Золотой ключ. Том 1 - Эллиот Кейт - Страница 8

– Ваша светлость, это место принадлежит моей семье без малого шестьдесят лет!

– А раньше его занимали Грихальва.

– Всего-навсего трое. – В голосе молодого придворного иллюстратора сквозило безмерное презрение. – И очень недолго.

– Да, трое. В промежутке между Серрано и Серрано. – До'Веррада улыбнулся. – Напрашивается вывод, что ты хочешь очернить тех, кто может быть достоин занимать твою должность. Что ж, я скажу так: изволь предъявить доказательства.

– Доказательства! Ваша светлость, но ведь мы и так знаем, что это правда!

– Кто знает, Сарагоса?

– Род Серрано, ваша светлость. Мы.

– В таком случае предъяви эти доказательства.

– Ваша светлость, Грихальва никогда не были художниками. Обыкновенные ремесленники, только и всего. Добывают на болотах краски для настоящих иллюстраторов.

– Это и есть улика? Твоя оценка их одаренности? Сарагоса, но ведь если так рассуждать, то можно заподозрить в колдовстве, в обладании темной силой и твоего отца, и твоего дядю, и даже тебя самого. До Серрано на этом посту побывали трое Грихальва и затем их сменили Серрано.

– Они испугались разоблачения, ваша светлость. Потому-то и вернулись к прежнему ремеслу.

– Уступив должность Верховного иллюстратора брату твоего деда? Почему же семья, обладающая, как ты твердишь, темной силой, добровольно оставила двор? Что-то я не вижу в этом логики.

– А разве Грихальва когда-нибудь славились умом? Герцог хмуро посмотрел на художника. Какая пошлая, вульгарная хула! Этак и до площадной брани дойти недолго.

– Грихальва хоть и не дворянский род, но больше ста лет верой и правдой служат Тайра-Вирте и семье до'Веррада. Сарагоса, ты что, забыл Верро Грихальву? Он был из простонародья, но другого такого капитана история Тайра-Вирте не знает. Он бы наверняка заслужил титул Марчайо Грандо, возглавил бы все наши войска, если б не погиб, защищая моего деда, герцога Ренайо. – Затем до'Веррада добавил громче, чтобы до Сарагосы лучше дошел смысл его слов:

– Если б он не скончался на руках у Ренайо.

Серрано благоразумно промолчал.

До'Веррада вздохнул.

– Конечно, ты понимаешь, что без доказательств не может быть и речи об отмене охранной грамоты. При моем дворе и так хватает интриг и дрязг, в такой обстановке только глупец примет на веру беспочвенные слухи.

– Да, ваша светлость, – с явной неохотой вымолвил Серрано.

– Вот и выкладывай улики, Сарагоса. Предъяви доказательства, что Грихальва обладают темной силой, о которой ты говоришь. И если эти улики будут неопровержимы, я отменю указ моего деда. Грихальва, все до одного, покинут Мейа-Суэрту. Чтобы выжить, им придется в лучшем случае взяться за ремесло итинераррио, а в худшем – просить милостыню на дорогах герцогства. И в будущем никто из них не станет военным или торговцем и, уж конечно, не займет должность Верховного иллюстратора в Палассо Веррада.

Лицо Серрано окаменело. Он процедил сквозь зубы:

– Ваша светлость, не всегда легко добыть доказательства вины.

– В данном случае это необходимо. – До'Веррада улыбнулся, хотя ему было совсем невесело. – Возможно, еще до конца дня я обрету второго сына или дочь, и мне наскучила твоя тема. Надевай-ка новую шляпу с красивым фиолетовым пером – ах, Сарагоса, до чего ж оно красивое! – и ступай, ищи улики. И пока не найдешь, не смей заикаться при мне о Грихальва.

– Да, ваша светлость. – Сарагоса, белый как мел, повернулся на каблуках и направился к выходу. Но ему хватило благоразумия не надевать новую шляпу с красивым фиолетовым пером, пока он не исчез из поля Зрения герцога.

– Моронно, – прошептал до'Веррада. – Если в ближайшем будущем кто-нибудь из Грихальва заменит тебя на посту Верховного иллюстратора, это будет наполовину твоей заслугой.

У Сааведры Заныло под ложечкой. Так нельзя, нельзя! Не имеет она права смотреть Чиеву до'Сангва. Это заказано всем, кроме иллюстраторов, кроме Одаренных мужчин, и хотя она не сомневается, что однажды и Сарио будет принят в их ряды, он пока еще только мальчик и не Признан, а она – только женщина.

"Нас очень сурово накажут”.

– А вдруг нас тут застанут? – прошептала она. – Меня выпорют, а тебя… Сарио, а вдруг они не признают твой Дар?

– Не посмеют, – прошептал он в ответ. – Мой Дар слишком велик, слишком ярок. Я им нужен.

Он так уверен в своем будущем… А она в своем – нет. Ее будущее (как и любой женщины в ее семье) – Множить число Грихальва. Рожать детей и надеяться, что кто-нибудь из сыновей окажется Одаренным, как Сарио.

Сааведра содрогнулась и почувствовала, что у нее пересохло во рту. Теснота была жуткая, но ей все-таки удалось коснуться губ и сердца.

– Матра эй Фильхо, храни нас обоих…

– Бассда! – свирепо цыкнул Сарио. – Уходи, если ты моронна несчастная. А я не пропущу из-за тебя такое зрелище.

Она должна уйти… Должна, но знает, что не сможет. И, конечно, жестоко за это поплатится. А всему виной его настойчивость… И вдруг любопытство – противоестественное, страшное в самый миг своего зарождения – приковало Сааведру к холодному полу.

Она прижалась скулой к кирпичу и через щель увидела среднюю часть просторной комнаты – кречетты, как назвал ее Сарио. Щель была недостаточно широка, чтобы видеть еще две стены. Ни окон, ни ламп, только одинокая сальная свеча на высоком подсвечнике из кованого железа. В ее сиянии были видны мольберт с картиной, прикрытой парчой, и грубый деревянный стул.

– Пейнтраддо Чиева… – прошептал Сарио, прижимаясь виском к виску Сааведры.

– Что это? Что?

– Испытательная работа на звание мастера. Автопортрет. Мне тоже придется написать Пейнтраддо Чиеву, чтобы приняли в иллюстраторы. Все Одаренные через это проходят. – Когда он выдыхал, над полом вздымалась пыль. – Да, это наверняка Пейнтраддо Чиева!

Привилегия мужчин. И мальчиков. Шепот Сарио пробудил в душе Сааведры чувство одиночества и собственной никчемности. Поневоле закралась мысль, что вся эта таинственность, вся эта недосказанность нужна лишь для того, чтобы ее жестоко унизить. Дескать, тебе не откроется то, что откроется мне, а посему знай свое место. Так он поступал с другими, но с ней – никогда.

Комната без окон, единственная свеча на чугунном подсвечнике, мольберт с занавешенной картиной и одинокий стул. Холодно. Аскетично. Пусто. Странная комната.

И тут в нее вошли люди.

Сааведра знала их по именам. Все – Одаренные. Старшие иллюстраторы (Вьехос Фратос на жаргоне семьи Грихальва) носили Чиевы до'Орро на шее или поясе, подобно тому как санктас и санктос носили шнурки со священными ключами и замками – знаками сана, символами благочестия и преданности соответственно Матери и Сыну.

Но Ключи Грихальва означали нечто иное.

Затаив дыхание, она опять коснулась пальцами губ и сердца.

А люди в комнате повторили ее жесты.

У нее душа ушла в пятки: неужели ее заметили? Неужели подражают ей в насмешку? И тут же поняла: конечно, не заметили, они всего лишь готовятся к процедуре, которая, естественно, будет посвящена Матери и Сыну, ибо в Тайра-Вирте все происходит Во Имя Их Святости. “Даже кощунства?"

– Матра Дольча, – прошептала она не дыша. “Откуда взялась эта мысль?"

– Милая Матерь, прости меня…

– Ведра! Бассда!

– Сам бассда, кабесса мердитта.

"Дерьмовая голова”. Крепкое ругательство, похлеще “мозгов с горошину”.

– Знаешь, что они затевают? Сарио улыбнулся.

– Кажется, да.

«Матра Дольча, Пресвятая Матра эй Фильхо…»

– Да! – выдохнул в темноте Сарио. – Да… Сааведра закрыла глаза.

– Кого-то ведут… фильхо до'канна! Томас!

– Томас? – Сааведра распахнула глаза и пропустила мимо ушей вульгарное восклицание. – Что с ним сделают?

– Кое-что сделают.

– Что? – Она придвинулась ближе к щели, больно ткнулась носом в стену. – Что сейчас будет?

– Чиева до'Сангва!

"Кровавый Ключ”.

Это казалось нелепым. Она знала только Золотой Ключ, Чиеву до'Орро семьи Грихальва. А еще – ключи и замки, символы орденов санктос и санктас. И только один раз слышала о Кровавом Ключе – мальчишки возбужденно шептались о наказаниях и какой-то “священной каре для ослушников”, а Сааведра случайно оказалась рядом.