Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Боярыня Морозова - Бахревский Владислав Анатольевич - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

Федосья поднялась с лавки, смотрела на книги. Спросила:

– А в твоей жизни число пятнадцать есть?

– Как ему не быть, ежели в месяце тридцать дней… А случалось ли что особое, вспоминать надо.

– А в моей жизни? – Спросила и замерла.

Старец положил руку на голову девочке.

– Тебе другое надо знать и помнить. Твои прапрадеды выходцы из Германии, бароны Мейндорф-Искюль. Один из Мейндорфов был епископом, а потом и римским папой, имя ему Клементий Второй.

– Папой? – ужаснулась девочка. – Мы – русские!

– Русские, – успокоил старец. – Барон Иоганн фон Искюль приехал из Ливонии служить царю Ивану Грозному в 1545 году, девяносто пять лет тому назад. В крещении твой прапрапрадедушка – Федор. А имя вашему роду дал Василий Федорович, прозванный Соковнёй. Василий Федорович твоему батюшке – прадед.

Девочка стояла, не зная, уходить ли, еще ли спросить. Спросила, отступая к порогу:

– А слезинка-то?

– Слезинка-то? – Старец отер ладонями лицо и бороду. – Радуйся, покуда тепло, покуда лето… Тебе назначено быть совестью…

Улыбнулся, а глаза моргают и будто разглядеть хотят через ресницы, а на ресницах – капельки.

Казаки Азова

Лета ждать долго. Но нынче порадовался июню: цветы, речка теплая, день долгий, – а проснулся поутру, окно открыл – холод. Дивный, бодрящий. Боже ты мой! Август, лету конец.

И вот уже лес умолк, поле настороженное, в ожидании. А чего дождешься-то – снега?

Господи! Весна ли жданная на дворе, зима ли – лошадке снег по брюхо – жить на белом свете зело интересно. А уж в стольном граде интересу того – стократно.

На Параскеву Пятницу 28 октября в Москву прибыла казачья станица из преславного Азова-города. Азов от Москвы далеко, но всякий человек Московского царства знал о Богом данной победе малого казачьего войска над великой армией турецкого султана. У казаков было семь тысяч сабель, у турок – триста тысяч. Сорокакратное превосходство в живой силе! Еще большее в огневой мощи. Два карамаона – гордость султана Ибрагима – несли на бортах по 300 пушек каждый. А всего казаки под стенами Азова насчитали: 129 больших осадных орудий, 30 мортир и 600 разного калибра – тюфяков, кулеврин, эждердеханов, паранков. И это без корабельных пушек.

Донские казаки, если берутся воевать, страху не имут.

Непобедимая мощь османов в Азове обернулась немощью. То был Божий знак заката великого царства. Турция наступила на казачий камешек. А камешек-то оказался кремнем, искрами сыпал.

Прокопий Федорович Соковнин размещал казачью станицу. Атаманом ее был Наум Васильев, второй человек в Азове после Осипа Петрова – казачьего Ганнибала, в есаулах станицы Федор Иванов, он вроде еще и Порошиным зовется: златоуст донской вольницы.

С атаманом и есаулом – двадцать четыре казака. Донское воинство ударило челом государю: прими город Азов под руку свою царскую.

Всей Москве был праздник. Не потому, что город Азов на теплом море и сам собою прибыток. Турок – побили! Вот ведь чудо-то. У турок Греция, Царьград, Крым, Молдавия, Балканские страны… Под Азов явились со всею силой своей, явились забрать свое. Казаки город взяли хитростью. А Господь не попустил басурманского торжества. Всему миру вопрос. Как это цыпленок петуха заклевал?..

Впервой московская ребятня в казаков играла.

Федосья с Дуней новости о героях Азова от матушки узнавали, матушка от Прокопия Федоровича.

Многое услышали и от учителя своего, от старца Нектария.

Старец Нектарий на Яике жил, на казачьей реке. Яицкие казаки осетров ловят, орду за реку не пускают – грабить русские земли.

Руки у старца Нектария умелые. Из дуба выстругал сестрам сабельки и по коню. Голова у коня – конская, с гривой, а дальше палочка. Садись и скачи.

Научил песенке казачьей.

Яик ты наш, Яикушка,

– пели сестрицы.

Яик сын Горынович,

Про тебя, про Горыныча,

Идет речь хорошая.

Золоченое у Яикушки

Его было донышко,

Серебряна у Яикушки

Его была покрышечка.

Жемчужные у Яикушки

Его круты бережки.

Соседи завидуют яицким казакам. Пословицу сложили: «Не житье, а Яик».

Старец рассказывал сестрам о ловле огромных белуг – с корабль, о табунах диких лошадей, об удивительных степных озерах, где лебеди – островами, гуси да утки – тучами, где водится удивительная птица пеликан, а в степи, как хозяева, ходят-бродят дрофы.

В назначенный день великий государь Михаил Федорович допустил казаков к своей царской руке.

Атаману Науму Васильеву пожаловал тридцать рублей, есаулу Федору Иванову-Порошину – двадцать, казакам – по пятнадцати. Немалые деньги! Жалованье служилого казака в Московском царстве – пять рублей в год.

Федосья и Дуня в своей комнате устроили казакам царское угощенье. Вместо стола – ларец с гладкой крышкой, по сторонам – скамеечки. На скамеечках – куклы, чтоб похоже было, всем куклам Федосья наклеивала усы и бороды.

Вместо денег перед казаками клали речной жемчуг-уродец, который в девичьей отсеивали от окатного, крупного, серебристо-лунного.

Отец рассказывал: атаману казачьей станицы великий государь пожаловал на ежедневный корм в алтын шесть деньги, есаулу – четыре алтына, казакам по три. Атаману давали на день шесть чарок вина, три чары меда и три чары пива. Есаулу – четыре чары вина, две чары меда и две пива. Казакам – вина три чары, остального по две.

За каждого казака Федосья с Дуней выпивали воображаемые чары, а потом садились на палки, скакали и пели песню, пусть не донскую, но настоящую казачью.

В день пророка Малахии 3 января 1642 года великий государь Михаил Федорович указал быть собору.

На соборе печатник думный дьяк Федор Федорович Лихачев объявил именем государя: в Москву идет турецкий посол говорить об Азове-городе.

Государь спрашивал священников, бояр, дворян, гостей и служилых: дулжно ли удерживать за Московским царством взятый донскими казаками город Азов или отдать обратно? Это первое. И второе. Должно ли разорвать из-за Азова вечный мир с турецким султаном и ханом Крыма?

Лихачев от себя спросил собор о насущном:

– Принять Азов – все равно что объявить войну. Война с турками будет не на год и не на два. Откуда государю взять деньги и запасы на войну? Войско нужно кормить, войску нужны ружья, пушки, порох.

Духовенство ответило по обычаю своему: пусть государь сделает так, как ему, государю, угодно. Священство помогать царю радо молитвой, деньгами.

Бояре, окольничие, думные люди просили Михаила Федоровича принять Азов под его царскую руку.

Стольники и дворяне сказали твердо:

– Азовом не укротить в крымцах и в других поганых басурманах жажды войны и крови. Азов тебе, государь, и всей нашей земле принять и стоять за него крепко.

Священный собор, а стало быть весь народ, Азов принял и назвал Россией.

Но была еще государственная целесообразность. Управлял царством боярин Шереметев Федор Иванович.

Шереметев сказал Лихачеву:

– Азов надо вернуть. Война с турками затянется на годы. Не пришло время. Уверен, придет. Но торопить его все равно что исторгнуть из чрева матери недозрелый плод.

В Азов поехал царский посол Афанасий Желябужский, повез награду казакам: пять тысяч рублей. Был ему наказ: осмотреть крепость, можно ли поправить стены?

Однако казачья станица докладывала честно: от Азова остались одни камни. Казаки отсиделись от турок в подземельях. Новый приход султана обещали отбить. Что для этого надо? Десять тысяч ратников, пятьдесят тысяч всякого запаса, двадцать тысяч пудов пороха, десять тысяч мушкетов, денег 221 тысячу рублей.

Боярину Шереметеву и думному дьяку Лихачеву было ведомо: посол Мустафа Челебей падишахом Ибрагимом из Порты в Москву отпущен, но где он теперь – по морю плывет ли, в Крыму ли, в Диком ли поле?

Одно было явно: кремлевским людям казачья станица стала в тягость. Однако казаков не отпускали, царь ответа на челобитье Азова не давал.