Изменяющие облик - Роберсон Дженнифер - Страница 33

Он застегнул плащ на ее левом плече брошью в виде ястреба из оправленного в золото дымчатого топаза, набросил на уложенные в замысловатую прическу волосы темный капюшон.

– Дункан, – тихо промолвила она, от его прикосновений, даже еле ощутимых и мимолетных, ее бросало в дрожь.

– Да, малышка?

– Что это? Это, во мне? – она попыталась сдержать дрожь в голосе. – Я словно бы теряю себя…

Он поправил сбившуюся прядь ее волос, чуть помедлил, прежде чем отнять руку:

– Ты не потеряла ничего, кроме, может быть, некоторой доли неведения. В свое время ты это поймешь. Не мне рассказывать тебе об этом. Ты узнаешь, – он убрал руку. – А теперь садись в седло. Нам предстоит долгий путь.

Непривычное платье и тяжелый плащ стесняли движения. Сильные руки Дункана подняли Аликс – и она оказалась в седле, оправила одежду и плащ и, когда Дункан сел в седло, послушно направила своего коня вслед за его скакуном. Никогда прежде она и подумать не могла, что способна поступать столь опрометчиво, однако что-то в ее душе подсказывало, что с ним она будет в безопасности, и что следовать за ним для нее – воля богов.

– Дункан, – тихо сказала она, – ты говорил о человеке, который утратил душу. Что это значит?

– Я рассказывал, что значит потерять лиир, – после долгого молчания ответил Дункан. – Лиир был убит, и Боррс ушел в лес во исполнение обряда смерти.

– И вы его отпустили?

– Таков наш обычай, Аликс. Наш закон. Мы не отрекаемся от того, что века назад принял законом наш клан.

Девушка усталым движением откинула капюшон:

– Дункан, куда ты меня везешь?

– В Обитель.

– Что будет со мной там?

– Ты увидишь шар тэла и поймешь, что значит быть Чэйсули.

– Ты так уверен, что твой клан примет меня?

Он бросил на девушку острый взгляд через плечо:

– Должен. Я почти не сомневаюсь в том, каково твое место в исполнении Пророчества.

– Мое место – в исполнении Пророчества?! – ошеломленно повторила девушка.

– Шар тэл объяснит тебе. Это его дело, не мое.

Поднявшаяся в душе Аликс волна отчаянья заставила ее заговорить требовательно:

– Дункан! Почему ты думаешь, что я должна безропотно слушать все твои непонятные речи? Вы отняли у меня все, чем я прежде жила, а теперь заставляете с головой броситься во что-то, чего я не понимаю вовсе! Расскажи мне, по крайней мере, что же меня ждет!

Он придержал коня, дав ей возможность поравняться с ним. Сейчас она видела его лицо в слабых отсветах факелов – решительное и сосредоточенное, губы твердо сжаты:

– Неужели тебе обязательно знать это до срока? – жестко спросил он. Неужели ты не можешь подождать?

– Нет.

Его глаза словно бы превратились в две светящихся щелки:

– Хорошо. Тогда я буду говорить – так, что поймешь даже ты. Она кивнула.

– Я увидел в своей толмооре, что боги предназначили нас друг другу. От нашего союза появится новое звено Пророчества Перворожденного. Ты Чэйсули. И выбора у тебя нет.

Внезапно Дункан показался Аликс совсем чужим, словно бы незнакомым. Голос его звучал жестко – так, что она невольно отстранилась. И только мгновением позже осознала смысл его слов.

– Ты и я…

– Если ты почувствуешь свою толмоору, ты увидишь это так же ясно, как и я.

Аликс стиснула поводья, с трудом переводя дух:

– Десять дней назад я была всего лишь деревенской девчонкой, ходившей за скотиной. Теперь ты говоришь, что я должна принять это ваше… Пророчество, и служить ему, – ее голос дрогнул. – Ну, так вот: я не стану этого делать. Я выбираю свой путь.

– Ты не можешь сделать этого. Она взглянула на него сквозь навернувшиеся на глаза злые слезы:

– Меня вышвырнули из дворца моего деда, мне угрожали тюрьмой и смертью.

Даже Торрин говорит, что я должна следовать своей толмооре, как это делаете вы.

Но я буду делать то, что я хочу! Я не пустой сосуд, который другие наполняют своими замыслами и желаниями! Я стою большего!

Дункан тяжело вздохнул:

– Разве ты еще не поняла, что для богов все люди – лишь пустые сосуды?

Чэйсула, не кляни свою судьбу, она не так уж плоха.

– Как ты меня назвал?

Он резко выпрямился в седле:

– У меня тоже есть гордость, девочка. Я буду подчиняться своей толмооре, но обещаю уважать и твою гордость. Я знаю нравы хомэйнов, а потому нарушу свою клятву одиночества. Я сделаю тебя своей женой по законам Чэйсули.

– Ты не сделаешь этого!

– Аликс…

– Нет! Когда я выйду замуж, я сделаю это по своей воле, а моим мужем будет человек, с которым мне будет легко. Твоя душа – потемки, твои непонятные слова о Пророчестве только пугают меня. Я сама позабочусь о себе!

Дункан подъехал ближе и схватил девушку за руку. Аликс попыталась вырваться, но он легко подхватил ее, посадил к себе в седло и прижал к груди. В это мгновение Аликс вдруг увидела в Дункане ту же яростную, сметающую все преграды решимость, что и в его младшем брате. Финне.

– Дункан… нет!

– Ты сама напросилась! – бросил он. Кай спустился ниже и закружил над ними. Лиир, ты не должен делать этого. На лице Дункана отразилась борьба совершенно противоположных чувств, но Аликс он по-прежнему сжимал в объятиях одной рукой – второй он жестко держал девушку за подбородок, но не шевелился и более ничего не делал. Аликс даже дышать перестала.

Дункан сжал коленями бока своего коня, резко направив его к коню Аликс, и пересадил девушку в ее седло, та немедленно вцепилась в поводья и луку седла, стараясь восстановить равновесие. Опасливо взглянув через плечо, она заметила, что Дункан сумел совладать с собой – по крайней мере, внешне. Его лицо показалось ей застывшей маской:

– Кажется, все лиир на твоей стороне.

Сперва Сторр помешал моему рухолли: теперь Кай поступает так же со мной…

В тебе больше силы, чем я думал, девочка.

– Хорошо бы ты больше не забывал об этом!

Лицо Дункана дернулось:

– Должно быть, боги смеялись, когда они определили нам двоим вместе служить Пророчеству. Это будет нелегким делом.

– Этого вообще не будет. Так определила я. Дункан выругался на Древнем Языке, забыв о только что обретенном спокойствии – Аликс заставила своего коня отступить на пару шагов, испуганная яростью, звучавшей в его голосе.