Пират - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 59

— И второе?

— Ты должна избегать евреев. Этого я не потерплю.

Помолчав, она кивнула.

— Все будет, как ты хочешь.

Закрыв дверь, он тяжело подошел к постели и остановился, глядя на нее сверху вниз.

— Я не хочу, Бадр, — сказала она. — Мне...

— Меня не интересует, чего ты хочешь или не хочешь, — хрипло сказал он. — Ты ведешь себя и говоришь, как шлюха — и обращаться с тобой будут как со шлюхой.

Он сорвал с нее ночную рубашку и ничком швырнул на постель.

— Ты этого хотела, неверная шлюха?

— Бадр, — застонала она.

Резко, с оттяжкой он ударил ее по обнаженным ягодицам. Рука его поднималась снова и снова, и она стонала, извиваясь от боли...

...Затем, после всего, она недвижимо лежала на своей половине постели, медленно приходя в себя. Он тоже молчал. Она не двигалась. Между ними порвались все отношения.

Наконец он заговорил:

— Теперь, женщина, ты знаешь свое место?

Она проглотила набежавшие слезы.

— Да, — тихо прошептала она.

Так это произошло несколько лет назад. В действиях Бадра не было ни желания обладать ею, ни жестокости. Просто и откровенно он дал ей почувствовать свою силу.

Тем летом у нее появился первый любовник. После него все стало куда проще. Но мало с кем из них она получала удовлетворение. Все же они кое-что давали ей. Были ли они искренни или нет, испытывали ли они к ней страсть или нет, платила ли она им или нет, все они занимались с ней любовью.

А это было то, что Бадр никогда не мог ей дать.

Ее разбудил звук включенной электробритвы. Иордана повернулась на бок. Сквозь открытую дверь ванной она видела, как он стоит перед зеркалом, с полотенцем, обмотанным вокруг тонкой талии. Ей было знакомо это сосредоточенное выражение его лица. Бритье полностью поглощало его.

Сев, она потянулась за сигаретой. Они провели странный уик-энд. Странный потому, что временами ей казалось — к ним возвращается прежняя близость. Но каждый раз, когда возникало это ощущение, кто-то из них делал или говорил то, что разрушало его.

Дважды они занимались любовью. В первый раз ничего не получилось, потому что ей захотелось испытать боль.

— Ударь меня, — сказала она и почувствовала, как он отодвинулся от нее.

Во второй раз это произошло прошлой ночью, после сигареты Джаббира. Гашиш расслабил ее, и она чувствовала себя легко и свободно. Она хотела, чтобы их любовь была нежна и проста. Она хотела, чтобы он был таким, как в первые дни их встречи. Но этого не получилось. Он грубо овладел ею, и все быстро кончилось. Удивленная, она посмотрела ему в лицо. Оно было спокойным, словно ничего ее случилось. На нем не было ни радости, ни удовольствия. Мгновением позже он высвободился из ее рук и, оказавшись на своей половине постели, сразу же уснул. Она долго лежала без сна и думала, что в первый раз он брал ее без любви, давая понять, что она не представляет собой ничего, кроме сосуда для удовлетворения его страсти и самоутверждения. В тот раз он ясно дал ей понять, что так будет всегда и так оно и было — до этого уик-энда.

После первой неудачи она надеялась, что придут и лучшие времена. Но они не наступили. То, чего он ждал от нее в начале этого уик-энда, исчезло. И она сомневалась, представится ли еще раз такая возможность.

Мокрый после душа, он вышел из ванной и посмотрел на нее.

— Утром мы улетаем в Лос-Анджелес, — сказал он. — Какие у тебя планы на потом?

Он вел себя так, словно они были малознакомыми людьми.

— Очень рада видеть тебя, — сказала она. — Надеюсь, что мне еще представится такая возможность.

На его лице появилось удивленное выражение.

— О чем ты говоришь?

— Ни о чем особенном. У меня нет никаких планов.

— Ты возвращаешься во Францию?

— А как насчет тебя? — спросила она. — Было бы неплохо, если бы ты повидался с детьми. Тебя не было все лето, и они скучают.

— Не могу, — решительно сказал он. — Как раз сейчас масса дел. Кроме того, этой осенью я планирую провести с ними время в Бейруте. Я буду там самое малое шесть недель.

— Несколько дней очень много значили бы для них.

— Я сказал, что не могу терять время, — резко сказал он. Подойдя к гардеробу, он взял рубашку. — Мне надо спешить, лететь в Японию.

— Никогда не была в Японии. Я слышала, что это восхитительная страна.

Он застегивал рубашку.

— Токио — это сумасшедший дом, — рассеянно сказал он. — Ужасное движение и везде так много народу, что невозможно дышать.

Она все поняла. Бадр не хотел, чтобы она была с ним. Теперь уже она ему не нужна.

— Думаю, что могла бы остаться в Лос-Анджелесе на несколько дней. Повидаюсь с друзьями, а потом, может, съезжу в Сан-Франциско навестить семью.

Он натянул брюки.

— Неплохая идея. Но организуй все так, чтобы быть во Франции в начале будущей недели. Я бы не хотел, чтобы дети так долго были одни.

— Организую, — сказала она. С четырьмя слугами, двумя телохранителями и гувернанткой дети были не так уж одни.

Звякнул телефон, и он поднял трубку. Послушав, он кивнул, удовлетворенный.

— Отлично, Дик, — сказал он. — Позвони команде и скажи им, что мы летим, как только я прибуду в аэропорт.

Он положил трубку.

— Сейчас я улетаю в Токио, — сказал Бадр, — Если хочешь, можешь пользоваться моим бунгало в отеле.

— Прекрасно.

— В этом же отеле Юсеф должен встретиться с Винсентом. Если тебе что-то будет нужно, можешь с ним связаться.

— Спасибо.

Надев туфли, он пошел к выходу.

— Сколько тебе нужно времени, чтобы собраться?

— Немного.

Он кивнул и вышел. Она сидела недвижимо. Затем потушила сигарету и вылезла из постели. Встав перед зеркалом, Иордана спустила ночную рубашку и стала вглядываться в свое обнаженное тело.

Физически она не изменилась. Может, после рождения детей груди стали полнее, но они по-прежнему крепки, и тело сохраняло подтянутые очертания ее юности. Она могла быть довольна. Но удовлетворение не приходило. Ощущения здоровья и благополучия было недостаточно. Стоять и ждать, чтобы тебя использовали — такая жизнь ее не устраивала.

В спальне Юсефа зазвонил телефон. Он не шевелился, надеясь, что тот замолчит. Он устал. Молодой американец, которого прошлым вечером он встретил в баре «После тьмы», измотал его. Он был ненасытен. Наконец, когда он уже еле шевелился, Юсеф вручил ему пятьдесят долларов и выпроводил его.