Певец меча - Роберсон Дженнифер - Страница 32

Я услышал, как всхрапнула старая кобыла и, взглянув на нее краем глаза, увидел сияющий меч, перерубавший веревку. Кобыла неуклюже повернулась, с трудом сделала два шага и тяжело опустилась на землю. Больше она не двигалась.

Мой мир был наполнен шумом и пламенем. Ноздри забивала вонь гниющей плоти, острый запах пропитавшейся потом шерстяной ткани и запах соленого пота, запекшегося на коже. Клинок сталкивался с клинком, наполняя воздух песней мечей – самыми приятными звуками из всех, существующих в мире. Звуками, несущими смерть.

Я дышал тяжело, жадно втягивая воздух, хрипел, кашлял, сплевывал, пытался отбить два меча, которые снова и снова рвались ко мне. Отбивая атаку, я взглянул на Дел и, заметив как тяжело давался ей бой против горящих мечей, понял, что независимо от того, кем или чем были наши противники, живые или воскресшие, они представляли собой серьезную опасность.

Мне еще ни разу не удалось пробиться сквозь защиту, не удавалось даже задеть лошадей. Я не мог подобраться к ним, меня отталкивала сталь. А потом один из всадников совершил ошибку: он подъехал слишком близко и я кинулся в атаку. Я сделал выпад, острие пронзило шкуру и лошадь растаяла, превратившись в дым.

– Дел, – закричал я, – они не настоящие!

– Еще какие настоящие, – пропыхтела Дел.

– Проскочи под мечами и доберись до лошадей. Лошади не настоящие, это просто иллюзии из дыма.

Не могу не отдать этой Северянке должное, слушать она умела. Через минуту еще один Южанин стоял на земле, поскольку на облаке дыма усидеть не смог. Двое остались на лошадях, еще двое уже были на своих ногах. Теперь до них проще было добраться.

Вообще-то даже добираться не пришлось. Оказавшись на земле, существа начали разваливаться на части.

От них отваливались кусок за куском – рука, голова, кисть. От вони нечем было дышать.

Сидящие на лошадях оставались целыми. Один подъехал ко мне, другой взялся за Дел. Кем бы они ни были, их не обеспокоило поведение приятелей на земле. Всадники видели только нас.

Один приближался ко мне. Я пригнулся, повернулся и отпрыгнул, пытаясь перерезать сухожилия лошади, но всадник заставил животное отпрянуть. Лошадь шарахнулась налево, а всадник занес пламенеющий меч. Я пригнулся, но недостаточно. Вся моя левая рука стала сплошной болью.

Я не помню, что именно я закричал, наверное что-то очень непотребное. К этому моменту одну руку полностью парализовало, и меч я мог держать только правой. Тяжелое оружие было рассчитано на две руки и именно этому меня всю жизнь и учили. Сжимая рукоять одной рукой, я никак не находил привычного баланса и не мог приспособиться.

Рядом тяжело дышала Дел. Нанося очередной удар, она вскрикнула. Я хотел обернуться и посмотреть, но не смог – всадник снова был около меня.

Я поскользнулся, упал на одно колено, попытался вскочить, но земля размокла от дождей. Я видел, как к моей голове приближается клинок, инстинктивно вскинул беспомощную левую руку для защиты и услышал крик за спиной.

Аиды, баска, не надо…

Кричала не Дел. Киприана.

Я упал, откатился и поднялся как раз, чтобы увидеть, как она всаживает заостренный конец боевого посоха в грудь лошади, а толстый конец посоха упирает в повозку, чтобы удержать напор животного. Лошадь еще глубже налетела на острие, и из раны повалил дым вместо крови. Потом дым рассеялся.

Всадник упал, усмехнулся и начал разваливаться на куски. Меч уже не горел, он превратился в мертвую, холодную сталь.

В четырех футах от нас Дел перерезала глотку последней лошади. Когда дым рассеялся, мы с Дел снова остались одни, не считая Киприаны.

Девочка дышала тяжело и хрипло. На ее лице засыхали пятна крови. Моей крови.

– Киприана, – пробормотал я, заставляя себя встать, и, пошатываясь, направился к ней. – Киприана, все кончилось. Кончилось, – я вытащил посох из судорожно сжатых пальцев. – Он больше не нужен.

Руки снова попытались схватить посох, поймали воздух и Киприана спрятала лицо в ладонях. Из повозки доносились всхлипывания. Не Массоу, Адары.

Я ощутил холодную ярость. Женщина рыдала из-за дочери, которая в тяжелую минуту совершила смелый поступок. Вместо рыданий Адара могла бы выйти к нам и посмотреть, что сделала ее дочь.

– Тигр… – это была Дел. Она стояла рядом со мной и трогала почерневший рукав. – Тигр, дай я посмотрю.

– Что? Это? – я попытался вырвать у нее руку и, зашипев от боли, пожалел о своей резкости. – Аиды, баска, что ты делаешь?

– Смотрю, – спокойно сказала она. – Не дергайся, – она разорвала ткань и мрачно осмотрела рану. – У горящих мечей есть свои преимущества… рану прижигать не надо. Нужно ее промыть, перевязать… и все пройдет само собой.

Но я думал только о Киприане. Девочка все еще прижимала ладони к лицу.

– Киприана, ты хорошо поступила. Ты спасла мне жизнь, и нет смысла это отрицать.

– С ней ничего не случилось, – отрезала Дел. – Может о твоей ране позаботимся?

– Ничего со мной не случится, – буркнул я и коснулся плеча Киприаны.

– Баска, все в порядке… – и запнулся, потому что Дел вдруг застыла.

Аиды, ну кто меня дернул за язык?

Я хотел сказать что-нибудь, что угодно, но раскашлялся. Я согнулся, прислонившись к повозке и сплевывая мокроту. Грудь разрывалась.

Сквозь хрипы и кашель я услышал как Массоу говорит о смерти кобылы. Меня это совсем не удивило, мне было не до этого.

– Адара, – тихо позвала Дел, – можешь налить ему чаю?

Я перестал кашлять и выдавил:

– Хватит с меня чая. Мне бы сейчас акиви.

Дел положила ладонь мне на лоб.

– У тебя жар, – объявила она.

– Пусть он заберется в повозку, – предложила Адара, – здесь ему будет теплее.

– Мне и без того жарко, – прокаркал я. – Баска, ты можешь вызвать бурю? С Северным снегом?

– Нет, – спокойно сказала Дел и потянула меня к повозке.

– С ним все в порядке? – забеспокоилась Киприана, забыв о пережитом.

– Будет в порядке, – пообещала Дел, – после того, как он поспит. Сначала холод, теперь рана… даже песчаному тигру нужен отдых.

– Аиды, Дел, со мной все в порядке.

– Из твоих легких доносится рев, ты каркаешь словно наелся стали, к тому же ты получил довольно болезненную рану. С тобой не все в порядке, Тигр… и утром ты скажешь нам спасибо.

Все она обо мне знает. Но я не мог не признать, что у меня болело все внутри и снаружи. Клацая зубами и ругаясь, я заполз в повозку и рухнул на соломенный тюфяк. В повозке для меня едва хватало места. Я подумал, как, в аиды, Адара и ее дети собирались проводить остаток ночи.

Превозмогая боль, я повернулся на спину и изумленно мигнул, когда яркое отверстие закрылось пологом. Я увидел светлые волосы и голубые глаза, полные сочувствия.

– Баска…

– Может быть, – суховато сказала Дел. – Которая из нас тебе нужна?

Молчание, поспешно решил я, иногда является лучшим проявлением доблести.

14

Я был в Пендже. В хиорте. Купался в жаре, поту и вони.

Я пошевелился, попытался заговорить. Прохладная, мозолистая рука мягко опустилась на мои губы и мир снова погрузился в тишину.

Я помнил, что убил песчаного тигра, но и он едва не прикончил меня. Все мое лицо было сплошной болью, яд струился по моим венам и от него пылала плоть.

Но я был еще жив. И я завоевал свободу.

Я пошевелился. Теперь шукар поймет, что у него нет другого выхода как только дать мне свободу. Не сможет же он отрицать то, что я сделал. Я уничтожил зверя, который убил многих из нас – нет, не из нас, я не Салсет, я просто чула – и теперь племени придется наградить меня. Они обязаны это сделать. Я потребую у них то, о чем мечтал всю жизнь – свободу.

В награду мне нужна была только свобода.

Боги валхайла, гончие аид – дадут ли мне ее наконец-то?

Губы превратились в сухую корку. Я облизнул их, думая, что от этого станет легче, но они остались сухими – во рту не было слюны. Весь я был слишком сухой, пока прохладная рука не провела влажной тканью по моему лицу, шее, груди, потом опустилась к животу и замерла. Я услышал, как кто-то задержал дыхание.