Сверху и снизу - Риз Лаура - Страница 46

Я снимаю с кастрюли с цыплятами пластмассовую крышку, когда в дверь входит, точнее, врывается Ян. Месяц назад я дала ему ключ от своего дома, но отнюдь не потому, что мои чувства к нему внезапно усилились. Просто, как утопающий хватается за соломинку, в то время как М. приближает меня к себе, я инстинктивно тянусь к Яну ради моей собственной безопасности. Он крепко обнимает меня своими сильными руками.

— Ты хорошо пахнешь, — говорит Ян и целует меня в шею. Вероятно, он почувствовал запах шампуня, которым я мыла голову. Я приваливаюсь к нему, наслаждаясь теплом его объятий, теплом его бескорыстной любви, с удовольствием чувствуя, что его крепкое тело представляет собой надежную опору. Ян только из редакции — на нем синий костюм, помятый на спине и на коленях; галстук ослаблен и свободно висит вдоль пиджака. Он хочет отстраниться, но я задерживаю его руки у себя на талии.

— Не так быстро. Мне хорошо, когда ты меня просто обнимаешь.

Ян подчиняется и крепче обхватывает меня. Мне кажется, что, если он будет меня обнимать достаточно долго и достаточно крепко, я напрочь забуду об М. Жаль, что Фрэнни некому было так обнять.

— Мы сегодня будем есть цыплят? — спрашивает он, заглядывая мне через плечо.

— Да, ты как раз вовремя. Поставь их на огонь, а я приготовлю салат.

— Сейчас. — Ян снимает пиджак, вешает его на спинку стула в столовой и развязывает галстук. Он приглаживает волосы, но они немедленно опять спадают ему на глаза. Взяв кастрюлю с цыплятами и соду, он отправляется во двор. Нарезая помидоры и салат, я слышу, как Ян насвистывает, и улыбаюсь. С ним так легко, он такой добродушный и почти всегда приятный. Кроме периодических вспышек ревности, я не замечала у него каких-то темных сторон, желания поиграть в странные психологические игры. Свист прекращается, и он начинает переговариваться через изгородь с соседями. Затем свист возобновляется — какая-то веселая мелодия, которую я не знаю.

Через некоторое время Ян возвращается на кухню, достает коричневые тарелки и накрывает на стол, пока я заканчиваю возню с салатом. Он рассказывает мне, над чем сегодня работал, — это история о депутате законодательного собрания, который предложил провести референдум о разделении Калифорнии на три отдельных штата. Я внимательно слушаю Яна, но его мир кажется мне бесконечно далеким от моего. Мне трудно проявлять интерес к политике, когда мои собственные проблемы кажутся такими неотложными, и уж тем более обсуждать с ним политические вопросы. Вместо этого, когда Ян делает паузу, я рассказываю ему о своей работе по насилию в Сакраменто, которой занималась сегодня утром.

— Не могу ничего понять. Какой-то мужик зарезал свою жену, ударил ее камнем, а потом дважды проехался по ней на ее собственной машине. Другая пара, пожилые мужчина и женщина, были застрелены во время ограбления бара без всякой причины, они отдали грабителю все деньги, что были в кассе. Трехлетняя девочка погибла, когда двое магазинных воров, выезжая на Фрутридж-роуд, врезались в машину, в которой она ехала. Я просто теряюсь. Передо мной никогда не возникало такой проблемы — у меня есть все факты, но я не могу сложить их вместе, не могу написать об этом материал.

Мне кажется, что не стоит рассказывать Яну о том отчаянии и чувстве беспомощности, которые охватывают меня во время работы над этой темой. Когда я анализирую факты — акты насилия, совершенные против неизвестных мне людей, — то всегда думаю о Фрэнни. Когда-то я читала подобные статьи и они меня не трогали; зато теперь каждое преступление принимаю близко к сердцу и поэтому теряю способность писать. Как передать Яну, что значит видеть мир словно сквозь залитые кровью очки? Такая задача мне определенно не по силам. Вместо этого я раскладываю салат на тарелки и ставлю их на стол.

Ян, кажется, хочет что-то сказать, но вдруг хмурится и замолкает; его голубые глаза озабоченно смотрят на меня. Он выходит во двор, чтобы выяснить, как там цыплята, а вернувшись, сообщает, что нужно подождать еще несколько минут. Когда я откупориваю бутылку вина, он кладет руки мне на плечи.

— Милая, — мягко говорит Ян, и я мгновенно настораживаюсь, — может быть, тебе не стоит работать над этой темой? Тебе нужно уйти от этих ужасных мыслей, а не сосредотачиваться на них. Попробуй шире посмотреть на проблему. Уровень преступности в Сакраменто за последние два года почти не изменился, и он не выше, чем в любом другом городе с таким же населением, — просто после убийства сестры ты уделяешь этому больше внимания.

Я подаю Яну бутылку вина и два бокала.

— Пожалуйста, поставь их на стол.

По правде говоря, мне хотелось бы, чтобы Ян был более решительным в своих пожеланиях. Если бы он настоял на том, чтобы я перестала писать эту статью, если бы категорически этого потребовал, я бы, возможно, к нему прислушалась. Со мной теперь нужно быть властным, а Ян, мой милый Ян, подобных наклонностей, увы, не имеет.

За ужином он ведет себя крайне предупредительно, мы поддерживаем легкую беседу, стараясь избегать споров. Я рассказываю ему о том, что в прошлую субботу видела Мэйзи, и это его радует — в последнее время он советовал мне чаще выходить из дома, навещать старых друзей. Мы съедаем салат и цыплят и уже поглощаем ягоды со взбитыми сливками, когда Ян вдруг произносит:

— О, совсем забыл тебе сказать — я сегодня встретил Филиппа Эллиса!

— Кого? — Это имя мне ни о чем не говорит.

— Ну, тот мужчина, помнишь, в «Динг хоу» — ты еще о нем писала. Он исследует лягушек: как самки выбирают самцов или что-то в этом роде. Мы с ним несколько минут поговорили около редакции, а потом поехали обедать к Парагари. Он интересный человек, мы прекрасно провели время. На следующей неделе мы собираемся поиграть в гольф — погонять немного шары. Я сказал, что не играл со времени учебы в колледже.

Меня начинает тошнить. Я продолжаю бросать в рот ягоды, не чувствуя их вкуса. Сегодня М. упомянул этот ресторан «У Парагари», но не сказал, что обедал с Яном. Их встреча, я уверена, была не случайной. Я слушаю, как Ян рассказывает мне об этом обеде, и пытаюсь понять, что еще затеял М.

На ночь я надеваю рубашку с длинными рукавами, чтобы Ян не заметил рубцов и ожогов. Возникшая напряженность со временем прошла, и теперь в обществе друг друга мы снова чувствуем себя свободно. Я решила показать Яну рассказы Фрэнни — «Водяную Крысу» и «Последний довод Фрэнни», не упомянув, что получила их от М. Сказала, что нашла их в компьютере Фрэнни. Ян читает их молча, в его глазах блестят слезы. Потом он так же молча обнимает меня, понимая, что слова здесь не помогут. Удивляюсь, почему я раньше не показала ему первый рассказ?

Ночью я лежу в его объятиях и думаю о Фрэнни, об М. и комнате для дрессировки. Когда Ян обнимает меня, я чувствую себя заключенным, получившим несколько часов передышки до следующей пытки. С ним безопасно, я знаю, чего ждать от него, и могу полностью расслабиться, зато М. высасывает из меня всю энергию, как из батарейки. Ян мне нужен, чтобы вновь зарядиться, он придает мне силы, необходимые для того, чтобы выдержать новую дозу безумия М. и продолжить путешествие по темной стороне его души.