Женская месть - Робертс Нора - Страница 1

Нора Робертс

Женская месть

Часть I

ГОРЕЧЬ

1

Стюарт Спенсер ненавидел свой номер в отеле. Единственным преимуществом пребывания в Нью-Йорке было то, что жена осталась в Лондоне и не могла пилить и донимать его, требуя, чтобы он соблюдал диету. Стюарт позвонил в отдел обслуживания, заказал в номер двойной сандвич и теперь с удовольствием его ел.

Выпив полчашки чаю, он, как истинный британец, решил, что американцы не умеют заваривать чай, как бы ни старались.

Ему хотелось принять горячую ванну, выпить чашку хорошего английского чая и хотя бы часок отдохнуть, но он опасался, что из-за человека, стоявшего у окна, все это отложится на неопределенный срок. Спенсер некоторое время хмуро наблюдал за Филиппом Чемберленом, потом сказал:

– Я терпеть не могу пересекать Атлантику в зимнее время. Более того, в Лондоне у меня полно дел. Итак, если у тебя есть для меня информация, пожалуйста, сообщи ее мне, и поскорее.

Филипп продолжал смотреть в окно. Он нервничал и уже начал злиться, так как не был уверен в том, что эта неофициальная встреча, на которой он настоял сам, кончится благополучно, однако ничто в его ровной манере поведения не выдавало внутреннего напряжения.

– Право, Стюарт, пока вы здесь, мне следовало бы сводить вас куда-нибудь в театр. На мюзикл. Вы стареете и становитесь брюзгливым.

– Выкладывай, что собирался сказать, – резко перебил его Спенсер.

Филипп задернул на окне занавеску и не спеша двинулся к человеку, которому последние несколько лет подчинялся и доставлял сведения. Филиппу было тридцать пять лет, но за плечами у него четверть века успешной деятельности на весьма оригинальном поприще. Он родился в трущобах Лондона и, еще будучи совсем молодым, умел проявлять достаточную ловкость и хитрость, которые давали ему возможность проникать на самые блестящие светские рауты. Это было немалым достижением в дни, когда косное классовое сознание британцев еще не уступило напору современности. Филиппу было знакомо чувство голода так же, как и состояние, когда желудок наполнен изысканной едой – икрой и белугой. Но поскольку икру он предпочитал голоду, то так устроил свою жизнь, что этот деликатес всегда был на его столе. Филипп достиг в своем деле совершенства, но успех пришел к нему не сразу и нелегко.

– У меня есть к вам гипотетическое предложение, Стюарт, – усевшись, продолжил Филипп и налил себе чаю. – Позвольте вас спросить, был ли я вам полезен последние несколько лет?

Спенсер откусил кусок сандвича, мысленно моля бога, чтобы ни еда, ни Филипп не вызвали у него несварения желудка.

– Ты хочешь, чтобы тебе повысили плату за услуги?

– Это мысль, но я имел в виду нечто совсем другое.

Когда Филипп считал, что улыбка может возыметь действие и обеспечить ему успех, он умел улыбаться особенно обворожительно. Сейчас он счел полезным пустить в ход эту свою улыбку.

– Вопрос заключается в том, стоит ли держать в штате Интерпола вора и платить ему за труды.

Спенсер фыркнул, вытащил носовой платок и высморкался.

– Иногда стоит. Время от времени он бывает полезен.

Филипп заметил, что перед словом «вор» он не употребил, как обычно, эпитета «бывший». Впрочем, Стюарт его не поправил.

– Вы что-то не слишком щедры на комплименты.

– Я здесь не для того, чтобы льстить, Филипп, я хочу узнать, какого черта ты заставил меня лететь из Лондона в Нью-Йорк в середине этой чертовой зимы и о чем таком очень важном собираешься мне сообщить?

– А что вы думаете насчет двоих?

– Не понимаю.

– Воров, Стюарт.

– К чему ты клонишь?

Филипп знал, что в следующие несколько минут ему предстоит хорошая головомойка, но большую часть жизни он привык рисковать своим будущим, своей шеей, рисковать всем, и обычно судьба его решалась в считанные минуты. В прошлом он был вором, притом выдающимся, блестящим вором и долгое время водил за нос капитана Стюарта и ему подобных, заставляя их гоняться за ним по всему миру. Но потом Филипп Чемберлен сделал поворот на сто восемьдесят градусов и стал работать на Спенсера и Интерпол, а не против них.

Это касается бизнеса, напомнил себе Филипп, хотя то, что он собирался предложить, касалось не только дела, которым он теперь занимался, но и его личных чувств.

– Давайте предположим, чисто гипотетически, что я знаю одного очень умного и ловкого вора, ухитрявшегося целых десять лет держать Интерпол в напряжении. Теперь этот человек решил отойти отдел и предложить вам свои услуги в обмен на снисхождение.

– Ты говоришь о Тени?

Филипп тщательно стряхнул крошки сандвича с кончиков пальцев. Он был аккуратным и по привычке, и в силу необходимости.

– Гипотетически.

Тень… Спенсер забыл и о своем насморке, и о том, что самолет приземлился с опозданием. Вор по прозвищу Тень, которого он никогда не видел и не знал в лицо, ухитрился украсть драгоценностей на миллионы долларов. В течение десяти лет Спенсер выслеживал этого вора, бежал по его следу и, казалось, должен был вот-вот нагнать его, но снова и снова упускал.

В последние восемнадцать месяцев Интерпол удесятерил свои усилия, пустив одного вора по следу другого. Преследователем был Филипп Чемберлен, единственный человек, подвиги которого превосходили все то, что сотворил Тень, насколько Спенсер мог судить об этом.

– Ты, черт бы тебя побрал, знаешь, кто этот вор и где его найти? – с внезапной яростью заорал сыщик. – Десять лет! Десять лет мы за ним охотимся. И, черт возьми, много месяцев платили тебе за его поиски, а ты водишь нас за нос, зная его имя и местонахождение!

– Возможно, и знаю, – Филипп распрямил свои длинные артистичные пальцы. – А возможно, и нет.

– У меня есть огромное желание посадить тебя в камеру, а ключи от нее бросить в Темзу.

– Но вы этого не сделаете, потому что для вас я вроде сына. – Откинувшись на спинку стула, Филипп продолжил: – То, что я предлагаю на этот раз, ничем не отличается от сделки, которую мы заключили полтора года назад. Тогда вы прекрасно понимали: для того чтобы поймать выдающегося преступника, по его следу нужно пустить выдающегося охотника.

– Назови мне имя этого человека, опиши его внешность. Факты, мне нужны только факты.

– Вы десять лет гонялись за ним и так ничего и не узнали. Если я выйду сейчас из комнаты, вы так и останетесь ни с чем.

– Ну уж тебя я достану! – решительно произнес Спенсер. – Думаю, тюрьма придется тебе не по вкусу. Ты ведь так любишь комфорт!

Филипп прищурил глаза. Он решил, что Спенсер блефует.

– Вы мне угрожаете? Забыли, что, когда я решил вам помогать, вы обещали мне свободу?

– Но сейчас ты хочешь все переиграть. Ты нарушил наш уговор. Назови мне имя, Филипп, и позволь заниматься своей работой.

– Вам не хватает широты мысли, Стюарт. Вот почему вы смогли найти только часть украденных бриллиантов. Мне же повезло гораздо больше. Если вы посадите Тень в тюрьму, у вас будет всего лишь вор в тюрьме. Вы и в самом деле воображаете, что получите хоть часть из того, что было похищено Тенью за последние десять лет?

– Это вопрос правосудия.

– Да.

Теперь тон Филиппа изменился, и впервые за все время их беседы Спенсер заметил, что тот опустил глаза. Но причиной тому, конечно, было не смущение. Спенсер слишком хорошо знал Филиппа, чтобы предположить хоть на минуту, что тот способен смутиться.

– Это вопрос правосудия, и мы как раз к этому подходим.

Филипп снова поднялся с места: он был слишком подвижен, чтобы сидеть.