Остров метелей - Ушаков Георгий Алексеевич - Страница 12

9 сентября 1926 года. Сегодня я впервые наблюдал полярное сияние.

Весть о нем принес Савенко, вернувшись с метеорологической станции. Наскоро одевшись, я выскочил из комнаты.

Еще в юности я увлекался отчетами арктических экспедиций и дневниками полярных викингов. Меня всегда поражало и притягивало к себе безмерное напряжение нравственных и физических сил человека — упорство, с. которым он шаг за шагом завоевывал ледяные пространства, и вместе с тем равнодушное спокойствие Арктики, не остававшейся в долгу, вырывавшей одну жертву за другой. Полярные сияния почему-то ассоциировались с безмолвной улыбкой строгого, загадочного, как у сфинкса, лица Арктики. Казалось, с этой улыбкой она спокойно отражает дерзкие посягательства человека и в то же время завлекает его в свои ледяные объятия. Увидеть эту улыбку стало моей мечтой. И, перешагнув Полярный круг, я с нетерпением ждал этого момента.

Резкий ветер ударил в лицо, инстинктивно обращенное к северу. Но север был чист. Только звезды ярко блестели на темном небе. Зато на западе поднимались из-за горизонта два гигантских луча. Они занимали почти четверть небосвода. У основания цвет их был молочно-белый и резко выделялся на темном небе. По мере удаления от горизонта свет постепенно бледнел и наконец рассеивался совершенно. Форма лучей напоминала старинные китайские двуручные мечи. Сквозь них просвечивали звезды. Казалось, что какой-то искусный мастер затейливо украсил эти мечи алмазами. Как завороженный, наблюдал я за ними. Они то сближались, то вновь удалялись друг от друга, — словно невидимый великан, скрывшись за горизонтом, держал их в руках и сравнивал — который лучше.

Скоро мне показалось, что стало значительно светлее. Я принялся искать источник света. Прямо на востоке между темными облаками горела ярким желтым огнем узкая щель Не успел я разглядеть подробности, как из-за облака, несколько выше щели, невидимая рука выбросила целый сноп лучей, напоминающий полураскрытый веер. Нежнейшие оттенки цветов — малинового, желтого, зеленого и пурпурового — раскрашивали его. Лучи каждое мгновение меняли свою окраску: тот, что секунду тому назад был малиновым, сейчас горел пурпуром, а через мгновение вдруг становился нежно-желтым и тут же превращался в фосфорически-зеленый. Уследить за сменой красок было невозможно. Почти четверть часа продолжалась эта непередаваемая по красоте игра света. Лучи несколько раз вытягивались, доходили почти до зенита, затем падали в южную часть неба и снова росли. Наконец расцветка их стала бледнеть Они сблизились — небесный веер закрылся и через несколько минут превратился в огромное белое страусовое перо круто завернутое к югу. Вслед за этим из основания пера выросло новое, такое же пышное, и легло параллельно первому Оба они слегка колебались, удлинялись и снова сокращались, сохраняя свою форму примерно в течение получаса на западе мечи оторвались от горизонта и образовали три узкие бледные полосы, неподвижно повисшие на небосклоне. Яркие краски, только что фантастически расцветившие небо, померкли. От прежней феерической картины остались только блеклые мазки.

Я посмотрел на часы. Было ровно 10. Час прошел незаметно Свежий норд насквозь пронизывал мою легкую суконную куртку. Продрогший, радостный и возбужденный я вернулся в дом. Но уютная, теплая комната показалась скучной, тесной и душной. Раскрытые книги не манили. Я был слишком полон тем, что видел на небе. Озноб скоро прошел, и я, одевшись как следует, опять вышел на улицу.

Глава VI

Праздник обоснования. — Во льдах на вельботе. — Нарты на колесах. — Тяжелый путь. — Суп из чайки. — Песцы. — Наш первый медведь. — Неделя дурной погоды. — Борьба с суевериями

Еще 30 августа, выдавая эскимосам стройматериалы, я объявил им, что, как только они кончат ставить яранги, мы организуем праздник в честь нашего обоснования на острове. Известие было принято с восторгом, и сейчас каждый по-своему готовится к празднику: кто пристреливает винчестер, кто занимается подготовкой к бегу, кто — еще чем-то.

В программу праздника мы включили: объявление приказов уполномоченного Далькрайисполкома, раздачу подарков принимавшим участие в работе, призовую стрельбу, призовые бега, борьбу, угощение, танцы, музыку, песни.

12 сентября 1926 года. Утро выдалось хорошее, солнечное. Над домом развевается красный флаг. Скурихин над своей хибаркой тоже повесил небольшой флаг. И яркие пятна полотнищ оживили коричневато-серый ландшафт, придали колонии нарядный праздничный вид. У склада собрались эскимосы. Многие из них умылись, пригладили волосы. Вместе с мужчинами приходят женщины и дети.

Павлов раскладывает на моржовой шкуре подарки: муку, чай, бусы и жевательную резинку. Настроение у всех приподнятое. Внимание эскимосов в первую очередь привлекает резинка, затем нитки разноцветных бус, в последнюю же очередь предметы более ценные — чай и мука.

Зачитываю и тут же поясняю приказы. Переводят Павлов и Нноко. Слушатели одобрительно кивают головой и повторяют: «Пинех'тук'» (Хорошо).

Потом начинается раздача подарков. Резинку эскимосы тут же распечатывают и отправляют в рот, извлекая из-за щеки жевательный табак. Остальные подарки они уносят в яранги. Самым старательным работникам — Иероку и Аналько я подарил китайские глиняные чашки, расписанные золотом. Чашки переходят из рук в руки, вызывая восторженные восклицания.

Оживление еще более возрастает, когда Павлов показывает третью такую же чашку и объявляет, что вместе с кирпичом чая она будет отдана в качестве приза лучшему стрелку. Колония превращается в вооруженный лагерь. Начинается призовая стрельба. «Золотая» чашка достается Нноко, не сделавшему ни одного промаха. Второй приз получает Иерок.

Но самая интересная часть нашего праздника открывается после обеда. Бег и борьба — это любимые виды спорта у эскимосов и чукчей. На материке соревнования обычно устраиваются между отдельными селениями. Результаты соревнований обсуждаются очень долго, особенно победителями.

По словам Аналько и Иерока, в прежние годы дистанцию бега устанавливали примерно в 20 километров. Теперь люди стали слабее, такое расстояние им не по плечу, поэтому бега устраивают не более чем на 10 километров. В любое время года бегуны обнажены до пояса. Бегут всегда с шестом длиной до полутора метров. Сначала шест лежит поперек спины и за него закладываются руки — чтобы не болтались. Потом бегущий опирается на него. Остановки во время бега запрещаются, остановившийся выбывает из игры.

У нас дистанция была приблизительно в 5–6 километров. Две трети пути надо было бежать по мокрой, местами вязкой тундре, а последняя треть представляла собой довольно крутой подъем на каменистую гору.

Первым идет Кивъяна, за ним, вытянувшись в одну линию, Таян, Етуи, Нноко, Тагъю, Навок, Анакуля. Первые километры прошли мелкой рысцой, держа руки на закинутом за спиной шесте. На подъеме скорость не снизилась. Казалось, бегуны — заведенные куклы, механически передвигающие ноги, а не живые люди, без остановки пробежавшие милю по мокрой вязкой тундре. Этот легкий, небыстрый бег дает возможность покрывать большие расстояния. Видимо, он вырабатывался на протяжении многих поколений во время переездов на собаках на дальние расстояния. Каюру часто и подолгу приходится бежать рядом с нартой, а иногда он бежит и в течение всего пути, лишь изредка присаживаясь на нарту, чтобы перевести дух.

На горе порядок изменился. Впереди оказался Таян, Кивъяна вскоре стал отставать, второе место занял Етуи, на третье вышел Нноко. В этом порядке они и пришли к финишу после бега должна была начаться борьба. Можно считать, что у эскимосов бег как самостоятельный вид спорта не существует, а является лишь прелюдией борьбы. Эскимосы и чукчи объясняют это необходимостью разогреться перед борьбой.

Обычно открывают борьбу самые слабые, часто подростки Никакого намека на какие бы то ни было правила не; существует. Единственное правило — бороться до тех пор, пока один из борцов не откажется от борьбы, признав этим свое поражение. На нашем празднике борьба прошла довольно вяло. Людей было немного. Великан Кивъяна заранее любовно поглядывал на приз победителю — трубку и банку табаку. Его единственный серьезный соперник — приземистый Клю накануне разрубил себе палец и мог оспаривать у него первенства. Интересна была только пара мальчиков — Навингок и Махлютай. Приз — разрисованный резиновый мяч раззадорил маленьких борцов, и они в течение сорока минут, часто поддергивая съезжавшие штанишки и катаясь по гальке, оспаривали первенство. Они прекратили; борьбу только после того, как я пообещал обоим по одинаковому мячу.