Грозный эмир - Шведов Сергей Владимирович - Страница 55

– Неплохо, шевалье, но вес тела следовало перенести на левую ногу и еще дальше отвести меч назад.

– Ты мне угрожаешь, благородный Ричард? – спросил растерянно Раймунд.

– Я хочу спасти твою жизнь, – холодно бросил Ле Гуин, присаживаясь в старое кресло, прослужившее ему много лет.

– Можно подумать, что это я пришел к тебе в качестве просителя, – криво усмехнулся Пуатье.

– Мне очень жаль, Раймунд, но тебя сожгут как еретика, – сразу же взял быка за рога Ричард. – Не оправдывайся! Не трать понапрасну слова и силы, они тебе еще понадобятся. Ты очень высоко взлетел, мальчик, с такой высоты больно падать.

Шевалье де Пуатье был среди тех, кого бароны де Крийон и Санлис поспешно произвели в рыцари после страшного поражения Рожера Антиохийского. Тогда всем, в том числе и самому Ричарду, казалось, что они нашли блестящий выход из создавшегося положения. Конечно, это было сделано вопреки всем устоявшимся обычаям. Они произвели в рыцари юнцов, которые не годились даже в оруженосцы. Да еще и женили их на зрелых женщинах. Тогда им казалось, что годы дело наживное. Но и по прошествии десяти лет мальчики так и не стали мужчинами. В сущности, они остались пажами, послушными воле своих господ. Цвет антиохийского рыцарства полег на кровавом поле, а им на смену пришли ряженные. Павлины, как очень метко окрестил их барон де Крийон. Но павлинам не устоять против соколиной стаи, что вот-вот закружит у границ графства.

– Нам очень повезло, Раймунд, – сказал со вздохом Ле Гуин. – Халиф аль-Мустаршид поднял арабов против султана. Зенги повел на помощь Махмуду свои войска.

– Но он же обещал Алисе свое покровительство! – возмущенно воскликнул Раймунд.

– Вот я и говорю – повезло, – усмехнулся Ле Гуин. – Иначе Антиохия пала бы раньше, чем король Болдуин успел бы прийти нам на помощь.

– Мы не просили помощи у короля! – вскипел Пуатье.

– Это сделал я сразу же после смерти графа Боэмунда, – холодно проговорил Ричард. – Ты честолюбив Пуатье, но слишком тороплив. На твоем месте я бы сначала развелся, а уж потом бы соблазнял вдову. Прелюбодеяние страшный грех, но за тобой ведь числится еще кое-что. Во всяком случае, так утверждает Тереза.

– Она нас предала?!

– Слабая женщина, – вздохнул Ле Гуин, – так утверждает мой друг Филипп де Руси. Это он убил телохранителей баронессы, а потом добился от нее нужных показаний.

– Тереза отречется от всего, что он вырвал у нее под пыткой.

– У Филиппа и без нее хватает свидетелей, Раймунд, – покачал головой Ричард. – Ты воспользовался слабостью женщины, отравленной чудодейственным зельем, и втянул ее в сатанинский обряд, закончившийся смертью графа Боэмунда. Кто был с тобой в монастыре?

– Гишар де Бари, Альфонс де Вилье и Пьер де Саллюст, – негромко произнес Раймунд. – Сен-Клер охранял выход.

– Ты уверен, что они будут молчать на дыбе?

– Нет.

– Благородные шевалье! – прошипел раненной гадюкой Ле Гуин. – Щенки без ума и без памяти. Ты сам все подтвердишь, Раймунд. Расскажешь даже о том, чего не было. Потом тебя казнят. А твоим именем будут пугать младенцев.

– Мы будем сражаться!

– Дурак, – раздельно произнес благородный Ричард. – Весь свой расчет Санлис и Андроник строили на том, что Болдуин не сунется в Антиохию, опекаемую сразу и басилевсом Иоанном и атабеком Зенги. Но атабека нет в Халебе, а значит, путь на Антиохию для Болдуина открыт. Все твои союзники разбегутся, как только армия крестоносцев появится под стенами города. И тогда для вас пятерых наступит час расплаты. Страшный час, шевалье де Пуатье.

В эту минуту благородный Ричард не испытывал торжества, Ле Гуину вдруг пришло в голову, что его усилия здесь, в Святой Земле, как и усилия многих тысяч отважных людей, потрачены впустую. Детям не удержат земель, добытых их отцами потом и кровью. И если первые крестоносцы были одержимы идеей освобождения Гроба Господня, то нынешними движет только корыстолюбие, жажда власти и похоть. Ле Гуин не считал ни себя, ни своих товарищей по беспримерному походу ангелами во плоти, но что-то в их душах все-таки было. Иначе не дошли бы они до стен Иерусалима, не совершили бы подвиг, прославивший в веках их имена. Крестоносцы уходят, один за другим, да и смерть самого Ричарда не за горами. И кто же займет их место – мародеры?

– Филипп де Руси предлагает вам сделку, шевалье, – брезгливо поморщился Ле Гуин. – Ему нужны убийцы благородного Глеба, живыми или мертвыми. Для вас будет лучше, Раймунд, если Санлис, Андроник и Никодим попадут в руки сыновей убитого коннетабля мертвыми.

– А для тебя, благородный Ричард?

– Для меня тоже, – нехотя отозвался Ле Гуин, с трудом поднимаясь с кресла. – Всего хорошего, Раймунд. Да не отвернется от тебя удача в сей трудный для Антиохии час.

Благородный Болдуин, не на шутку встревоженный событиями, происходящими в Северной Сирии, ринулся на помощь своей дочери во главе тысячи рыцарей и трех тысяч сержантов. И хотя сенешаль де Бове утверждал, что виной поднявшегося переполоха как раз и является благородная Алиса, Болдуин ему не поверил. В последнее время у короля резко испортились отношения с храмовниками. Дамаск, который Болдуин считал уже почти своим, закрыл перед ним ворота. Кто и почему помешал намечаемой сделке, благородный Ролан обещал выяснить в ближайшее время. Пока что он знал только то, что в городе произошел переворот, закончившийся смертью визиря аль-Маздагани и истреблением ассасинов. Эмир Бури, которого никто не принимал в расчет, неожиданно заявил о себе в полный голос. Скорее всего, за его спиной стоял атабек Зенги, вознамерившийся прибрать к рукам всю Сирию, но королю Болдуину от этого было не легче. Он не взял с собой в поход храмовников, хотя магистр Гуго де Пейн предлагал ему свою помощь. Болдуин был уверен, что одно его появление у стен Антиохии положит конец набирающей ход междоусобице. Следовало в короткий срок укротить мятежных баронов де Сабаля и де Русильона и укрепить власть благородной Алисы, а значит и свою. Графство Антиохийское еще со времен Боэмунда Тарентского пыталось обособиться от опеки Иерусалимского королева, но теперь скоропостижная и нелепая смерть его сына должна была положить этому конец.

– За спиной молодых баронов стоит Венцелин фон Рюстов, – нашептывал всю дорогу на ухо королю шевалье де Музон. – Его сын Драган унаследовал от тестя замок Раш-Гийом, и теперь этот беспокойный род обосновался в Антиохии. Второй сын Венцелина Базиль живет в грехе с чужой женой, бросая тем самым вызов благочестивым людям Святой Земли. А его разбойничьи набеги на земли империи, рано или поздно окончательно рассорят нас с Византией.

– И что ты предлагаешь? – спросил Болдуин, хмуро вглядываясь в горизонт.

– До меня дошло, что благородный Венцелин собирается покинуть Святую Землю и вернуться на родину. Следовало бы поспособствовать ему в этом.

– Каким образом?

– Я получил письмо от сиятельного Михаила, в котором протовестиарий сообщает о приезде в Константинополь полоцких князей, изгнанных со своих земель Мстиславом Киевским. Полоцкие князья просили помощи у басилевса Иоанна, а тот посоветовал им совершить паломничество в Святую Землю и поискать поддержки там. Я полагаю, что нам следует свести князей из далекой Руси с благородным Венцелином. И всячески поспособствовать их союзу.

– Поспособствуй, – усмехнулся Болдуин и, обернувшись к Этьену де Гранье, добавил: – Проверь, шевалье, что за люди там на дороге.

Гишар де Бари был слегка шокирован стремительной атакой, которую предприняли на его небольшой отряд невесть откуда взявшиеся всадники. К счастью, столкновение удалось предотвратить, Этьен в последний момент опознал нурманов и приказал своим людям остановиться. Благородный Гишар почему-то не выразил восторга по поводу встречи с королем Иерусалима, чем привел того в легкое изумление. Болдуин заподозрил неладное и приказал обыскать нурманский обоз и опросить сержантов. Обстоятельства, открывшиеся в результате усилий шевалье де Гранье, привели короля в ярость. Опрошенные сержанты подтвердили, что сопровождают посла графини Алисы в Халеб, и что золоченые доспехи, обнаруженные в телеге, предназначались для Иммамеддина Зенги. Гишар, убоявшийся королевского гнева, признался, что графиня Алиса ищет покровительства коварного атабека.