Разведка без мифов - Паршина Елизавета Александровна - Страница 17

— Никого там нет. Дома, в которых горит свет, пусты, жители спрятались, а освещение оставили, боясь ограблений.

— Ты хотел пить…

— Хотел, но воздержался; в чужих домах лучше воду не пить, ведь здесь ожидались фашисты…

На рассвете стало холоднее, море слегка посветлело, и мы прибавили шаг. Ночью фашисты, очевидно, дальше деревни не продвинулись, но утром, не имея перед собой препятствий, продолжат наступление.

Вдали на шоссе показалась скала, под которой стояли наши машины. На фоне побледневшего неба стало видно, как на краю дороги нетерпеливо топчется Паскуаль. Моторы машин тихо гудели. Второй шофер сидел за рулем, а на заднем сидении, прижавшись друг к другу, крепко спали потерявшиеся Леон и Мануэль.

— Все-таки у них довольно крепкие нервы, — смеясь, заметил Артур.

Во второй машине по разным углам, хмуро погладывая друг на друга, сидели майор и Ретамеро. Они, видимо, не спали всю ночь, оба выглядели усталыми и злыми. Вырулив на шоссе, машины рванулись вперед и помчались, скрываясь от надвигающегося рассвета под тенью нависавших над дорогой каменных глыб.

В Мотриле задерживаться не стали. Советник Киселев тоже уехал в Альмерию. В комендатуре сказали, что резервные части уже заняли позиции в горах и на побережье. Когда мы достигли предместий Альмерии, солнце стояло уже высоко, становилось жарко. Среди первых домов несколько оказалось разрушено. Два дома еще дымились. На опустевших улицах обвалы кирпичных стен и битые стекла. Налет, очевидно, был ранним утром и вряд ли последним в такой безоблачный день. Бойцы отправились отдыхать, а нам предстояло устраиваться на новом месте.

В Мотриле задерживаться не стали. Советник Киселев тоже уехал в Альмерию. В комендатуре сказали, что резервные части уже заняли позиции в горах и на побережье. Когда мы достигли предместий Альмерии, солнце стояло уже высоко, становилось жарко. Среди первых домов несколько оказалось разрушено. Два дома еще дымились. На опустевших улицах обвалы кирпичных стен и битые стекла. Налет, очевидно, был ранним утром и вряд ли будет последним в такой безоблачный день. Бойцы отправились отдыхать, а нам предстояло устраиваться на новом месте.

Дом, где советник разместил свой штаб, оказался просторным, но Артур выбрал для нас две малюсенькие комнатки под самой крышей, куда вела крутая, как штопор, железная лестница с глухими стенами. Я очень устала после бессонной ночи, во перед сном надо было помыться, поесть и убрать комнаты, где, видимо, давно никто не жил. Естественно, что я прежде всего начала ворчать. Надо же забираться в такую дыру, когда внизу много свободных и чистых комнат. Артур, как всегда, реагировал на мои капризы спокойно.

— Соображать надо, — начал он своей любимой фразой. — В городе действует фашистская агентура, можно ожидать любую провокацию. Здесь надо смотреть в оба.

Альмерия была главным портом, в который из Советского Союза прибывали транспорты с оружием и продовольствием. Там же был арсенал военно-морского флота республики. Наш советник Николай Герасимович Кузнецов большую часть времени тоже находился в Альмерии.

Пока я убирала комнаты, Артур пошел с рапортом к полковнику.

— В доме есть нечего, — сказал он вернувшись. — Немного отдохнем и пойдем ужинать в ресторан.

Проверив выход на чердак и заперев двери, он лег и, повернувшись к стене, тотчас заснул.

Проснувшись, Артур велел мне надеть «гражданское» платье. Пришлось переодеваться, а свое дорожное платье я бросила внизу под лестницей. В кармане куртки остался один из моих пистолетов. Артур пошел в форме и при оружии. Полковник ушел раньше. Несмотря на поздний вечер, в городе шумно, как на берегу моря во время прилива. Тысячи беженцев разместились на мостовых. На окраине слышались редкие ружейные выстрелы. Около ресторана бойцам раздавали горячую пищу. Здесь на площади комплектовали небольшие отряды из добровольцев и отправляла их на шоссе. Бои шли где-то под Мотрилем.

В ресторане людно, но тихо. Большая часть посетителей в военной форме и без дам. Что было на ужин, я не помню. Очевидно, последовавшие события вытеснили это из памяти. Со мной так всегда случалось — чувство страха я не испытывала, но то, что происходило перед событием, которое производило наибольшее впечатление, я забывала начисто. Помню только, что поели мы очень быстро и вышли на улицу, не дождавшись полковника с его сотрудниками и охраной. На рассвете Артур предполагал выехать на передовые позиции. Шли молча. Я прикидывала в уме, что взять с собой утром. Могло случиться, что мы вернемся не скоро, могло случиться, что не вернемся в этот город совсем. Еще ничего не было ясно.

Артур вошел в дом первым. Он, не торопясь, пересек большой холл с антресолями и, миновав небольшую переднюю, начал подниматься по винтовой лестнице. Я чуть-чуть задержалась, чтобы прихватить свои брошенные под лестницей вещи, и, заторопившись, выронила из кобуры пистолет. Попробовала засунуть его обратно, но в этот момент раздался напряженный, но негромкий голос Артура.

— Хосефа, не ходи сюда!

Приказ был таким неожиданным, что я не удержалась от вопроса: — Почему?

— Не ходи, я тебе говорю!

Судя по голосу, Артур за эти несколько секунд не продвинулся ни на шаг и, видимо, стоял сразу за поворотом лестницы. Затем воцарилась напряженная тишина. Что бы это значило? Это было настолько необычно, даже в военной обстановке, что я не смогла побороть любопытство и начала подниматься по ступеням. В конце концов, в руке под ворохом одежды у меня пистолет, и на моей стороне будет фактор неожиданности.

— Я хочу посмотреть, — проговорила я громко, чтобы Артур был предупрежден о моем появлении.

Он что-то проворчал с досадой и снова замолк. За поворотом лестницы я невольно остановилась. Прямо передо мной была спина Артура, а немного выше небольшого роста мужчина в черном пальто с поднятым на Артура пистолетом. За его спиной в такой же позе стоял второй. Это было так неожиданно, что я только удивилась, не успев испугаться, и не решив, как мне использовать свой пистолет. Я тихонько отвела предохранитель. Спросить Артура я не могла, эти господа могли понимать по-русски.

— Руки вверх! — Заорал налетчик по-испански. Поднимать руки мне не хотелось, но никакой отговорки наскоро я тоже не могла придумать, поэтому ляпнула то, что вертелось на языке:

— Не хочу!

— Что? — Переспросил господин в черном пальто. Видно было, он в полном замешательстве,

— Не хочу, — ответила я уже более уверенно. — Разве вы не видите, что у меня на руках вещи?

— Молчать! — Грубо прикрикнул второй. Было ясно, что по-русски он не понимал.

— Как это — молчать? Я переводчица и должна переводить. Вы должны объяснить…

С этими словами я осторожно протиснулась, остановилась впереди Артура и теперь была прямо перед человеком в черном пальто. Это был упитанный господин лет сорока с лицом рядового филера и темными усиками под хрящеватым носом.

— С вами говорит полиция, поднимите руки! — Приказал он еще раз, но в его голосе уже не было уверенности.

— Вы же видите, что у меня вещи.

Я подняла их повыше, и мой пистолет оказался на уровне его живота. Можно было стрелять, но как тогда быть со вторым полицейским, и какой смысл стрелять, если это действительно полицейские из гвардии асальто, сформированной республиканским правительством в противовес гвардии сивиль, старой полиции, принявшей сторону Франко. Но это могли быть и провокаторы…

Артур сразу определил, что это самый подходящий момент, и мгновенно нырнул вниз, оказавшись за поворотом прежде, чем полицейский шевельнул пистолетом. В ту же секунду я бросила под ноги вещи и сунула свой пистолет полицейскому в нос. Для него это оказалось полной неожиданностью. Он охнул и отпрянул, чуть не потеряв равновесие. Теперь было ясно, что стрелять он не будет. Что касается меня, то я имела полное право стрелять, но создавать инцидент и тем самым способствовать задуманной провокации я не хотела. Таким образом, мы оба стрелять не могли, наверно, к обоюдному сожалению, и начали перебраниваться. Диалог сводился к общепринятому шаблону: «А ты кто такой?!» Без этого, как известно, не начинается ни одна порядочная драка. Мне нужно было выиграть время, пока Артур, что-нибудь не предпримет, а полицейскому хотелось отнять у меня пистолет. Мы стояли очень близко. Полицейский раза два пытался схватить меня за руку, но я кричала: «Стреляю!», и он отпускал. Я тоже пыталась отнять у него пистолет, но у меня на это не хватало сил. Так мы и стояли, продолжая переругиваться. Тот, что стоял выше, не проронил ни звука и не сделал ни одного движения. Интересно, зачем они держат на службе таких дураков? От напряжения у меня начали дрожать коленки, и я боялась, что они это заметят. Разговор надо было заканчивать.