Судьба моряка - Мина Ханна - Страница 16

Затаив дыхание смотрел я на обнаженные прекрасные руки. Простите мою откровенность, но так было… Голые плечи сразили меня, сказалось сильное душевное волнение. На море видишь много женщин, много тел — и от этого лишь слегка волнуешься, а то и не волнуешься вовсе. Недаром говорят: самая красивая женщина на пляже та, которая одета. И в этом магазине, в этом полумраке, в окутавшем нас одиночестве, где я шел на безумный риск, эти белоснежные руки бесконечно волновали меня, казались мне высеченными из мрамора или слоновой кости. В таинственной волшебной полутьме магазина женщина виделась мне райской гурией, казалась той самой русалкой, что очаровала меня однажды ночью на берегу. А может быть, это ожившая статуя и, завидев меня, она снова окаменеет?

Мгновения, полные страха, напряжения и страсти. О господи! Как я несчастен, как счастлив я! Что творится в моей душе! Борьба страстей… Как сильна опасность, и как она прелестна, когда человек оказался на грани жизни и смерти, между надеждой и отчаянием, дрожит с головы до ног в ожидании того момента, когда решится его судьба: вознесется ли он ввысь или рухнет в бездну, расстанется с жизнью или заключит ее в свои объятия, познает наслаждение или, потерпев неудачу, опозоренный, будет раскаиваться, горько стенать или проклинать себя за содеянное!

Она продолжала расчесывать волосы. Рассматривала их в зеркало с искренним удивлением, точно видела впервые, любуясь ими, а возможно, и наслаждаясь. Быть может, это только начало… Хотелось, чтобы она почувствовала мое присутствие, обратила на меня внимание, чтобы наконец покончить с этой неизвестностью и узнать, что же все-таки будет со мной. Если это самолюбование будет продолжаться, мне грозит беда, я просто потеряю голову и натворю тогда бог знает что.

Но женщина этого не сделала. Слава аллаху, она не сделала этого! Она положила расческу на стол и вдруг увидела меня. Произошло это внезапно, как вспышка молнии. Наши взгляды встретились, мы оба были ошеломлены. Не проронили ни слова, неожиданность сковала наши языки; и прежде чем она пришла в себя и успела шевельнуться или что-то сказать, я стал приближаться к ней с поднятым ножом. Ужас полностью овладел ею. Вид мой, видимо, был страшен — так выглядит, наверное, обезумевший преступник. Да, я был в таком состоянии, я точно сошел с ума. В отчаянно холодном магазине, среди пучеглазых фарфоровых и деревянных уродцев, криворотых джиннов, чертей совершить преступление не так уж трудно, сама атмосфера побуждала к этому. Судьба поджидала в засаде, искала подходящего случая, подталкивала меня к краю пропасти.

Неожиданно женщина шагнула к двери. Я оросился к ней, зажал ей рот рукой, чтобы заглушить крик, и сдавил в объятиях. Она боролась. Ее сопротивление лишь возбуждало меня. Красивая, бледная, с черными раскосыми глазами, расширенными от ужаса. В отличие от других женщин этой страны у нее была маленькая грудь. Белая шея, зубы — как жемчуг, нанизанный за алыми губами. В моих объятиях она была горячей, нежной, в этот бурный момент я забыл о грозящей опасности. Смерть у женской груди стала даже желанной. Нет, я уже не думал ни о смерти, ни о тюрьме, ни о стыде, ни о наставлениях капитана. Я потерял ощущение времени, места. Вдруг острые зубы впились в мое плечо, глубже, еще глубже, вплоть до кости, причиняя мучительную, невыносимую боль. Я кусал губы, чтобы не закричать, надавил ей на плечи со всей силой. Она опустилась на колени, разжала челюсти, едва не упала на пол. Снова пришла в себя и бросилась на меня со свирепостью львицы. Когда силы покинули ее, она вытянулась на полу, всхлипывая и приглушенно стеная.

Не знаю, сколько времени прошло. Думаю, немного. Магазин вращался вместе с нами, вокруг нас, буддийские статуи рыдали от возмущения и злобы, все предметы и картины двигались, пол ходил ходуном, вещи то исчезали, то появлялись вновь, и мы вдруг тоже исчезли куда-то. Когда мы вернулись оттуда, рядом друг с другом, ненависть в глазах женщины погасла. Она отстранилась от меня, отскочила в глубину, затем повернулась ко мне свирепая, как раненая тигрица, а я стоял перед ней на коленях, сложив руки по обычаю этой страны, просил у нее прощения и отпущения грехов.

Она могла закричать, но не сделала этого. Нож лежал на полу — она не взяла его, оттолкнула ногой. Это успокоило меня, но я по-прежнему молча, одними глазами, взывал к милосердию. Женщина поняла, что все позади и нет смысла поднимать скандал. Она лишь указала мне на выход и сказала что-то непонятное.

Я встал с пола. Отряхнул одежду. Я видел, что она берет платье и надевает его. Наши глаза встретились, во взглядах было примирение. Еще момент — и я стою, прижав руку к груди в знак благодарности и согласия, и указываю на предметы вокруг нас, вынимая деньги.

— Не надо, не надо, — сказала она по-своему.

— Надо, надо, — возразил я, снова показывая на эти прекрасные вещицы.

Она ударила себя ладонями по щекам, и тут я увидел обручальный перстень на ее руке. Она что-то возбужденно говорила, точно пыталась объяснить, что мне грозит, если меня здесь застанут, предостерегала о последствиях. Но мне хотелось что-нибудь купить в доказательство, что я вошел в магазин с благими намерениями. Я был уверен, что она не причинит мне никакого вреда. Она — спасительная доска в бушующем море опасности.

Я снова указал на вещицы, держа в руках деньги. Подобие улыбки скользнуло по ее лицу. Чему она улыбалась? Моей грубости? Смелости? Она снова сказала что-то на своем языке. Я обвел рукой вокруг своей шеи, и она, поняв, что мне нужно ожерелье, сделала знак подождать.

Она подобрала с пола нож, взяла приставную лестницу, поставила к стене, быстро взобралась до последней ступеньки и принялась ножом проделывать прорезь в деревянной стене в форме квадрата. Показалось окошко. Распахнув раму, женщина исчезла в окне, а я застыл в изумлении.

Я осмотрел дверь. Она была плотно закрыта. Я вытер платком лицо, причесал волосы, осмотрел одежду: все ли в порядке, не вызовет ли мой вид подозрения. Немного успокоился. Взглянул на часы: полдень. Через два часа моя вахта. Пожалуй, мне удастся выпутаться из этой истории и вернуться на судно. Я решил приходить в этот магазин ежедневно, проводить в нем все свободное время не только ради старинных вещей, но и ради этой женщины, имени которой я еще не знал.

Несмотря на вернувшуюся уверенность, что все обойдется, я все же немного волновался. Я не задумывался над тем, что произошло — еще будет время, все обдумаю хорошенько на судне, стоя за штурвалом или лежа на подвесной койке, восстановлю все детали, мгновение за мгновением. Это будут приятные воспоминания. Опасность, угрожавшая мне, миновала. Если мне удастся выбраться сегодня благополучно, я стану обладателем и этой женщины, и редкостных вещиц, добьюсь того, о чем даже не мечтает ни один из моих товарищей. Я совершенно уверен, что найти кабак или женщину в этом порту любому из них под силу лишь во сне. Представляю, каково же будет их удивление, когда расскажу им о том, что произошло сегодня со мной. Впрочем, этого я не сделаю. Сохраню все в тайне. Теперь у меня для этого две причины: древние вещи и эта женщина.

Я старался не производить ни малейшего шума. Снаружи раздался звук шагов, я застыл на месте, уставившись на окошко, за которым скрылась женщина. Лестница осталась у стены, и мне пришло в голову взобраться по ней и заглянуть внутрь. Не зря ведь стена заштукатурена — даже пристальный взгляд не обнаружил бы рамку окошка, если не прорезать обшивку, как это сделала она. Но кому нужна потайная комната за деревянной стеной? И почему там спрятаны вещи, ведь магазин государственный, как все магазины в этой стране? И ведет ли этот потайной вход наружу? Быть может, женщина прошла в соседний дом или в другой магазин? Не предаст ли она? Не приведет ли кого-нибудь? Впрочем, если бы захотела, она могла вызвать полицию по телефону. А может быть, она решила, что я могу ей помешать? Или думала, что я оборвал телефонный провод, когда вошел?

Вопросы заливали мой мозг сплошным потоком, и чем дольше затягивалось ожидание, тем больше их возникало и тем разнообразнее они были. Я не понимал, зачем устроен этот тайник. Почему там скрыты товары? Кому они принадлежат? Кто хозяин магазина?