– Ты где была? – хриплым спросонья голосом поинтересовалась Маша и, выпростав из-под одеяла бледные руки, принялась внимательно рассматривать сломанный третьего дня ноготь.

– Когда? – Нинка испуганно округлила глаза.

– Тогда. Хватит юлить. Ты мне сказала, что поселишься в одном из этих заколоченных домов. Так?

– Так.

– Так чего же не поселилась? Я все облазила кругом, от чердаков до подвалов. Не поленилась даже в скворечник и колодец заглянуть.

– И че? – Нинка виновато шмыгнула носом.

– А то! Не было тебя там. Не было и быть не могло. Везде слой пыли и паутины. Врешь ты все. Врушкой была, врушкой и осталась. – Маша снова спрятала руки под одеяло и хотела было отвернуться, но реакция напарницы ее остановила и заставила присмотреться к ней повнимательнее.

– Я вру?! Я – вру! Конечно, я болтушка, кто же еще? – Нинка часто-часто задышала и даже принялась раскуривать сигарету, извлеченную из кармана джинсовки, но потом отчего-то передумала и, скомкав ее, сунула обратно. – Я хуже всех. Все кругом хорошие и честные, а я плохая и… Да, пусть я соврала, что остановлюсь на ночлег в доме напротив. А может, я испугалась? Может, мне показалось, что кто-то следит за мной! И что тогда?!

– Ты чего орешь-то, Нин? – Маша приподнялась на локтях, подбила повыше под спину подушку и с интересом уставилась на разгневанную гостью. – Я тебе на больной мозоль наступила, да? Что-то я в последнее время всех гневаю. Ты не находишь странным, что…

– Нахожу, елки! Еще как нахожу! – Нинка вскочила с кровати и заметалась в лучах солнечного света, пронизавших неприбранную комнату. – Я все здесь нахожу странным, милая! Буквально все! Уж не знаю, почему тебе показалось странным то, что я побоялась селиться в заброшенном доме, когда как твой драгоценный… невообразимо драгоценный супруг, доезжая до соседнего села на разбитой «Ниве», пересаживается там в обалденно шикарный черный джип и затем мотается по всем мыслимым и немыслимым злачным местам столицы! Личная массажистка, личная маникюрша и педикюрша, все сугубо личное и дорогостоящее! Это ли не странно? Нет, конечно, если учесть, что его молодая новоиспеченная супруга ютится в полуразвалившейся избе у черта на куличках! И, уж конечно же, мне не кажется странным тот факт, что вечерами твой любимый Володенька посещает престижные рестораны с высоченной и сухой, как жердь, миссис… как ее там. Они так воркуют, так воркуют. А рядом с ними ужом крутится тот хлыст, что приезжал за вами зимой. И я вовсе не заметила, чтобы подобное положение вещей кого-то расстраивало.

Нинка выпалила все это и тут же успокоилась. Прекратила свои метания, застыла у окна. Покопалась в кармане и достала измятую сигаретную пачку. Не спрашивая разрешения, закурила, шумно пуская дым в потолок. Вид оскорбленной непонятно кем и чем добродетели, в позе коей она застыла, просто просился на холст.

Маша все это отметила походя с удивительным спокойствием. Нинкины откровения ее и расстроили, и нет. Что-то подобное она ожидала услышать: женщины, злачные места, личные массажистки со всеми вытекающими отсюда…

А что еще можно ждать от фиктивного брака, в коем они оба оказались по воле судьбы или случая? Другой вопрос, зачем все это продолжать? Почему не расставить где нужно точки и с прощальными поцелуями не разбежаться в разные стороны? Странно, но и на эти вопросы у нее был заготовлен ответ. И Нинкино заявление о странных манипуляциях ее супруга с машинами только еще больше утвердило ее в уверенности, что пока она им нужна. Кому им? Вот здесь она немного терялась, поскольку предполагаемых кандидатов с каждым днем становилось все больше. А тут еще непроходящее странное ощущение, которое ее начало терзать после первого Нинкиного визита.

– Нин, слушай, – Маша откинула теплое одеяло, поежилась, лишившись своего пухового укрытия, но все же преодолела ленивую слабость и встала босыми ступнями на пол. – Что ты там говорила насчет собственного страха?

Гостья застыла с поднесенной ко рту сигаретой и недоверчиво покосилась на хозяйку: серьезна ли та или это очередная уловка с ее стороны, чтобы поймать ее на какой-нибудь нелепой оговорке? Что и говорить, Машкиной замороченности на пятерых хватило бы. Попробуй разгадать, что именно кроется за каждой ее фразой. Но, вроде, нет… Вполне серьезна и даже слегка озабочена.

– А че? – молвила Нинка, придавливая бычок о подоконник. – Че тебе мой страх? Ты о своих страхах позаботься…

– Вот я как раз об этом. – На негнущихся ногах Маша прошлась по комнате и остановилась у маленького зеркала. – Н-да… Видец у меня…

– Краше в гроб кладут, – охотно подхватила Нинка, подбоченившись. – Что с тобой, Маш? Что там с твоими страхами?

– Мне кажется, что за мной кто-то следит, – просто ответила та, вгрызаясь гребенкой в спутанные пряди. – Раньше такого не было. А после того, как ты тут объявилась, наваждение какое-то. Вчерашней ночью вполне определенно слышала шаги под окном. Я громко позвала тебя по имени. Ты не отозвалась.

– Это была не я, – пробормотала Нинка, сильно бледнея и невольно оглядываясь на окно. – Я, если честно, и не собиралась тут останавливаться. Так, брякнула тебе первое, что в голову пришло.

– Где же ты тогда остановилась? – казалось, безо всякого интереса спросила Маша, высоко поднимая волосы и закалывая их на затылке тяжелым узлом.

– Я угол в столице на окраине снимаю. – Опять последовало виноватое шмыганье носом. – Уже после визита к тебе сняла. Почувствовала, что-то здесь нечисто, и срулила.

– Это ночью-то? – Маша звучно пошлепала себя по щекам, пытаясь вернуть им нормальный цвет.

– А я это… и машину… того… одолжила. – Нинка смутилась окончательно, поняв, что проговорилась. – Ну ладно, ладно. Будем считать, что ты меня поймала на слове… На тачке я. Купила рыдван по дешевке.

– Ого! Не с моих ли денег так раскрутиться сумела? – Маша криво усмехнулась, вспомнив, какому нашествию подверглась ее комната в ночь после убийства Федора.

– Да ладно тебе, Машка, мелочиться. – Нинка беспечно махнула рукой. – Тебе ли из-за полштуки баксов печалиться, муж вон какой богатый.

– Ты о котором? – вполне невинно решила уточнить Маша и, не дожидаясь ответа от ошарашенной гостьи, спросила: – Так что там за темные дела у моего благоверного? Надо полагать, ты за ним все эти три дня следила и узнала много интересного? Давай, поделись со мной, дорогуша. А там, глядишь, и я с тобой поделюсь…

Нинка вполне отчетливо выругалась и топнула об пол ногой в махровом носке. Стук получился неубедительным, что опять-таки не прибавило ей уверенности. А тут еще напарница смотрела с таким насмешливым пониманием, что впору сквозь землю проваливаться. Ну да ладно, переживет, коли обещано оплатить щедростью за «чистосердечное признание», а оно, как известно, все смягчает. Смягчит и степень ее вины за то, что за ее спиной делами ворочает. Несомненно смягчит, когда она поведает все, о чем успела разузнать, рыская по Москве по пятам за неразлучной троицей: ее благоверным, другом его вертлявым и бабой, сухой словно жердь. Где им было заметить ее «Мазду», сорок раз перекрашенную и сливающуюся последним своим окрасом с пыльно-серо-бетонным столичным обликом. А вообще-то ей порой казалось, что поезжай она за ними хоть на танке, они и тогда бы ее не заметили: уж слишком эти трое были поглощены собой, слишком беззаботными и счастливыми выглядели, чтобы предаваться такому унылому и малоприятному занятию, как отслеживание «хвоста».

– Ну чего, Нинок? Бум, бум делиться, как говорил какой-то киногерой, или как? – Маша прошла в кухню и загромыхала там чашками и чайником. – Ты ведь неглупая женщина и должна понимать, что одна против них ты – пыль. А вместе с тобой мы уже сила.

– Хм-м, сила, говоришь? – Нинка закусила губу и несколько минут напряженно размышляла. Раскрывать все свои карты она, конечно же, не собиралась. Поэтому нужно было взвесить все «за» и «против», прежде чем попасться в ловко расставленные силки, а Машка, по ее подозрениям, была по этому делу большой мастерицей.