В безднах Земли - Сифр Мишель - Страница 7

Выбравшись из грота, я позавтракал парой кокосовых орехов; и снова — переход километров в двенадцать вдоль Кальмина-Ганга в поисках первых обитаемых мест. Там, где эта река сливалась с рекой Долота-Ганга, мы съели банку мясных консервов, рыбу и напились чаю. Я убедился в том, что совершенно не подготовлен к подобным экспедициям: всякий раз мне не хватало то одного, то другого. К счастью, моему проводнику удавалось решать самые сложные проблемы и ловко выводить нас из затруднительного положения. Я извлек отсюда урок для следующих вылазок в джунгли.

Вызывали недоумение воронки округлой формы, неглубокие и поросшие растительностью, которые попадались возле тропы. Кальдера объяснил мне, что здесь ведут добычу драгоценных камней. Вскоре мы повстречали аборигенов, рывших такие же шурфы на террасах, образованных наносами реки. На берегах — скопления глинистого песка синеватого цвета, промытого течением. Другие местные жители искали самоцветы в самой реке. Они запускали руки под валуны или в котлообразные выемки, извлекали оттуда гравий и бегло его осматривали. В Шри-Ланке нет ничего невозможного, ведь самоцветы тут — рядом. На тропе или береговом откосе реки можно найти камень большой ценности, если посчастливится. Как об этом не мечтать?

Наконец пересекли большую банановую плантацию, где я заметил двух великолепных зеленых попугаев и других птиц с ярким оперением, и вот мы у нашего джипа.

Подземные пауки-гиганты

Полуголый, растянувшись под сводом пещеры, затерянной в причудливом сплетении лиан, пытаюсь заснуть, чтобы восстановить свои силы. Мои спутники сидят на корточках вокруг кучи хвороста, из которой вырываются языки пламени, отбрасывая на скалистый свод пещеры причудливые тени. Огонь, этот "красный цветок" Киплинга, защищает наше ненадежное пристанище. Меня он оберегает от опасности, а моих носильщиков-аборигенов — от демонов и злых духов, якобы посещающих пещеры.

Тихий шепот носильщиков и непрестанный глухой шум и шорох, доносящиеся из джунглей, создают атмосферу страха и неуверенности в себе. Я ощущаю вокруг себя трепет жизни: звери охотятся или стараются избежать смерти, змеи украдкой скользят в поисках теплокровной добычи, летучие мыши появляются целыми полчищами и исчезают во мраке. Лианы раскачиваются в нескольких метрах от меня, и я населяю их всеми легендарными животными, какие таит в себе тропический лес.

Ночь моя тревожна: я то и дело просыпаюсь то от потрескивания хвороста, то от шелеста листьев. Всякий звук у меня ассоциируется с движением, а движение — с животным. Мысли о гигантских пауках, попавшихся мне за несколько часов до этого, страх перед ядовитыми скорпионами, о которых я столько читал, неприятные ощущения от укусов насекомых не дают заснуть спокойно, и я все время ворочаюсь с боку на бок.

Я — в большом гроте Истрипура, на берегу реки Маха-вели, в центре Шри-Ланки, на 80°53?30? восточной долготы и 7°10? северной широты.

Обследовав в одиночку подземную реку Вольпан, я на время закончил свои спелеологические и научные изыскания в экваториальной зоне острова. Теперь мне хотелось бы продолжить их немного севернее, там, где длинные узкие прожилки кристаллических известняков простираются на восточном берегу реки, от Бадуллы до Тринкомали.

Как-то утром я отправился по извилистой дороге, вьющейся по лесистым холмам до самого Канди, и уже мог окинуть взором великолепную панораму, дающую представление о геологической структуре острова.

Я знал о существовании докембрийской свиты, разделенной на две главные группы: Вигайянскую, образованную гнейсами, из которых состоит основной цоколь острова Шри-Ланка, и на этом архейском подножии — комплекс метаморфических отложений: кондалитов, образовавшихся из жил кристаллических известняков, и кварцитов, широко представленных в "Центральном поднятии страны". Там — самые богатые месторождения Шри-Ланки, содержащие большую часть его минеральных сокровищ. Графит и драгоценные камни встречаются главным образом среди кондалитов, пронизанных гранитными и чарнокитовыми интрузиями.

Туманной ночью мы прибыли в Нувора-Элия, на высоте более двух километров. Свет от фар нашего джипа прорезал мглу лишь на несколько метров; в нем промелькнул силуэт гиены, пересекавшей дорогу. Меня удивил столь густой туман в тропиках в такое время года, но еще более поразил пронизывающий холод, когда температура воздуха упала до нуля градусов.

"Прочесывая" местность во всех направлениях, мы останавливались в деревнях, где мой проводник расспрашивал жителей, не знают ли они поблизости пещер и не могут ли проводить нас к ним.

В Памуле глава общины рассказал нам о большом гроте, расположенном в нескольких километрах, на берегу реки Махавели, и предоставил в наше распоряжение несколько человек, поручив им проводить нас до грота Истрипура, что по-сингалезски означает "мертвая женщина".

Когда мы пересекли всю долину, занятую рисовыми плантациями, переправились через реку по пояс в воде (вещи мы несли на головах), затратив немало усилий на то, чтобы прорубить тесаками дорогу сквозь густые колючие заросли, то в конце концов нашли широкое черное отверстие, почти невидимое из-за лиан, сплетенных столь густо, что взору открывалась неприступная на вид стена.

Менее чем через час после того, как мы достигли грота, я сделал первую разведку с Кальдерой и молодым аборигеном, который не побоялся последовать за нами, между тем как его товарищи остались сторожить у входа в пещеру.

Истрипура, вероятно, самая протяженная из пещер, исследованных мной на острове Шри-Ланка. Насколько можно судить (а топографической съемки я не производил), этот грот в длину достигает около 600 метров. Во многих местах почва покрыта мощным слоем гуано, по которому бегают гигантские пауки, Tarentula palmata, размерами от двадцати до тридцати сантиметров. Этих тарантулов много не только на почве, но и на стенках и своде, испещренных большими впадинами, до метра в диаметре, столь обычными для тропических пещер. Я решил отложить их фотографирование до утра, а этим вечером углубиться как можно дальше.

Вскоре мы достигли озера, вода которого источала неприятный запах из-за дохлых летучих мышей. Здесь нас окружило несметное количество этих рукокрылых, возвращавшихся во время коротких экваториальных сумерек после полета на поверхность. Их было так много и они пролетали так низко, что одна из них упала в воду и, к моему изумлению, проплыла несколько метров с помощью крыльев, прежде чем снова подняться в воздух, там, где свод становился выше. До сих пор я и не подозревал, что некоторые летучие мыши могут плавать.

Норбер Кастере, которому я через несколько лет рассказал об этом случае, подтвердил виденное мной. Действительно, есть разновидность летучих мышей, умеющих плавать, и то, что я принял за случайное явление, обычно для этой породы рукокрылых.

Кальдера не без колебаний вошел в воду. Наконец-то он решился: снял брюки и плавки и последовал за мной по воде, столь же загрязненной, как и в Вольпане.

За озером, свод над которым был низок, грот значительно расширился, и в нем появились хорошие конкреции, среди них — большие сталагмиты с микрогурами [3]. Во впадинах стен и свода, где была обнажена коренная порода, можно было различить посторонние включения, все минералы, содержащиеся в заключающих породах, например гнезда слюды, из листочков толщиной не более миллиметра и длиной несколько дециметров. Растворение в воде, насыщенной углекислым газом, приводит к обнажению всех неизвестковых элементов.

В некоторых местах кристаллический известняк был чистым, совершенно белым, а кое-где пестрел многочисленными включениями и был пронизан жилами скальной породы, походившей на гнейс.