Женская месть - Робертс Нора - Страница 25

9

Наступил день рождения Адриенны – ей исполнилось восемнадцать. Девушка стояла в тихой, окрашенной в пастельные тона приемной доктора Хорейса Шредера. Сегодня был день ее рождения, но она не чувствовала ни подъема, ни радости, ни возбуждения.

За окном простирался длинный газон, тут и там пересеченный дорожками, по ним гуляли люди, некоторых санитары и нянечки возили в колясках. Вишни с поникшими ветвями были в полном цвету, так же как и живая изгородь из азалии. Адриенне было видно, как пчелы вились над цветками, собирая нектар. Солнце освещало мраморную поилку для птиц, но сегодня малиновки и ласточки, гнездившиеся в соседней дубовой роще, не прилетели к водопою.

В окно ей было видно и то, что находилось за газоном и деревьями, – тени холмов Кэтскиллз на севере. Это придавало пейзажу ощущение простора и свободы.

Девушка прижалась лбом к стеклу, закрыла глаза и подумала: «Как мы дошли до этого?»

Услышав, что дверь открывается, Адриенна выпрямилась. Появился доктор Шредер и бросил взгляд на красивую девушку, пожалуй, слишком хрупкую, в бледно-голубом костюме. Чтобы казаться старше и взрослее, Адриенна сделала себе высокую прическу.

– Принцесса Адриенна. – Он направился к посетительнице и пожал протянутую ею руку. – Простите, что заставил вас ждать.

– Ничего страшного.

На самом деле даже проведенные здесь пять минут показались Адриенне вечностью.

– Вы хотели дать мне несколько советов, прежде чем я заберу мать домой.

– Да, пожалуйста, сядьте.

Доктор предложил девушке одно из кресел, придававших его приемной уют. Рядом с ним стоял старинный столик с инкрустированной столешницей, на нем – скромная коробка с салфетками. Адриенна помнила, что во время своего первого визита сюда два года назад ей пришлось воспользоваться одной из них. Теперь же она села, сложив руки на коленях, и улыбнулась доктору Шредеру. Своим длинным лицом и карими глазами, под которыми кожа собралась в мешки, он напоминал печальную собаку.

– Могу я предложить вам кофе или чаю?

– Нет, благодарю вас. Я хочу, чтобы вы знали, как я ценю все, что вы сделали для моей матери. И для меня.

Когда он жестом попытался отмести изъявления благодарности, она подняла руку.

– Нет, я, право же, так считаю. С вами она чувствует себя гораздо увереннее. И это для меня очень важно. Вы поступили благородно, не допустив проникновения в прессу сведений о ее болезни.

– Все мои пациенты имеют право рассчитывать на это. – Он сел рядом с девушкой, а не за письменный стол. – Дорогая, я знаю, что для вас значит мать и как вы заботитесь о ее здоровье и благополучии. Мне хотелось бы, чтобы вы хорошенько подумали, прежде чем забрать ее домой.

Адриенна старалась взять себя в руки. Глаза ее оставались спокойными, но пальцы лежавших на коленях рук напряглись.

– Вы хотите сказать, что у нее рецидив?

– Нет, вовсе нет. Состояние вашей матери вполне удовлетворительное. Лечение помогло стабилизировать ее психику. – Он помолчал, потом глубоко вздохнул. – Я не стану отягощать наш разговор научными терминами и техническими деталями. Вы все это слышали и раньше. Я не хочу сказать, что состояние ее скверно, не хочу умалять наших достижений.

– Я понимаю. – Адриенна с трудом противилась желанию встать и зашагать по комнате. – Доктор Шредер, я знаю, что с моей матерью. Знаю, почему это произошло и что надо делать.

– Моя дорогая, маниакально-депрессивный психоз – это очень тяжелая и мучительная болезнь. Для пациента и для его близких. Теперь вы знаете, что больные могут впасть в депрессию или стать гиперактивными в любое время. Так же внезапно может наступить и улучшение состояния. В последние два месяца Фиби хорошо поддавалась лечению, но ведь оно продолжалось всего лишь два месяца.

– Только на этот раз, – напомнила ему Адриенна. – Но ведь за последние два года она почти столько же времени провела в больнице, сколько и дома. До сих пор я ничего не могла сделать, чтобы изменить это. Но сегодня мне исполнилось восемнадцать лет, доктор. В глазах закона я взрослая. Я теперь могу взять на себя ответственность за свою мать и намерена это сделать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Мы оба знаем, что вы уже давно взяли на себя ответственность за нее. И я восхищаюсь вами, принцесса Адриенна.

– Тут нечем восхищаться. – На этот раз Адриенна все-таки встала. Ей необходимо было видеть солнце и горы. Свобода! – Она моя мать. Никто и ничто не значит для меня больше. Никто не знает о ее жизни больше меня. Скажите, доктор Шредер, неужели на моем месте вы не сделали бы то же самое?

Доктор внимательно изучал ее лицо, когда девушка повернулась к нему. У нее были очень темные, очень серьезные и полные решимости глаза.

– Думаю, вы правы. Но вы так молоды, принцесса Адриенна. Дело в том, что ваша мать, возможно, до конца жизни будет нуждаться в постоянном и неусыпном внимании и уходе.

– Я обеспечу ей такой уход. Я наняла няню, выбрала из того списка, что вы мне предложили. И так организовала свое расписание, чтобы моя мать ни на минуту не оставалась одна. Наша квартира находится в очень тихом районе, и мы живем поблизости от самой старой и близкой подруги матери.

– Конечно, любовь и дружба сыграют важную роль в улучшении эмоционального и психического здоровья вашей матери, – кивнул доктор Шредер.

Адриенна улыбнулась:

– Мы справимся с этой ролью.

– В настоящее время состояние вашей матери таково, что ее ежедневно придется привозить сюда на лечение.

– Я об этом позабочусь.

– Я не могу настаивать, чтобы вы оставили свою мать у нас еще на месяц или два. Но хочу вам это настоятельно рекомендовать. Ради вашей пользы и ради ее здоровья.

– Не могу. – Адриенна уважала доктора и хотела, чтобы он ее понял. – Я обещала ей. Когда я привезла маму в вашу клинику в последний раз, я поклялась ей, что к весне заберу ее домой.

– Дорогая моя, мне нет нужды напоминать вам, что, когда она сюда попала, ваша мать была в коматозном состоянии. Она не помнит вашего обещания.

– Но я-то помню. – Адриенна сделала несколько шагов и подошла к доктору, снова протягивая руку. – Благодарю вас за все, что вы сделали, и за то, что, я уверена, сделаете еще. Но сейчас я хочу забрать маму домой.

Шредер знал, что напрасно тратит время, и слегка задержал ее руку в своей.

– Звоните, даже если вам просто нужно будет поговорить.

– Хорошо. – Адриенна боялась, что снова расплачется, как это случилось с ней, когда она оказалась в его приемной впервые. – Я буду хорошо за ней ухаживать.

«Интересно, а кто позаботится о тебе?» – подумал Шредер, но ничего не сказал и вывел девушку в коридор.

Адриенна молча шла рядом с ним, вспоминая свои первые визиты сюда. Здесь не всегда было так тихо. Иногда слышался плач, крики, а иногда и кое-что похуже – безумный смех.

В первый раз, когда ее мать поместили в эту лечебницу, она напоминала сломанную куклу – глаза широко открыты, взгляд неподвижен, тело было вялым и податливым. Адриенне в то время было шестнадцать лет, но она ухитрилась снять комнату в мотеле неподалеку и ежедневно навещала мать. Прошло три недели, прежде чем Фиби начала говорить.

Адриенна почувствовала, как панический страх овладевает всем ее телом, как страх пузырьками пронизывает ее, – это было отражением той безумной паники, которую она ощутила, когда Фиби в первый раз попала сюда. Она была уверена, что мама умрет на этой белой узкой постели в палате для хроников, окруженная чужими людьми. Когда мать заговорила, она произнесла всего одно слово – «Адриенна».

И с этой минуты наступила новая фаза жизни. Девушка делала все возможное, чтобы обеспечить Фиби самое лучшее лечение. Она даже написала письмо Абду с просьбой о помощи. Когда отец ей отказал, она нашла другой способ раздобыть деньги.

В институте Ричардсона тихим пациентам были отведены просторные палаты, элегантно меблированные, не хуже апартаментов в пятизвездочном дорогом отеле. Надзор был ненавязчивым, и обстановка ничуть не походила на то, что можно было увидеть в восточном крыле здания, где двери запирались на замки и засовы, а в окна были вставлены небьющиеся стекла и где год назад Фиби провела две злополучные недели своей жизни.