Переулок капитана Лухманова - Крапивин Владислав Петрович - Страница 44

— Будем считать, что это не ЧП, а морское крещение, — рассудил капитан Федорчук.

— Ты знаешь, кто это? — спросил Дядюшка Лир. — Внук Таисьи Запечкиной, которая должна быть тебе памятна по детским временам.

— С ума сойти! — ахнул Чук. — О, годы-годы!..

— Она почти не изменилась, — слегка приукрасил действительность Дядюшка Лир.

Капитана Чука еще раз поблагодарили за значки.

Валентин Максимович сказал, что простой благодарности мало, пусть Мирослав Рощин и девочка Маша еще раз исполнят для него «Севастопольских мальчиков».

Маша и Мир согласились. А когда кончили петь, Дядюшка Лир спохватился:

— Друзья, а почему нет автора, Зои Вертицкой? Мир говорил, что приглашал ее! И на регату, и сюда…

— Мир приглашал, — заступился за брата Мак. — Но она укатила к родственникам в Питер…

— Но значком-то вы должны ее наградить, — напомнил Дядюшка Лир.

— Я наградил, еще перед отъездом, — сказал Мир.

Он не стал уточнять, что Зоя при этом расцвела, как «херсонесский мак», и даже чмокнула Мирослава в щеку (хотя, как выяснилось позже, такой значок у нее уже был).

Данька и Огонек перезванивались не часто, где-то раз в три дня.

— Потому что сразу обещают отобрать телефон, — жаловался Огонек. — Я его прячу или прошу у ребят, но все равно… как подпольная работа…

Огонек говорил по-прежнему слабым голосом, но с жизнерадостными нотками.

А потом вдруг позвонила мама Огонька.

Конечно, Данька не сразу понял, кто это. Незнакомый женский голос сказал:

— Здравствуйте. Это Даня Заборов?

— Да… А вы кто?

— Даня, здравствуй. Я от Феди Огонькова, я его мама…

— Что случилось? — Данька сразу решил, что какая-то беда. И обмер.

— Даня, ты не бойся, с Федей ничего плохого. То есть ничего страшного. Но он плачет: у него пропал кораблик. Тот, что вы послали… А ему плакать нельзя: он слабеет от этого.

Данька Заборов, человек довольно робкий и нерешительный, тут скрутил в себе все страхи. Спросил твердым голосом:

— Как — пропал? Совсем нельзя найти?

— Кораблик стоял на тумбочке, а Феденька был на процедурах. В больнице ждали какое-то начальство, делали уборку, санитарка выбросила кораблик в мусор… Потом стала причитать: «Я не знала, я думала, он просто так. Что такого, можно ведь сделать новый…» Федя даже сказал, что она глупая тетка… Данечка, а может быть, правда, можно сделать новый кораблик?

— Можно, конечно, — горько сказал Данька. — Но он же все равно будет не тот…

— Но все равно он будет от вас, от друзей…

— Мы сделаем немедленно! — поклялся Данька. — Но как его послать? Почтой — это долго!

— Я завтра прилечу домой. А послезавтра в Москву полетит моя сотрудница: у нее командировка. И она сразу зайдет в клинику.

— Ладно! Мы сделаем! — повторил Данька.

Через полчаса Данька прибежал к Маше. Та позвонила Рощиным.

— И приведите Эльку!..

Собрались впятером. Выбрали из оставшихся после гонки запасных корабликов самый похожий на прежний. Написали на парусе тот же номер — 12. Упаковали суденышко в коробку из-под фаянсовой сувенирной кружки, которую недавно подарили Миру на день рождения. Сели в ряд на Машиной тахте. Помолчали с ощущением непонятной вины.

Сидели и смотрели на кораблик капитана Лухманова. Его паруса были просвечены солнцем.

— Плохо, что Огонек плачет, — сказала Маша. — От слёз в больном организме возникает слабость. А Огонек-то лишь еле-еле выбрался из болезни. И болезнь все еще его караулит…

— А что делать? — спросил Данька.

Возможно, он уже знал, что делать, но боялся сказать. Потому что был здесь не главный.

— Против слёз одно лекарство, — сказала Маша. — Надо радовать человека. А сосновый кораблик — велика ли радость? Надо что-то большое…

— Вот именно, — быстро согласился капитан Мак’Вейк. — И не прикидывайтесь, будто не знаете…

— Люди, мы все думаем про одно, — подвел черту Мирослав. — Только немного жаль, да?

— А если не жаль, то какой смысл? — сказал Мак.

— Да… — согласился Мир.

И они по-прежнему смотрели на кораблик Лухманова.

Крылатый Эльф, который недавно одолел «Трех мушкетеров», назидательно сообщил:

— Арамис писал научный труд, он называется «диссертация». И там говорилось: «Всякой жертве должно сопутствовать некоторое сожаление»…

— Ну до чего эрудированное дитя! — восхитился Мир.

— Арамис не дитя, — обиделся за мушкетера Элька.

— Я про тебя…

Это слегка повысило настроение у всех.

— Знаете что? — вскинулся Мак. — Может быть, так предназначено с давних пор, в длинной цепи событий, которые у Мира называются квантовым сцеплением.

— Ты просто олух царя небесного! — возмутился Мир. — Квантовое сцепление — это совсем другой закон.

— А здесь тоже закон! По этому закону было заранее задумано, чтобы капитан Лухманов за много лет до нас построил кораблик. Чтобы кораблик испытал всякие приключения, а мы его нашли и подарили бы его Огоньку. Чтобы тот больше не плакал и не слабел. Это как подарок на день рождения…

— У Огонька день рожденья в июне, — уточнил Эльф.

— Ну и что? — возразила Маша. — Избавление от болезни все равно что еще один день рожденья…

«Только бы оно пришло, это избавление», — подумала она, и, кажется, так же подумали остальные. Суеверные Данька и Эльф украдкой сцепили мизинцы.

— Если кораблик окажется у Огонька, он все равно будет наш, общий, — сказал Мак.

И это было не утешение, а уверенность.

Мир наклонился вперед и обвел глазами всех.

— Значит, что? «Бом»?

— «Брам»! — разом откликнулись остальные.

Письмо от Огонька было радостным:

Потом Огонек еще отдельно звонил Даньке и Эльфу.

И наконец-то у всех стало спокойно на душе.

Часть четвертая. Сцепление

Половинки бинокля

Команда «Товсь!» произошла от сокращенного слова «готовься». Ее отдают на военных кораблях, когда следует приготовить к залпу торпедные аппараты. А в пятом «А» она звучала, если придвигалось вплотную срочное и решительное (а порой и опасное) дело.

Интересно, что класс не казался каким-то особенным, боевым и сплоченным. В меру гвалтливый, в меру безалаберный, а порой и драчливый. Впрочем, не очень драчливый, потому что четыре года подряд их воспитывала учительница Ольга Петровна.

А еще у них был Федя Огоньков, о котором они помнили всегда.

А еще были торпедные катера из фильма «Иван Никулин — русский матрос». И прозвище «торпедоносцы» — от тех же катеров, которые в конце фильма с торжествующим ревом моторов мчатся в атаку на врага. И на борту у каждого — имя одного из героев фильма. Аж в горле царапало при этих кадрах…

Диск с фильмом принес в класс Андрей Ренатович: он в сентябре стал у «ашников» классным руководителем. Принес, показал кино, а потом сообщил:

— Это не все еще. Сейчас вам восьмиклассник Мирослав Рощин расскажет о катерах, которые во время войны строились на нашей судоверфи. Честное слово, стоит послушать…

И Мирослав, брат Матвейки Рощина, рассказал.

— А можно мы тоже будем «торпедоносцами»? — вдруг спросил Васёк Тимошин, человек нерешительный, но иногда говоривший правильные вещи.