Разведка без мифов - Паршина Елизавета Александровна - Страница 20

Когда необходимые формальности представления были закончены, мы удалились в наши комнаты, чтобы перед завтраком привести себя в порядок. Мне принесли большую фарфоровую чашу и кувшин холодной воды. В помещении было так холодно, что я отважилась вымыть только лицо и руки, на больше не хватало мужества. Метровые каменные стены не прогревались, вероятно, и в летнюю жару. Отопление отсутствовало. Так жили сеньоры в средние века в своих замках. Был, конечно, камин, но только в столовой. На завтраке присутствовали только хозяин и его родственник, которого я мысленно окрестила «дядюшкой» за его добродушие и какую-то «домашнюю» безобидную болтливость. В камине горел веселый рыжий огонь. Завтрак был вкусным, а разговор легким. Для меня было особенно приятно, что Урибарри владел французским, и я могла переводить все, что требовалось, довольно точно. Для налаживания отношений с командиром бригады это очень важно. Полковник оказался человеком умным. Он сказал, что мы можем просить любую помощь, а штаб можно информировать лишь время от времени и «в общих чертах», то есть, сообщать некоторый минимум сведений для включения в сводки донесений.

«Дядюшка» понимающе кивал годовой:

— Я ничего не буду спрашивать. Докладывайте, когда найдете нужным.

Добрый старик сдержал свое слово, хотя ему было нелегко побороть любопытство. Мы, в свою очередь, не злоупотребляли доверием хозяев и аккуратно докладывали об операциях, когда они были уже закончены. Первые дни Артур обследовал берега Тахо на всем протяжении нашего участка и выбрал подходящее место для переправы. Здесь железная дорога проходила так близко от фронта, что можно было обойтись без проводников. Для уточнения обстановки он решил выйти с отрядом сам. «Дядюшка» очень оживился, когда узнал, что мы собираемся перейти фронт. Его мучило любопытство, но он так и не решился о чем-либо спрашивать.

Утром в день операции мы зашли в штаб за письменным разрешением. Артур избегал разговоров по телефону и всегда просил, чтобы из штаба не звонили на позиции по поводу операции. «Пропуском» обычно служила простая записка к командиру подразделения, занимавшего оборону в месте переправы. «Дядюшка» выписал нам пропуск с видимым удовольствием, но делал это довольно долго. Он вздыхал, улыбался и болтал без умолку, желая нам всяческих удач, но в то же время старался мимоходом узнать, что именно мы намерены делать в тылу противника. Артур отшучивался, а «дядюшка* патетически восклицал: «Я ничего не спрашиваю! Я ничего не спрашиваю!» — и с особым чувством жал нам обоим руки. Первая наша операция под Толедо прошла удачно, но под сильным впечатлением недавних событий, хотя Артур часто повторял, что нельзя переправлять через фронт людей, только что перенесших сильную встряску.

Это случилось в конце февраля. Утро выдалось хмурое, дождило. Холодный упругий ветер — когда его не бывает над плоскогорьем Кастилии зимой? — настойчиво нагонял на Мору тяжелые черные тучи, точно их некуда было девать. Самая подходящая для разведчиков погода. Бойцы с утра собрались в патио. К выходу все было подготовлено, и они слонялись без дела, расспрашивая Хосе о том, чего он не знал: кто пойдет, а кто останется? Когда мы с Артуром вошли, все головы повернулись в нашу сторону. Хосе придирчивым взглядом оглядел свою команду и выжидательно остановился перед Артуром. Все давно привыкли к тому, что Артур по-испански не понимает, и старались обходиться без лишних вопросов. Артур объявил состав группы, назначил прикрывающих, и добавил, что тоже пойдет на операцию. К полудню мы с Хосе выехали на передовые позиции, а грузовик с ребятами должен был подъехать, когда стемнеет. Артур был уже на месте переправы. Перед отъездом Хосе напомнил Клаудио, что в дороге грузовик ни под каким видом останавливаться не должен. Об этом мы предупреждали каждый раз, иначе ребята хоть что-нибудь да забывали на привале. До реки, то есть да фронта, было около пятидесяти километров, но проехать их удалось только за два часа. Проселок основательно размыло дождями, объездов не имелось. Все плато завалено крупными зелеными валунами, а там, где была земля, росли оливковые и миндальные деревья. Грустны эти зимние бесснежные пространства, покрытые почерневшей прошлогодней травой.

На передовых позициях тихо. Бойцы в окопах прижались к мокрым глинистым скатам, а сесть негде, на дне окопов густая рыжая жижа. Сидеть приходилось на корточках. Артур, не отрываясь, смотрел на противоположный берег, но там было мертво. Тучи становились все чернее и сползали с неба почти к самой земле. Начало темнеть. Артур послал меня встречать грузовик с ребятами. Хосе вел наблюдение ниже по течению, и его нельзя было отрывать от этого.

— Проверь, чтобы ничего не оставили в кузове, и веди ребят прямо к переправе.

Я с радостью бросалась выполнять приказ. Наконец-то можно было выпрямить спину и размять закоченевшие ноги. Не успела я спуститься с холма и выйти на поворот дороги, как увидела приближающийся грузовик. Клаудио остановил машину и спрыгнул с подножки. Я с завистью посмотрела на его сухую куртку.

— Как доехали?

— Все в порядке

Мы вместе подошли к кузову и остановились в полном недоумении — машина была пуста…

— Ты останавливался в дороге?

— Нигде! — оторопело ответил Клаудио.

— Не провалились же они сквозь землю!

Клаудио только развел руками. По выражению его лица я поняла, что он готов допустить вмешательство сверхъестественных сил.

— Ничего в дороге не произошло?

— Ровно ничего! Все ребята были в грузовике, когда мы выехали из Моры.

— Поехали назад!

Пришлось ехать на полной скорости. На переправе ждал командир. Ночь уже наступила. Поскольку ехали ложбиной, можно было зажечь фары. Не проехали и пяти километров, как увидели выстроившийся у обочины весь отряд. Нас встретили полным молчанием. Пройдя вдоль шеренги, я убедилась, что все на месте, а главное — на ногах. Но почему они так торжественно выстроились? Перевела дух и задала один-единственный вопрос:

— Что случилось?

Речь держал Ретамеро. Первые фразы содержали сожаления и извинения, их было много. В конце концов, выяснилось, что все они выбросились за борт на полном ходу из-за одного неосторожного возгласа: «Горим!». Кто-то потихоньку курил и, боясь выбросить окурок, решил тихонько затереть его ногой. Нечаянно он наступил на мину, которая вместо взрывателя имела предохранительную сигнальную лампочку. Обычно мину мы устанавливали без взрывателя, ставя на его место лампочку от карманного фонарика, и только после установки заменяли ее взрывателем.

— Они прыгали, как лягушки! — осуждающе закончил Ретамеро.

— А ты?

— Я прыгнул последним, — ответил он с видом человека, выполнившего свой долг до конца.

Делать нечего. Так сказалось впечатление от того пожара на аэродроме. И подумать только, что это были те же самые ребята, которые гасили огонь ладонями! Наскоро определив, что на ногах все держатся крепко, Клаудио погрузиться, и мы поехали.

— В темноте командир не заметит, — утешал меня шофер.

Когда отряд подошел к переправе, никто и словом не обмолвился о происшествии. Двух прихрамывающих я сразу отправила на пункт наблюдения, другие пошли на посты вниз по течению, где лодка должна была пристать по возвращении. Артур не обратил внимания на быстроту, с которой все было проделано; поскольку мы припозднились, это выглядело естественно. Опустили на воду лодку и — с богом!

Операция прошла гладко, без стычек с противником. Всю ночь лил тот же нудный дождь, а к утру стало подмораживать. Вокруг ног образовалась ледяная корочка, но мы старались не шевелиться, чтобы не хрустело; река не широкая, и на той стороне слышны даже слабые звуки. Опуститься на землю, конечно, никому в голову не приходило. Резервная группа всю ночь провела в лодке, даже птицы перестали считать нас за людей и прекратили свой базар. Разведчики вернулись задолго до рассвета. Мины под полотно они благополучно установили, и мы не стали дожидаться взрывов. Наши аппараты не отказывали.