Семь походов по Восточному Саяну - Пуссе Марк Васильевич - Страница 14

Сколько ни бросал Иван блесну, ни тайменя, ни ленка так и не поймал, зато ближе к вечеру Валентин и Роман были вознаграждены двумя десятками хариусов, из которых и сварили замечательную уху. Пока ели ее (а нас гнус), наступили сумерки. Мои друзья погоняли лихим посвистом притаившегося у тропки зайчишку и легли спать…

С рассветом по камням левого берега перетащили лодку, снаряжение и уже к восьми были готовы к отплытию. Через Ворота лодку протащили на бечеве, а Спиридоновы щечки — берегом по камням. К полудню достигли лагеря экспедиции геологов.

Рассказывая о своих делах, геологи сообщили, что Саяны перспективны как кладовая целого комплекса ценных полезных ископаемых, в том числе и редкоземельных элементов.

Вечером завхоз экспедиции уложил в свой склад нашу надувашку, часть снаряжения — все, что нужно для будущего сплава по Казыру, шутливо взвесил и наши рюкзаки: «По тридцать килограммов! Счастливо вам отдохнуть!».

Уже в сумерках пришла непогодь. Небо заполнили рваные тучи. Укрылись в барак. Прогремел гром, блеснула молния и… ни капли! И так бывает. Провожаемые добрыми напутствиями Баяндина и геологов, на рассвете мы ушли к близ расположенному Верхнему Китату.

Только услыхали гул мощного порога — это в километре выше устья реки — заморосил дождь.

Геологи нас предупреждали: «Выше порога таймени и ленки не поднимаются, там только хариусы».

Несмотря на дождь, Валентин и Роман сделали еще одну попытку половить на спиннинг. Но безуспешно.

Вдоль правого берега Верхнего Китата — обозначенная затесками тропа. Пока что от нее не отрываемся — легче идти. Но именно здесь, на тропах, и подстерегают людей клещи. Запольский предупредил: «На участке Кордово — Курагино в начале мая от укусов энцефалитных клещей пострадали три женщины. Одна умерла». Геологи проходят специальную вакцинацию. Мы же уколов не делали. Еще больше опасных насекомых оказалось у древней избушки первого правобережного ручья.

Первые два дня прошли в борьбе с травяными джунглями. Лето в Саянах встречает путника не только теплом и солнцем. Высокотравье, гнус, дожди отравляют удовольствие.

Трудней всего идти первому. Есть места, где заросли вдвое превышают человеческий рост. Тропка часто теряется, и мы как носороги ломимся через чащу. А дождь все льет и льет, и наши рюкзаки в прямом смысле тяжелеют.

Смотрю на товарищей: как-то себя чувствуют? Валентину 26 лет, отслужил в армии, турист. Трудности принимает как должное. Роман рослее и крепче, но в армию не призывался, быстрее раздражается.

Уже вблизи Татарки, второго на нашем пути ручья, окончательно умаявшись, укрылись от все усиливающегося дождя под развесистым кедром. Тут мы и остановились на ночевку.

Проснулись вместе с тайгою. Вырвавшиеся из-за гор лучи осветили и обрадовали лес. В нем снова закипела жизнь! Предложил оторваться от реки в сторону гор. Там нет леса, высокой травы, гнуса. Может и мишку выследим. В отряде полное единодушие. «Скорей наверх».

Весь этот день лезли по кручам. Уже под вершинами увидели в метрах восьмистах северного оленя. Долго наблюдали, как он пасется. Зверя донимал гнус, и он все время бегал по зеленому плато, подолгу замирая на снежниках.

Еще двое суток мы двигались горными склонами к верховьям Белого Китата — самого крупного из притоков Верхнего Китата. Обходим живописнейшие цирки с богатой альпийской растительностью. Потом идем однообразными гольцами. Осторожно спускаемся с них по каменистым осыпям — курумникам. Наверху чувствуем себя преотлично: здесь прохладно, нет гнуса. Перед нами высятся южные склоны Фигуристого белка с пиком Эдельштейна и ледником Стальнова. (Так их назвал руководитель экспедиции геологов известный профессор А. Г. Вологдин в 1929—1930 годах).

Изрезанные глубокими пропастями южные склоны хребта Крыжина, тем более Фигуристого белка, без альпинистского снаряжения не осилишь, и мы снова поворачиваем на восток. Не без трудностей спустились в долину Белого Китата и сразу же утонули в медвежьих траншеях, высокотравье. Июнь и первая половина июля — время медвежьих свадеб. С конца мая и в июне самку сопровождают несколько самцов, в первой половине июля чаще всего встречаются семейные пары. Ружье держу наперевес.

На следующий день достигли Среднего Китата. Переход через него был наиболее труден. Пришлось валить деревья, наводить переправу. Тут чемерица, маралий корень, медвежья дудка, живокость и, царство певчих и их короткохвостых птенцов. Они непрерывно вспархивают тут и там. Один запутался в стеблях при взлете, и я осторожно его подхватил. Как он жалобно запищал! Я тут же подбросил его в воздух.

Есть в траве и другие обитатели. Перелезая через поваленный кедр, я был остановлен криком идущего сзади Валентина: «Вы стоите на змее!» Он стал тыкать тростью у меня под ногами: «Готова!»

— Большая?!

— Нет маленькая…

Гадюка пустяк. Главное, не наступить на ухо дремлющему мишке…

Десятого июля устроили нечто вроде выходного. Решили отдохнуть, а заодно проявить пленки. Забрались в глухую таежку на берегу ручейка и занялись своим делом.

Во второй половине дня все-таки не утерпели. До верховий рукой подать, и дождь вроде бы стих. Снова полезли наверх. Вскоре лес кончился, пошла горная тундра. Часов в пять подошли к перевальной седловине. Только вылезли — на правом снежнике — марал! Мы замерли. Не очень спешно, зверь исчез в распадке, снова показался и скрылся за вершиной горы. «Я имею разрешение только на отстрел волка и медведя», — парировал я вопросительные взгляды спутников.

Подошли к обрыву. В глубокой пропасти раскинулся великолепный цирк. Он на нашем пути, и мы начали искать спуск. Если идти по падающему вниз ручью, то нужны горные ботинки с триконями. Пошли на север. В одном месте — тут кустарник поплотней — решились. Очень медленно, осторожно начали сползать вниз. Когда до дна оставалось метров триста, в самой глубине, у снежников, я увидел крупного медведя.

Возбужденно шипя на недоумевающих товарищей: «Тише, тише», — я ринулся вниз. Это была не только охота. За десять дней перехода мы не съели и грамма мяса. Ветерок тянул от медведя, можно было надеяться на сближение. С горного склона дно цирка кажется ровным, на самом же деле оно все в холмах и впадинах. Перебежал довольно широкий ручеек. Все время слежу за ветром, осматриваюсь. И вот наконец я снова увидел его: медведь ел черемшу. Как только он поворачивался задом, я делал перебежки. Из-за последнего куста — дальше уже поляна, выстрелил. Медведь ринулся на склон. Этого я ожидал и чуть не выстрелил вторично, но он затоптался на месте, опрокинулся на спину, снова вскочил. Уже на бегу, метров с двадцати я опять повалил его…

Минут через двадцать-тридцать показались товарищи. Занялись тушей. Вырезали добрый пуд мяса и, конечно, печень. Остальное закопали в снег.

Оказывается, от моих выстрелов на противоположный склон убежал второй медведь — мои товарищи его видели. «Скорей всего это самка».

Еще скрадывая мишку, мы заметили невдалеке, на небольшом холме удивительно плотный и уютный лесок из огромных кедров. В корнях поваленного дерева приглашающе зияла пещера. Вокруг масса сушняка, и рядом ручеек с изумительной водой. Прямо-таки санаторий! Здесь решили пожить, отдохнуть, откормиться.

Тринадцатого, закопав поглубже в снег мясо и оставив снаряжение, взяв с собой только самое необходимое, полезли на восточный склон цирка. Карабкались вверх более двух часов. На гребне увидели северных оленей. Они спокойно паслись у снежников. Некоторое время рассматривали их, но вдруг повернул ветер. Крупный рогач выскочил на скалу и замер. Голова его повернута в нашу сторону! Миг — и стадо исчезло.

От водораздельного хребта — по нему бродили весь день — до Грандиозного менее двадцати километров. Подойдя к ручейку, одному из притоков Прорвы, мы долго ахали на открывшуюся красоту и жалели, что у нас не два отпуска. «Грандиозный совсем рядом. Интересно было бы исследовать его с запада».

За этот день набегали по «оленьим хребтам» километров двадцать пять и встретили еще три стада — более двадцати оленей. Попадались и одиночки. Мои товарищи обратили внимание на раздвоенное, одиноко торчащее деревцо. Неожиданно оно зашевелилось: снова олень! Этот оказался любопытным, подошел метров на двести и долго нас сопровождал.