Разведка без мифов - Паршина Елизавета Александровна - Страница 21

Вернувшись домой, все повалились спать. Утром, как всегда, Артур встал рано. Побрился, выпил кофе и направился в казарму обсуждать операцию. Отряд выстроился на поверку. Я остановилась в стороне и, надо сознаться, не без волнения ожидала приближения командира. За ночь ребята здорово подраспухли. Лица разукрашены кровоподтеками, на лбах шишки и ссадины, у одних распухли носы, у других заплыли глаза или вздулись губы.

Артур, так всегда после удачной операции, сиял. Вдруг лицо его изменилось. Каким оно стало, трудно передать. Он резко остановился и окинул строй пристальным взглядом. С минуту длилось молчание. Потом Артур обратился ко мне:

— Ничего не понимаю, — произнес он упавшим голосом. — В бою мы не были. Что произошло?

— А я почем знаю? — ответила я спокойно. — Ты их водил, а не я.

Артур пожал плечами. Он чувствовал, что мы что-то скрываем, но понял также и то, что говорить не хотим. Несмотря на простоватую внешность, Артур обладал большой долей чутья и такта. Он хорошо понимал психологию солдат. Однако у меня бывало немало забот, когда мы попадали на официальные приемы, где приходилось считаться с сословными формальностями и требованиями этикета. Артур мог запросто встать спиной к генералу или сесть первым в присутствии высших чинов. В знаках различия республиканской армии он разбирался плохо. Что касается обращения с дамами, если таковые оказывались среди присутствующих, то я старалась оттереть его в какой-нибудь угол подальше. Так или иначе, но об этой истории Артур мне никогда не напоминал. Мы тоже молчали.

В гостях у «тигров»

Несколько раз мы переправлялись через Тахо, но наши действия стесняло то, что на весь отряд была всего одна лодка. В таких условиях работать трудно. Главная опасность заключалась в том, мы не смогли бы подбросить на ту сторону реки подкрепление в случае, если бы разведчикам навязали бой. Временно пришлось перебазироваться на соседний участок фронта против Талаверы-де-ла-Рейна, где имелся брод. Рано утром мы отправились в штаб части, занимавшей тут оборону. Нам были нужны проводники и в штабе нам посоветовали обратиться к «тиграм».

Смеясь, полковник рассказал, что коммуна «тигров* существует на правах своего рода автономии в системе местной гражданской самообороны. Говоря проще, это вооруженные крестьяне, готовые защищать свои деревни, но не больше.

— Военную службу члены этой коммуны несут по собственному усмотрению. Приказов не принимают, только советы, и обсуждают их на общем собрании. Держатся степенно, и с местными властями почтительны.

— Они не анархисты?

— Возможно, потому что не знают, что такое анархизм. В наших краях анархизм не распространен. Условия жизни здесь тяжелые и не располагают к легкомыслию.

Познакомиться с «тиграми» мы поехали сразу. Поселок, где располагался их штаб, был километрах в пяти. На первой же улице мы повстречали несколько человек в полосатых коричнево-желтых бобриковых куртках. Штаб своеобразного войска обнаружить было не трудно: на площади у порога большого каменного дома со скучающим видом сидели три молодых «тигра». День клонился к закату, и «тигры», неверно, отдыхали от своих трудов. Наш приезд они встретили в большим энтузиазмом — русских они никогда не видели. Особенно оживились женщины. «Тигровок» они не носили, на них были обычные деревенские платья, и к моему городскому платью они проявил большой интерес. Артур велел передать собравшимся, что хотел бы поговорить с командиром. Оказалось, что командира у них не было, и они готовы заслушать наши предложения на общем собрании. Кстати, собирать народ не придется — все члены коммуны и большая часть жителей деревни налицо.

— Но это совершенно невозможно! — Растерялся Артур. — Если докладывать о цели нашего приезда на собрании, то потом на этом участке вообще нельзя будет проводить операции.

— Поэтому, — ответила я, — придется немного обмануть этих симпатичных ребят. Скажем, что нам нужны один-два человека для осмотра береговых линий.

Артур думал: может быть, лучше уехать совсем? Однако от разговора уклониться было уже трудно. Нас обступила толпа, и постлались вопросы. Положение складывалось критическое. Тут из толпы выступил очень высокий молодой брюнет с суровым и энергичным лицом. Ему дали дорогу, и по всему было видно, что если это и не командир, то, своего рода, вожак.

— Мы выполним вашу просьбу, но сначала вы должны присутствовать на нашем собрании; у нас все, как в России, — полная демократия и коллективное управление.

Он оглянулся на стоящих вокруг «тигров*, и они поддержали его дружным хором. Молодой человек подождал нашего согласия только из вежливости. Тут же он преградил нам отступление к машине, очень выразительно заслонив спиной дверцу. Артур сердито засопел, но делать нечего. Мы прошли в дом с твердым намерением поздороваться с собравшимися и поскорее уехать. Не больше того. Ссориться с «тиграми» не следовало, все-таки мы были первыми советскими людьми, которых они видели.

Молодой человек занял место председателя и объявил, что приехали русские друзья, которым требуется их помощь. Когда продолжительные возгласы затихли, он снова обратился к нам с просьбой изложить наши пожелания. Его особенно горячо поддержали женщины, отчасти по природному любопытству, отчасти потому, что боялись за судьбу своих мужей и хотели точно знать, что им предстоит делать. Немного подумав, Артур попросил меня возможно точнее перевести следующее:

— Никаких военных действий мы здесь предпринимать не собираемся. Нам только требуются два человека, хорошо знающие местность и реку, для того чтобы подыскать место для береговых укреплений.

Выслушав его, собрание притихло. Потом с мест поднялись два парня. Оба складные, высокие, с хорошими, добрыми лицами. Тогда поднялся шум. Председатель обвинил этих ребят в нарушении дисциплины, сказав, что с русским офицером пойдут те, кого выберут на собрании. После жарких пререканий и споров было решено, что мы должны брать или весь отряд, или никого. Это объявил тот же председатель. Между прочим, я не заметила, чтобы кто-нибудь выбирал его на это почетное место.

— От этого предложения надо решительно отказаться и попробовать договориться с этими двумя. Шепни им, чтобы завтра они пришли в штаб.

Я взяла слово и объявила, что, поскольку переговоры зашли в тупик, мы свое предложение снимаем. Собрание сначала растерянно молчало, потом поднялся невообразимый гвалт. Порядок был окончательно нарушен. Я незаметно выскользнула из образовавшегося вокруг Артура круга, а «тигры» не сразу поняли, что для дальнейших переговоров не хватает существенной детали — переводчика. Тем временем, я протиснулась к одному из намеченных нами парней и дернула его за рукав.

— Проводите меня до машины, здесь очень душно…

Просьба была вполне естественна, ибо пробиться к двери было не легко.

— Я не хочу обидеть ваших товарищей, — сказала я, когда мы вышли на улицу, — они все мне очень нравятся, но нам нужны только двое. Поймите, что такой отряд невозможно выводить на передовые позиции, фашисты подумают, что начинается наступление и начнут стрелять…

— Здесь давно уже не стреляли, но я думаю, вы правы. Поговорю с товарищем, и мы придем вечером к вам в штаб.

Артур выбрался из помещения, когда я уже сидела в машине. «Тигры» следовали за ним всей толпой во главе о «председателем» и двумя энергичными брюнетками. Видимо, его не хотели отпускать. Артур мило улыбался, вертел головой, разводил руками и откланивался, потихоньку отступая к машине. Заметив меня, он быстро открыл дверцу, и его больше не стали удерживать. Когда мы немного отъехали и перевели дух, Клаудио рассказал, что к нему тоже был послан «парламентер», пытавшийся выяснить, где наша база.

— Что это за артель? — Спросил его Артур.

— Это просто местные крестьяне; они вооружились, чтобы защищать свою деревню. Работают на поле и едят вместе. В казарме живут только парни из ближайших деревень. Некоторые требуют, чтобы все жили в казарме, поскольку они бойцы; другие считают это излишним, и продукты, получаемые в интендантстве, разносят по своим домам. Вместе с тем, они считают, что у них настоящая советская коммуна.