Вариант «Зомби» - Романов Виталий Евгеньевич - Страница 75

– Гудок! – пробормотал Доценко и опустил ногу.

Гудок! Гудок! Гудок!

Они полезли вверх, на кучу угля. Раздирая локти и колени. Сползая обратно, смеясь от счастья.

– Стойте, болваны! – крикнул Лишнев. – Сбоку обойдем!

Побежал в сторону, в обход черной горы. А потом замер. Остальные ткнулись ему в спину. Застыли, не смея дышать. Дальше, за какими-то ветхими сараюшками, за полуразрушенным складом, от которого остались куски стен да ржавая арматура, за шоссейкой, по железной дороге тащился поезд. Поезд!

Два зеленых тепловоза, прицепленных один к другому, тянули длинный «хвост» пассажирских вагонов. Голубых, синих. Один был темно-красным…

– Поезд! – глупо улыбаясь, заявил Доценко. Уселся на куски угля. – Видели?! Поезд!

– Неа, не видели, – абсолютно серьезно отозвался Лишнев.

Никто не улыбнулся. Локомотив, тащивший за собой длинный состав, был порождением абсолютно другого мира. Не их мира. И беглецы, затаив дыхание, следили, как, постукивая колесами, вагоны проплывают мимо…

– В Питер, наверное, – вздохнул Марат. – Представляете? Сидят люди в купешках. Кто-то водку глушит и зевает в окно. Кто-то проводницу «клеит». Или смазливенькую соседку по СВ.

Сердце Димы Клокова бешено заколотилось. То, о чем говорил Доценко, было чужим. Непривычным. Странным. С одной стороны – мозгом – Дима понимал, что Марат говорит о самой обычной жизни. С другой – где-то внутри – или в душе, если она есть у человека, или еще где-то – кричало и билось совсем другое. Родившееся за последние дни.

Осознание.

Ты – не они. Другой. Это – не твое. Чужой мир, в котором таким, как ты, нет места.

«Как же так? – подумал Клоков. – Я такой же! Я – человек!».

– Слава тебе, Господи, дошли, – перекрестился Фокин.

– Вот сейчас точно: привал, – как-то непривычно тихо, даже просительно, вымолвил Константин Лишнев.

Словно теперь, когда беглецы выбрались к людям, его время закончилось. Спецназовец больше не имел права распоряжаться, отдавать приказы спутникам. Беглецы обошли угольную гору, расположились так, чтобы черная стена оказалась за спиной, а перед носом – асфальтовая лента и «железка».

– Доедайте сухари, коли хотите, – сказал Лишнев. – Думаю, гденибудь тут можно будет еды купить, если что. Деньги у всех есть.

– А что теперь? – как-то тревожно спросил Дима. – Куда нам?

Он словно потерял нить. До того момента все было просто и понятно: требовалось выжить в сумасшедшей гонке по сопкам. Для этого следовало выполнять команды более опытных товарищей. Терпеть холод. Беречь и грамотно распределять силы.

– А теперь – домой! – хлопнул его по плечу Марат. – Димон, тебя ждет Питер! Только, если вздумаешь валить по железке – не лезь на крупную станцию, за билетом. У тебя нет паспорта. Лучше дойти пешком до небольшого полустанка, на котором поезда редко тормозят. Ничего страшного, выждешь. Как остановится поезд – ты к проводницам. Смотри в глаза, выбирай. Покажется, что у какой-то лицо человека – с той и договаривайся. Мол, паспорт потерял, но сам я из Питера, и заплатить готов. Выбирай плацкартный вагон, там проще «зайца» на третью полку определить. Или на боковое, приставное, место. На крайняк, проводница в свое купе может… Но не переплачивай сильно, а то моментом под подозрение попадешь. Ферштейн?

Дима обалдело кивнул.

– А ты, Марат? А вы?

Лишнев вздохнул, хрустнул костяшками пальцев.

– Ребята, а вы как?! Мы что, расстаемся здесь? Навсегда?!

– Думаю, так лучше, – помедлив, ответил Доценко. – Нет! Слабо выразился. Это единственное правильное решение. Каждому следует идти своей дорогой.

– Ребята? Как?!

– Как-как, – передразнил Марат. – А что ты хотел? Мы случайно встретились и случайно расстаемся.

– Это точно! – поддакнул Лишнев. – Чем дальше друг от друга – тем лучше! Не уложат одной очередью. Не забывай – мы ненужные свидетели чьих-то грязных делишек.

– Неужели мы никому не расскажем про все, что творилось на острове и в лагере?

– Никто не поверит, – Святослав Фокин положил руку на плечо рыжеволосого парня.

– Что ты расскажешь, Дима? – добавил Марат Доценко. – Я был на острове, не ведаю каком. Привезли туда на корабле, но как он назывался – понятия не имею. Со мной были люди, но я не знаю их имен и фамилий. Нам дала работу компания, названия которой мне не сообщили. А потом из трещины в земле ударил неизвестный газ, и половина людей перемерла, а все остальные превратились в мутантов. Нас поместили в лагерь на Кольском полуострове, но где это было – я не в курсе. Там над нами издевались, убили две трети выживших. Остальные бежали, и вот я перед вами.

– Тебя отправят в психушку! – хмыкнул Лишнев.

– Ребята!!! Но если мы все вместе!

– Значит, нас всех вместе отправят в психушку! – грустно улыбнулся Доценко.

– Неужели мы ничего не сделаем?

– Димон, лично я собираюсь забыть про эту историю, – заявил Марат. – Сяду на поезд, уеду куда-нибудь… Куда вздумается! Попробую еще раз. Начну сначала. Воевать больше не собираюсь, хватит. Видишь, хотел на буровую устроиться. Чтоб работа тяжелая да подальше от людей. Не вышло, опять воевать заставили. Ну, может, со следующей попытки выйдет лучше?

Да, и кстати, парни… Если где увидите малыша с рожками или копытцами – знайте, это привет от меня. Особенно, если рядом, у коляски, будет светленькая мама.

– О чем ты, Марат? – не понял Дима.

– Мужик я или нет?! – возмутился Доценко. – Люблю светленьких! И не собираюсь отказываться от своих привычек только потому, что хлебнул какого-то газа на острове. Так что, думаю, скоро мутантов будет не четверо. Гораздо больше. Увидите чертенка, бесенка или еще кого – вспоминайте обо мне.

– А ты, Слава? – в отчаянии всплеснул руками Дима Клоков.

– Я – дома, – философски отозвался бывший священник. – Перед нами сотни дорог. Любая годится.

– А вдруг мы опасны для общества? – не унимался рыжеволосый парень. – Может, нам нельзя вот так, свободно, разгуливать по стране?

– Хочешь – сдайся властям, – хмыкнул Марат. – Но попозже, когда мы все исчезнем отсюда. Только, боюсь, тебя упрячут в психушку. Ну прикинь, ты придешь и скажешь: «Ребята, я мутант!» Они покрутят пальцем у виска. В самом благоприятном случае спросят: «Чем докажешь?».

– Ну, – задумался Клоков. – Я… меня на корабле укачивать перестало. Да! Факт! Надо подумать… Может, еще чего?

– Знаешь, Димон, – Марат понимающе улыбнулся. – Ты лучше перестань голову этой хренью забивать. Уж если неймется – напиши книгу фантастическую. Роман. Расскажи, как все было. Может, найдется добрый человек, и ее опубликуют?

– А я точно опасен для общества, – вдруг подал голос Лишнев, долго молчавший. – Да! Я опасен для общества! Для той его части, что заперла нас в лагере. Что издевалась над Любой и Зинаидой. Что гоняла нас по сопкам. Я возвращаюсь, парни!

– Что-о-о?! – в один голос воскликнули Клоков и Доценко.

– Прости, святой отец, – Лишнев подошел к Фокину, ссутулился, так, что бывший священник и бывший спецназовец стали чуть ли не одного роста. – Ты вчера хорошую историю рассказал. «Я перенес и поставил, а ты до сих пор несешь». Я запомнил. Да только не научился так жить. Не могу я забыть, как Любаня на колючке висела. Глаза ее не забыть: «Отомсти!» Должок за мной…

– Костя, – мягко ответил священник. Казалось, он ничуть не удивился. Словно заранее был готов к тому, что именно так поступит Лишнев. – Костя, ты, пожалуйста, о том подумай, что мог с другой стороны оказаться. Подался бы не в бурильщики, а в охранники – и был бы на стороне ликвидаторов Смердина. Жизнь временами страшные шутки с нами играет.

– Да, святой отец, – Лишнев криво улыбнулся. – Я мог оказаться на той стороне! Запросто…

Он отошел чуть в сторону, глянул на железную дорогу, что вела к людям. Помедлил. Круто развернулся.

– Но я оказался с этой стороны!

Товарищи молчали.

– Я ухожу обратно в сопки, чтобы найти Смердина. Не осуждайте!