Князь Кий - Малик Владимир Кириллович - Страница 9

Лыбедь кивнула ему, а всем поклонилась и убежала.

К сыновьям и тем, кто с ними прибыл подошёл старейшина. Его встревоженный взгляд задержался на незнакомых женщинах и отроке, едва стоящих на ногах от усталости, потом на взмыленных конях, на диковатом гунне со связанными за спиной руками. Вдруг он увидел измученное лицо, что выглянуло из походных носилок.

- Князь Добромир? Откуда? Какими судьбами? - но заметив, что тот едва шевелит губами, обернулся к Кию. - Что с ним?

- Гунны разгромили уличей, отче.

Тур содрогнулся.

- О милостивые боги!… Не может этого быть!

- Но это так, отче, - Кий пожал плечами. - Не прошло и недели, как это случилось. Почти вся дружина князя Добромира погибла. К счастью, княгиня, княжна и княжич спаслись.

- Что же дальше задумали гунны?

- Только богам это ведомо… Князь Добромир думает, что каган Эрнак хочет восстановить такую державу гуннов, какой она была при Аттиле. Из Мезии[13] он перебрался на левый берег Дуная, и чтобы соединиться с родственными акацырами, кочующими вдоль моря, Эрнак сначала напал на уличей, которые стояли на его пути. А если две орды гуннов объединятся, то…

- Поймут на нас?

- Наверно. Разве найдётся, кто сможет им помешать?

- Да… некому, - задумчиво произнёс Тур. - Тиверцы, если ещё не разбиты, сами в страхе великом, как бы Эрнак на них не пошёл.

- Лазутчики гуннов вскорости могут появиться здесь и разнюхать, что мы к отпору не готовы… Не повелишь ли, отче, поехать к князю Божедару и отвезти ему пленника? Пусть расспросит его…

- Ты разумно говоришь, Кий. Отправим гунна к князю Божедару… И гонцов пошлём по всем родам Полянским - пусть предупредят об опасности!

- Хорошо, отче, - поклонился Кий.

- Ну, а теперь - несите князя Добромира в хижину. Да осторожно! Чтоб не повредить ему…

Волхв Ракша снял с плеча кожаную торбу, положил её на лавку, в ногах князя Добромира, и обвёл суровым взглядом пёструю толпу, заполнившую половину жилища. Густые седые волосы, перевязанные через лоб ремешком, спадали ему на плечи и на спину, пучком торчали на макушке.

Всем стало не по себе. Никому не хотелось встретиться с пронизывающим взглядом старика. Кто его знает, что у него на уме?

Передние попятились, оттесняя тех, кто стоял у порога. Кто-то наступил соседу на ногу, кто-то кого-то толкнул. Послышались приглушенные охи и ахи.

- Идите отсюда прочь, чада! - загудел сердито старик и замахал на людей руками. - Пусть останутся только Тур, Кий, княгиня да ещё Лыбедь!

Толпа заколыхалась. Родовичи начали поспешно выходить наружу. Одна Цветанка несмело шагнула к волхву.

- Деда, а мне повелите остаться? Это мой отец, - и нежно взглянула на раненого.

- Твой отец?… - Ракша погладил дивчину ссохшейся ладонью по давно не чёсаным косам. - Нет, отроковица, тебе тем паче нельзя здесь быть… Иди походи на воле.

Цветанка медленно вышла.

Ракша повынимал из маленьких круглых оконец тряпичные заслонки, и внутрь ворвались яркие солнечные лучи. Подойдя к Добромиру, долго всматривался в него, что-то бурча себе под нос.

Князь лежал на широкой, застеленной овчинной полостью, лавке. Тяжело дышал. На волхва не обращал никакого внимания. Только раз открыл помутневшие глаза и пристально посмотрел на старика долгим испытующим взглядом. Потом снова опустил веки.

Тем временем Ракша начал что-то напевать и притопывать ногами, обутыми в кожаные тёмные постолы. Постепенно пение становилось громче, а движения ускорялись. Волхв поднял вверх узловатые руки, затряс головой так, что волосы сзади разлетелись, как на ветру, и тут же пустился в быстрый танец. Постолы глухо шаркали по глиняному полу. В ритме пляски из уст старика срывались какие-то маловразумительные слова-заклинания, которые как удары бубна подхлёстывали его и заставляли двигаться всё быстрей и быстрей.

В его бормотании слышались порою знакомые слова, но они перемежались с совсем незнакомыми, со странными возгласами, вызывавшими в сердцах присутствующих тревожное чувство. Часто повторялся один и тот же припев:

Внезапно волхв остановился, умолк, тяжело переводя дух, потом взял торбу и начал вытаскивать разные колдовские снасти: кремень, кресало, трут, пучок сухой травы, нож, длинное широкое шило и маленький закопчённый горшочек с отогнутым наружу венцом, как у макитерки.

Всё это разложил на скамье.

Высек огонь, поджёг траву, от неё по хижине разнёсся лёгкий приятный аромат. Окурив раненого со всех сторон, колдун кинул остатки травы в кабину - открытую печь в углу - и принялся снимать с князя уличей затвердевшие от крови повязки. Ему стала помогать княгиня Искра.

Волхв долго смотрел на рану в груди.

- Наконечник стрелы там?

- Там, - ответила княгиня.

- Хм, хм, плохо, - Ракша прошептал что-то себе под нос и глянул на Лыбедь. - Принеси, отроковица, кусок полотна и кувшин тёплой воды… А вы, - обратился к мужчинам, - помогите мне вытащить из раны подарок гунна… Держите князя покрепче!

Тур и Кий, сжав зубы, взяли князя Добромира за руки и за ноги. А Ракша осторожно ввёл шило в рану.

Княгиня вскрикнула и отвернулась. Кий почувствовал, как у него в руках вздрогнуло, напряглось и замерло тело князя. Из раны пошла кровь.

- О боже!… - прошептал бледными губами князь Добромир.

Волхв, казалось, ни на что не обращал внимания. Быстро поддел и вытащил небольшой наконечник стрелы.

- Есть! - и бросил в кабицу.

К этому времени Лыбедь принесла тёплой воды и свиток выбеленного на солнце полотна. Волхв обмыл раны на груди и на ноге, смазал светло- коричневой мазью, которую зачерпнул прямо пальцем из горшочка. Потом туго перевязал раны.

После этого ещё немного побормотал над князем, снова окурил его дымом пахучей травы и собрал свои снасти в торбу.

Выйдя с ним наружу, Кий спросил:

- Поправится князь? Помогут ему твои мази и заклинания, волхв?

- Не каждому они могут помочь, - ответил старик и, оглянувшись, понизил голос: - Не заговоры и мази лечат, а боги! А они отвернулись от князя уличей. Душа его уже готовится оставить тело и переселиться к предкам…

- И никакой надежды?

- Нужно жертвой задобрить Световида… Может, тогда…

Старый Ракша замолчал и побрёл в свою сторону, а Кий, огорчённый словами волхва, остался на месте. К нему подошла Цветанка, тихо спросила:

- Он умер?

В глазах у неё стояли слезы.

- Нет, живой…

Кию не хватало духа сказать ей, что надежда на выздоровление отца совсем мала, если она вообще осталась. Смотрел, как ещё больше побледнело девичье лицо, а в глубоких голубых глазах затаился страх.

- Чует моё сердце - помрёт, - прошептала Цветанка и заплакала.

Стояла перед ним измученная тяжёлой опасной дорогой, убитая горем. Руки и ноги до крови исцарапаны колючими кустами да бурьяном, которых так много на степном бездорожье. Буйные косы спутались на голове, сорочка местами разорвана…

- Не плачь, - Кий тронул её за плечо. - Сегодня воздадим требу богам, чтобы защитили его… Если случится наихудшее, ты не останешься одинокой. Мой род не даст тебе погибнуть. А я… возьму тебя в жены. Буду защищать и оберегать тебя. Щек и Хорив станут тебе братьями. Во всем помогут. Сестрица Лыбедь позаботится о тебе… Не плачь!

Дивчина заплакала ещё безутешнее. Кий растерялся. Подошла Лыбедь.

- Что она так?

- По отцу убивается… По князю, - и юноша, обрадованный появлением сестры, сказал: - Возьми её к себе, Лыбедько, искупай, переодень в чистую одежду, приголубь… Ну, сама знаешь, что нужно… Присмотри, как за родной…