Грозный эмир - Шведов Сергей Владимирович - Страница 62

– Не знаю, обрадую я тебя или опечалю, Андрэ, но этому негодяю удалось скрыться. Лаваль утверждает, что Гуго ранен, но полной уверенности у него нет.

– Опечалил, – холодно бросил коннетабль. – Ты совершил сразу две ошибки, государь: во-первых, напал на графа Галилейского, во-вторых, позволил ему уйти живым.

– Я никого не боюсь, – гордо вскинул голову Фульк, – а уж тем более этого незаконнорожденного отпрыска Вермондуа.

– И напрасно, – покачал головой Водемон. – Гуго де Сабаль человек опасный, он уже дважды уходил от верной смерти. Похоже, это входит у него в привычку. Но дело не только в графе Галилейском, ты дал шанс Мелисинде и ее союзнику сенешалю де Бове. Посмотрим, как они его используют.

– Я думаю, все обойдется, Андрэ, кому он нужен этот безродный щенок. Иерусалим обрел своего короля и никому не даст его в обиду.

В течение целого месяца Фульк и его шевалье торжествовали победу. Король торжественно въехал в башню Давида, которая отныне становилась его резиденцией. В своем самомнении он дошел до того, что предложил храмовникам покинуть все здания в цитадели, которые они занимали с разрешения Болдуина. Шевалье де Музон умолял короля не торопиться и не нагнетать обстановку, которая и без того была крайне напряженной. Но удачливому Фульку и этот выпад сошел с рук. Магистр Гуго де Пейн в ответ мрачно кивнул и попросил месяц на сборы. В этот раз король проявил великодушие и даже предложил храмовникам в качестве убежища замок Малдоим, расположенный в двадцати милях от Иерусалима. Шевалье де Лаваль, чувствующий себя героем, откровенно смеялся над страхами Рауля, и его ехидные шуточки очень нравились королю. Благородный Фульк буквально задыхался от смеха, слушая своего любимца. Так продолжалась до тех пор, пока в Иерусалим не прибыло посольство из Антиохии во главе с капитаном Филиппом де Руси. Тут уж не до смеха стало не только анжуйцам, но и лотарингцам. Благородный Филипп, вежливый до приторности, потребовал от короля освободить Мелисинду из-под стражи и выдать на суд графини Алисы шестерых шевалье во главе с Герхардом де Лавалем.

– По-моему, благородная Алиса забыла, что короля Иерусалимского зовут Фульк, а не Болдуин, – надменно вскинул голову Анжуйский.

– Графиня знает о смерти отца, – горестно вздохнул Филипп. – Обстоятельства помешали ей присутствовать на похоронах. Тем не менее, требования графини Алисы остаются в силе. В противном случае, она будет считать себя сводной от всех обязательств в отношении Иерусалима, взятых предыдущими государями. Бароны Антиохии единодушно высказались в поддержку графини и выразили надежду, что король Фульк примет наши требования и разделит с женой Мелисиндой не только ложе, но и власть.

Благородная Алиса, по мнению шевалье де Музона, никогда не блистала умом, но в этот раз она явно хватила лишку. К сожалению, в Антиохии не оказалось человека, способного удержать графиню от очередного безумства. По словам Филиппа де Руси, Ричард Ле Гуин не перенес вести о смерти короля Болдуина и скончался неделю спустя от удара. Новый коннетабль Антиохии Владислав де Русильон занимал в отношении Фулька Анжуйского еще более жесткую позицию, чем Алиса. Он требовал низложения человека, запятнавшего себя кровавым преступлением в отношении графа Галилейского и его людей. По мнению сторонников коннетабля Антиохии, королем Иерусалимским должен стать внук покойного Болдуина де Бурка, при регентстве своей матери Мелисинды. Похоже, в Антиохии французская и нурманская партия пришли к хрупкому согласию, результатом которого и стало возвращение благородной Алисы из затянувшейся ссылки. Если французские и нурманские шевалье и были в чем-то солидарны, так это в неприятии Фулька Анжуйского, чужака из Европы, не отличившегося в Святой Земле ничем, кроме кровавой расправы над ни в чем не повинными людьми. Благородный Рауль с прискорбием вынужден был признать, что в обвинениях шевалье из Антиохии слишком много правды, чтобы от них можно было просто отмахнуться.

– Я думаю, у короля Фулька будет с графством Антиохийским много проблем, – согласился с выводами Музона коннетабль. – И дело здесь не столько в Алисе, сколько в поражении на Кровавом поле.

– Покойный Ле Гуин придерживался того же мнения, – вздохнул старый шевалье.

– Надо во что бы то ни стало найти Гуго де Сабаля и удержать его от выступления против короля, – сказал Водемон, холодно глядя в глаза старого друга.

– Каким образом? – одновременно и удивился, и возмутился Рауль.

– Благородная Мелисинда с сыном Болдуином находится под присмотром королевских сержантов, – печально вздохнул Водемон. – Я вынужден был убрать из ее покоев своих людей по требованию Фулька.

– Они что же, готовят расправу над женщиной и ребенком? – отшатнулся от коннетабля Музон.

– Ничего подобного я тебе не говорил, – нахмурился Водемон, – но у короля есть и другие советники кроме нас с тобой. Речь идет о власти, Рауль, а в таких случаях не церемонятся. Гуго де Сабалю следует унять гордыню и принести оммаж новому королю, в противном случае я ни за что не ручаюсь.

– И где, по-твоему, я должен искать Сабаля? – раздраженно спросил Музон.

– Поговори с Филиппом де Руси, он наверняка знает, где скрывается мятежный барон.

Благородному Раулю очень хотелось надеяться, что король Фульк не дойдет в своем противостоянии с Гуго де Сабалем до крайних мер. С другой стороны Анжуйскому очень хорошо было известно, чьим сыном на самом деле является маленький Болдуин. Уж слишком велик соблазн устранить это яблоко раздора и обезопасить себя в будущем. В конце концов, дети в таком возрасте умирают довольно часто, и вряд ли кончина Болдуина вызовет большой шум в Святой Земле и в Европе.

Филипп де Руси со своими сержантами остановился во дворце, принадлежавшем Венцелину фон Рюстову, а теперь, видимо, перешедшему к его старшему сыну Драгану. Впрочем, одним из зданий этого дворца на законных основаниях владел Этьен де Гранье, к которому Музон и направил свои стопы. Благородный Этьен был счастливым отцом двух очаровательных младенцев, а потому болезненно воспринял намеки гостя на возможную смерть сына Мелисинды.

– Благородному Фульку, похоже, слава Ирода покоя не дает, – зло бросил Этьен, но вина в кубок гостю все-таки подлил.

– Королю не обязательно отдавать приказ, в его окружении хватает людей, готовых ради собственных интересов убить кого угодно, – поморщился Музон. – А в данном случае речь идет о благополучии всего Иерусалимского королевства.

– Коннетабль, выходит, умыл руки как Понтий Пилат.

Благородному Раулю подобные сравнения показались неуместными. В конце концов, и маленький Болдуин не Иисус Христос, и благородная Мелисинда не дева Мария. Что же касается Гуго де Сабаля, то подбирать для него сравнения Музон просто не рискнул, тем более вслух. Этот прожженный авантюрист вполне способен породить кровавую смуту в Святой Земле. Антиохия уже сказала свое слово, теперь черед за Триполи. И если благородная Сесилия уговорит графа Понса вступиться за опального барона, то междоусобица разразится уже в ближайший месяц.

– И чего ты хочешь от меня, благородный Рауль, – нахмурился Этьен. – Я ведь не дракон, чтобы пожирать младенцев.

– С головы маленького Болдуина не упадет ни единый волос, если Сабаль, лишенный, кстати, графского титула королем Фульком, будет вести себя разумно.

– Я не уверен, что в данном случае все зависит от Гуго, – покачал головой Гранье.

– Ролана де Бове сейчас нет в Иерусалиме, – понизил голос Рауль. – По нашим сведениям сенешаль ведет переговоры с ассасинами о продаже крепости Банаис. А Гуго де Пейн не посмеет бросить вызов королю. Я знаю магистра не первый год.

– Но я понятия не имею, где сейчас находится Гуго?

– Я думаю, нам поможет его найти твой новый сосед Филипп де Руси.

– Филипп – человек опасный, – задумчиво проговорил Этьен. – Мой тебе совет, благородный Рауль, держись с ним настороже.

Шевалье де Музон уже встречался с этим молодчиком при весьма печальных обстоятельствах. И хотя расправился со старыми знакомыми Музона Раймунд де Пуатье, покойный Ле Гуин не скрыл от Рауля, что младший сын благородного Глеба приложил к их устранению свою тяжелую руку. А после третьего кубка разомлевший от вина Ричард и вовсе назвал Филиппа исчадьем ада, что, однако, не помешало старому барону хлопотать о назначении столь сомнительного человека капитаном гвардии. И, надо сказать, Филипп оправдал надежды Ле Гуина, никогда не отличавшегося чистоплотностью в выборе средств для достижения цели. Рауль почти не сомневался, что именно этот смазливый юнец с глазами невинной девушки помирил Алису и своего старшего брата барона де Русильона, чем спас Антиохию от смуты, но создал кучу проблем королю Фульку.