Мой желанный убийца - Рогожин Михаил - Страница 30

Ни фига себе влипла! От одного сумасшедшего сбежала, другой объявился. О Боже, заманал!

— Томас, мне попроще как-нибудь объясни, чья душа Наташку задушила.

Он обиженно замолк. Все лучше. Молча выпили. Молча жуем. Вижу, его подмывает продолжать. Такие беседы нужно в ресторане вести, а не в баре под бутерброды. Усосем как-нибудь бутылку, и пусть меня домой отправляет. Опять принялся руку гладить. А почему его пальцы дрожат? Неужели он по-настоящему верит?

— Оля, мое особое отношение с миром позволяет мне многое понимать не головой, а кожей. Когда мой партнер, Олег, увидел Натали, поначалу не остановил на ней взгляд. Я их на короткое время оставил в номере, вышел в бар за шампанским, а когда вернулся, его взгляд был почти безумным. С трудом удалось выпроводить Наташу. В эту ночь он мне не дал. К каким только ласкам и ухищрениям я ни прибегал! Он не хотел меня. Даже не позволил сделать ему минет.

Под утро он мне сказал, что в порыве страсти способен убить. И это его начинает пугать серьезно. Я поверил. Однажды сам испугался умереть в его удушающих объятиях.

Я, наверное, шизонутая. Бред, сообщенный Томасом, меня убеждает.

Точно! Вот почему он был ночью невероятно нежен со мной. Ни один обычный мужчина на такое не способен. Значит, любовник Томаса решил переключиться на женщин и психически сломался? Разве такое бывает?

— Он, кроме Наташки, не реагировал на женщин?

— Нет. Никогда не был двустволкой. После убийства Натали пришел ко мне мрачный и пьяный. Я до этого еще сомневался, думал, может, он нашел себе нового друга. Выяснил среди знакомых — никаких намеков. Остается вариант Натали.

Ко мне вернулась та мелкая дрожь, которая уже несколько дней живет во мне. Неужели найду убийцу? Увижу его лицо? Такие ласковые руки могут быть только у голубого. Как он меня чувствовал! Так может чувствовать женщину только мужчина, сам испытавший подобные ощущения. Опять мне страшно и жутко. Шепотом спрашиваю:

— Где он сейчас?

— Скоро придет. Хочу засечь его реакцию, когда он увидит тебя.

— Томас, мне страшно.

— Не нужно, Оленька, бояться. Подобные помрачения бывают один раз.

Потом всю жизнь давят на психику и парализуют волю. Я знаю. Пограничные зоны человеческой психики мне доступны. Сиди и пей спокойно «Кровавую Мери». Вон он за твоей спиной идет к нам.

Я хватаю стакан, словно собираюсь им обороняться. Не выдерживаю и поворачиваю голову в указанном направлении. Очень симпатичный молодой человек подошел к нашему столику. Томас встал. Они по-приятельски поздоровались. Больше всего меня поразило, как он глядел на Томаса. У него были горящие глаза, полные страсти и желания. Мне аж завидно стало. Никогда не испытывала на себе такого взгляда. Смертельно захотелось, чтобы он так вот, хоть вскользь, взглянул на меня. Но он лишь иногда вежливо обращался ко мне. Совсем по-другому. Томас попросил его зайти попозже в номер. Парень кивнул и пошел к стойке бара. Меня буквально забил колотун. Томас прав. В этом парне сидит тайна. И я знаю, как ее выведать. Какой актер! Ничем себя не выдал. Не учел одного, что мне достаточно посмотреть на волосатые руки и перстень. Оказывается, это не просто убийство, а целая душещипательная история о странном влечении педераста к женщине. Боже, умом можно двинуться! Какая страшная, обалденно шикарная история! Я должна его раскрутить.

— Томас, по-моему, ты прав.

Как он обрадовался! Зашептал о каких-то тепловых волнах, шедших от Олега в тот день. Затравленном взгляде и желании пить в одиночестве. Я не прислушивалась. К тому же мешала музыка. Да мне достаточно подробностей.

Главная из них известна мне одной. Поэтому с жадностью наблюдаю за Олегом, разговаривающим как ни в чем не бывало с барменом, тоже голубым. Внешность — полный абзац. Темно-русые волосы и темные выразительные карие глаза без всякой краски. Изумительно правильные черты лица. Красота не с картинки, а именно хорошая мужская красота обыкновенного человека. Что-то в нем светилось изнутри, выдавая страстную натуру. Среднего роста, худощав и замечательные зубы. Да-да, странно. Смотрю на него вообще — вижу всего и зубы. А, все в нем хорошо. Нос тонкий, прямой. Сексуальный разлет бровей. Несколько скуластый, что придает лицу мужественность. Внутреннее страстное напряжение даже сейчас, когда он просто болтает со знакомым. Про него не скажешь: ничего, смазливенький. Одет без выпендрежа. Джинсы, рубашка, мягкая шерстяная кофта, Томас продолжает зудеть на ухо о своей любви.

— Томас, я и не знала, что ты способен на такое глубокое чувство.

Давай выпьем!

Томас наливает осторожно водку поверх томатного сока и не перестает меня убеждать:

— Он необыкновенный. Он и убил, потому что не смог иначе. Изменить нашим чувствам, значит — предать себя. Представляю, чего он натерпелся, занимаясь с ней любовью. Она во всем виновата, она, Натали. Нельзя насиловать природу. Никому не позволено и никому не прощает. Видишь, он ушел. Куда? Его мучают воспоминания. Он не признается. А мне и не обязательно. Я и сам чувствую энергию его раскаяния.

— Томас, возьми еще бутылку. И пусть даст лед.

Томас послушно исчезает. Я удивляюсь своему полнейшему спокойствию. Меня просто подначивает броситься с ним в койку. Боже, зачем же с таким трахаться в темноте? Какой он незабываемый!.. Я должна сегодня же его раскрутить. Чего бы ни стоило. Он, конечно, боится выдать себя. Особенно при Томасе. Ничего, я перехитрю.

— Томас, — обращаюсь к вернувшейся с водкой и льдом подружке, — давай расколем Олега. Мы должны знать правду. Возьми меня с собой в номер, когда он к тебе придет. Я прикинусь пьяной, хотя я уже достаточно поддатая. Он не выдержит и признается. Потом я уйду, и вы снова будете любить друг друга.

Томас задумался. Предложение, судя, по серьезной физиономии, его озадачило.

— Ну, Томас, совсем ненадолго. Там ему некуда будет деться.

Томас мнется. Мое предложение ему нравится. Останавливает боязнь потерять любовника. С другой стороны, мое присутствие вынудит Олега окончательно проявить свое отношение к женщинам. Ревность боролась в душе Томаса с боязнью выставлять свои интимные отношения напоказ. Соблазняла возможность получить подтверждение своему энергетическому чутью в присутствии свидетеля. Поэтому победита ревность влюбленного и тщеславие экстрасенса.

— Ему придется объяснять твое присутствие, — сдаваясь, сомневается Томас.

— Скажешь, что я напилась в дым и до дома не доеду. Я устроюсь в кресле, чтобы не мешать, — Поверит?

— Смотри, я уже сейчас никакая. Еще полстакана — и буду в полуотъехавшем состоянии.

Последние мои слова оказались мощным аргументом. Томас соглашается. Допиваем водку и по-настоящему нетвердо бредем в его номер. Мне даже обидно, что я несколько перебрала. Ну, да у меня быстро проходит. В номере Томас меня сразу усадил в кресло и примялся сооружать на полу лежбище котиков.

Мне трудно поддерживать голову. Боюсь, закрою глаза и полностью отъеду. Когда же он придет?

— Где Олег? Может, он тебя разлюбил? — с чего на меня нашла охота подначивать Томаса? Он, бедняжка, волнуется. Бегает в ванную. Снимет рубашку, и снова в комнату. Потом опять в ванную. Появляется уже в полосатых оранжевых трусиках. Укоризненно смотрит на меня. А я что? Боже! Никогда не видела, как голубые занимаются любовью. Хоть бы раз по видаку посмотрела! Нужно распределить себя между двумя желаниями — не заснуть и не наброситься на Олега.

Интересно, кто из нас хочет его больше? Томас уже в шелковом белом халате с черными японскими иероглифами. Замер. Прислушивается. Надо же! Стук в дверь.

Входит Олег. С трудом закрываю глаза. Молчание.

— Извини, ты не один.

— А… не обращай внимания. Напилась. Куда ее деть? Иди ко мне.

Столько дней мечтаю быть с тобой.

— Может, ее в ванную вынести?

— Нет-нет! Ванная комната — мое святое место. Пусть валяется. Я жду…

Снова молчание. Хорошо получается у Томаса. В поддатом состоянии актерский талант проявляется. Почему такой безразличный голос у Олега? Ах, немного бы приоткрыть глаза. Боюсь. Даже если будут прогонять, все равно не уйду. Веки дрожат, хоть пальцами придерживай. Шлепанье босых ног. Начинаю подглядывать. Томас выключил свет. Работает только телевизор. От него комната в голубом полумраке. Молодец. Они стоят, обнявшись. Томас целует его грудь. Олег постанывает. Гладит пухлую оттопыренную задницу любовника. Полностью открываю глаза, жадно впиваюсь в эту картину. Они забыли про меня. Ощущаю бешеный завод.