Пилигримы - Шведов Сергей Владимирович - Страница 38

– Конрад разделил свою армию на три части, – сообщил Эркюлю Герхард, объявившийся среди ночи в его шатре.

Беспокойный шевалье де Лаваль обладал удивительной способностью, наживать лютых врагов там, где разумные люди ищут друзей. За свою не такую уж длинную жизнь он успел рассориться с королевой Мелисиндой Иерусалимской, графиней Сесилией Триполийской и ее сыном графом Раймундом, а что касается баронов и рыцарей, жаждущих крови благородного Герхарда, то Эркюль де Прален и вовсе потерял им счет. Поэтому его нисколько не удивило, то прискорбное обстоятельство, что анжуец не ужился с алеманами и приобрел себе еще одного могущественного врага, Фридриха Швабского, племянника короля Конрада. Удивляло бека Сартака другое – почему при таком количестве недоброжелателей Лаваль до сих пор жив, да еще и выглядит так, словно всю свою жизнь провел в роскоши и неге.

– Зачем ему это понадобилось?

– У алеманов кончается продовольствие. Рыцари вынуждены сами добывать себе пропитание. Они беспощадно грабят городки и селения, попадающиеся у них на пути. У тебя есть возможность отличиться, благородный Эркюль. Фридрих Швабский раскинул свой лагерь в десяти милях отсюда. Ты захватишь их врасплох и одержишь блистательную победу.

– Нет, – коротко отозвался бек.

– Почему? – удивился Герхард. – Ты получишь коней, оружие и обоз, набитый добром.

– А потом султан Махмуд вздернет меня на ближайшем дереве, – криво усмехнулся Эркюль. – Этот человек дал слово Аллаху, что обагрит кровью крестоносцев берег Филомелиона, и он разорвет на части каждого, кто вздумает путаться у него под ногами. Я слишком долго живу среди мусульман, Герхард, чтобы делать такие глупые ошибки. Бек не может быть умнее и доблестнее эмира, а эмир – султана. Запомни эту нехитрую истину, шевалье де Лаваль, и тебе сразу легче станет жить. Ибо графы и короли в данном случае мало чем отличаются от эмиров и султанов.

– Мне остается только посыпать голову пеплом раскаяния, почтенный Сартак, и восхититься глубиной твоего ума.

– Неплохо, Герхард, – кивнул Эркюль. – Ты делаешь успехи. Но тебе не хватает вдохновения истинного льстеца, умеющего пролить патоку слов на пропитанное горечью сердце.

– Ты уверен, что Махмуд разобьет Фридриха? – прямо спросил Герхард. – Имей в виду, следом за герцогом Швабским движется, хоть и по другой дороге, герцог Брауншвейгский. Возле Дорилея они должны соединиться и тогда их численность достигнет двадцати тысяч человек. Причем речь идет исключительно о рыцарях и конных сержантах. Пехота отстала на дневной переход. Но если Конрад поспеет к началу битвы, силы алеманов возрастут втрое.

– У Махмуда под рукой десять тысяч нукеров, двадцать тысяч мамелюков и тридцать тысяч туркменов на быстрых как ветер конях. Это не считая моих людей. И все они сыты и хорошо снаряжены. Надо отдать должное султану, он подготовился к этой войне лучше, чем его враги. В случае нужды, к нему на помощь подтянутся эмиры Месопотамии, Ирака и Сирии во главе атабеком Мосула Сейфуддином, старшим сыном покойного Зенги.

– Ну что же, – пожал плечами Лаваль, – пусть их рассудит Бог, а я умываю руки.

Эркюль де Прален разбудил Герхарда, когда не по осеннему щедрое солнце залило равнину близ города Дорилея не только светом, но и теплом. Бек Сартак уже облачился в кольчугу и панцирь, но на его лице не наблюдалось и тени волнения по поводу предстоящей битвы. Этот франк, невесть по какой причине изменивший своему Богу и своему племени, был на редкость отважным человеком, одержавшим во славу Аллаха немало побед. Лавалю ничего другого не оставалось, как последовать за старым приятелем в ад, который султан Махмуд приготовил для своих врагов.

Свои основные силы султан сосредоточил за холмом. А на берегу Филомелиона расположились пять тысяч туркменов в драных палатках и шатрах. Им отводилось роль приманки для храбрых, но слишком уверенных в себе алеманов. И Герхард, наблюдавший за передвижением войск с возвышенности, нисколько не сомневался, что рыцари Фридриха Швабского на нее клюнут. Лошади крестоносцев, видимо, почуяли воду, во всяком к случае, они приближались к реке слишком быстрым аллюром, рискуя выдохнуться еще до начала битвы. Но алеманы, превосходившие туркменов вдвое, похоже, были уверены, что сумеют опрокинуть своих врагов в воду раньше, чем закончатся силы у коней.

– А вот и герцог Брауншвейгский, – указал Герхард Эркюлю на темное пятно у горизонта. – Благородный Вельф вполне способен испортить султану Махмуду кровавое торжество.

Рыцари Фридриха Швабского смяли туркменов в течение нескольких мгновений. Впрочем, ловкие всадники, отлично понимая превосходство своих противников в вооружении, даже не пытались их остановить. Они метнулись в разные стороны, словно стая испуганных птиц. Часть крестоносцев ринулась их преследовать, другие ворвались в лагерь, надеясь разжиться добычей, а третьи, коих было большинство, поспешили к воде, дабы напоить утомленных коней. Султан Махмуд бросил на крестоносцев Фридриха двадцать тысяч своих мамелюков. Железная лавина выкатилась из-за холма в тот самый момент, когда крестоносцы резвились в воде. Надо отдать должное алеманам, они не потеряли присутствия духа при виде многочисленных врагов. Рыцари и сержанты, числом не более пятисот, еще не успевшие доехать до реки, мигом развернули своих коней и ринулись на врага. Их атака была отчаянной и заранее обреченной на неудачу. Надо полагать, они это понимали. Зато их самоотверженность позволила Фридриху Швабскому не только вывести людей в поле, но и построить их стеной. Мамелюкская лава замедлила свой бег, но силы оказались слишком неравными. Пятьсот смельчаков были опрокинуты и втоптаны в землю раньше, чем рыцарская стена двинулась им на помощь. Швабские рыцари медленно разгоняли своих тяжеловесных коней. Скорее всего, Фридрих рассчитывал прорваться сквозь строй мамелюков навстречу герцогу Вельфу, чьи знамена маячили вдали. Увы, племянник короля слишком поздно увидел султанских гвардейцев, нацелившихся ему во фланг. Мамелюки не выдержали удара алеманов и осели назад, но в данном случае, это не имело большого значения. Гвардейцы уже успели зайти швабам в тыл и теперь методично истребляли их, не давая развернуть коней. По мнению Герхарда, султан слишком увлекся атакой и забыл о рыцарях герцога Брауншвейгского, которого сдерживали только туркмены, превосходившие своих противников числом, но отнюдь не вооружением и умением. Они осыпали алеманов кучей стрел, но немедленно расступились перед ними, как только те перешли в атаку.

– Теперь наш черед, – спокойно произнес бек Сартак, поудобнее перехватывая копье. – Вперед воины Аллаха! Да сгинут неверные с нашей земли.

Перед халебскими гвардейцами стояла приблизительно та же задача, что и перед швабами, замедлившими атаку мамелюков. Правда, соотношения сил противников оказалось другим. Брауншвейгцы превосходили халебцев разве что втрое, зато вчетверо уступали числом туркменам, атаковавших их с флангов. Прямого удара рыцарской конницы лихие степняки не выдерживали по причине отсутствия тяжелого снаряжения. Зато из луков они стреляли на удивление метко, поражая своих врагов и слева, и справа. Герхард, скакавший в рядах нукеров, уже опустил копье для удара, но бить оказалось не в кого – брауншвейгцы поворотили коней. В их отступлении не было никакого порядка, они просто бежали с поля боя, устилая свои телами бескрайнюю равнину близ города Дорилея.

Благородный Конрад, уже слышал шум нарастающей битвы, а потому гнал пехоту вперед, на помощь погибающим рыцарям. И эта помощь могла бы подоспеть вовремя, если бы брауншвейгцы продержались хотя бы час. Но рыцари герцога Вельфа уже не помышляли о сопротивлении. Вместо того чтобы обойти выстраивающихся в фалангу пехотинцев, они просто смяли их ряды. Отчаянная атака рыцарей и сержантов королевской свиты положение не спасла. Они уперлись в стену из халебских гвардейцев и вынуждены были осадить коней. Битва еще продолжалась. Пешие кнехты, сбиваясь в кучки, отбивались от наседающих туркменов. Арбалетчики осыпали степняков градом стрел. Пикинеры стеной вставали на их пути. Но туркменов оказалось слишком много, они атаковали алеманов со всех сторон, умело маневрируя по ровному полю. Конрад был ранен в ногу и плечо и с трудом держался в седле. Дабы спасти своего короля от смерти и плена рыцари ринулись в последнюю атаку. Король был вынесен с поля битвы и спасен расторопными сержантами, но все его рыцари были опрокинуты в грязь доблестными нукерами бека Сартака. Герхарду каким-то чудом удалось выдернуть из этой кровавой бойни раненного Вальтера фон Валенсберга, которого он вовремя опознал. Впрочем, благородный Вальтер получил такой удар по голове кривым сельджукским мечом, что радость по поводу его спасения могла оказаться преждевременной. Питер и Себастьян, до конца прикрывавшие своего рыцаря в этой жуткой битве, бросили оружие сразу же, как только Герхард де Лаваль окликнул их по именам. Благоразумному примеру сержантов последовали еще с десяток человек.