Это знал только Бог - Соболева Лариса Павловна - Страница 24

– Поделюсь. Я добрый.

У Фургона засветились глаза счастьем: сам Кобыла в подмастерья брал!

– Мне вроде твоя академия ни к чему, – сказал Николай.

– Хочу поглядеть, на что ты способен. Человек ты новый, а к нам затесался, кто ты, откуда – никому не ведомо. Мастерство покажешь, будешь гулять по свободе, ни одна шваль к тебе не пристанет, это я говорю.

– А я с приставалами по-своему воркую.

– Не о тебе сказ, Викинг. О нашем спокойствии. Пойдем вместе на дело, там и погляжу, чего можешь.

– А не подставить ты меня задумал?

– Викинг, не лепи горбатого (не оскорбляй), – заступился за Кобылу Фургон. – У нас правила такие.

Николай попал в щекотливое положение. Отказаться нельзя, должен пройти проверку, а согласиться – крупным преступлением пахнет. Тарасу не расскажешь, он, как честный человек, обязан будет предотвратить преступление, тем более что мечтает сцапать Кобылу с поличным. А что за проверка? Как ему придется доказывать свое умение?

– Моя доля? – Николай еще раздумывал, как ему быть.

– Двадцать процентов. Фургон на шухере постоит, по молодости ему и десяти хватит.

– Не густо, – опустил уголки губ вниз Николай.

– Так это за риск, – Кобыла прищурился. – За мой риск.

Николай предположил, что следует поторговаться, жадность – качество не последнее в воровской среде, он и накинул себе еще десять процентов, а сошлись на двадцати пяти исключительно «из уважения».

– Что за дело? Где и когда? – спросил он.

– Квартирка одна есть. Директор продовольственной базы ворует побольше нашего, а дубы (деньги) меняет на камешки. Завтра в десять. Его не будет. Лишнего не берем, мы не мародеры, а только то, что отнято у трудового народа.

Трудовой народ ложился спать с петухами и курами, да и вообще с наступлением темноты люди старались попрятаться по домам и носа оттуда не высовывать. Когда встретились, и тогда Кобыла не сказал, что предстоит делать Николаю. Молча дошли до старинного особняка, расположенного в запущенном саду за ржавой оградой.

Двухэтажный дом, выстроенный в стиле классицизма, имел парадный вход, но в таких домах обязательно был и черный ход. Вошли через парадный, Фургона оставили на лестнице, предупредив, чтобы не курил, а Кобыла с Николаем поднялись на второй этаж. Впервые шедшему на дело Николаю, который подавлял волнение, не зная, чего ему ждать, казалась странной неторопливость Кобылы. Ведь чистить квартиру следует в считаные минуты – это и без воровского опыта ясно. Но «ювелир» поднимался так, будто шел в гости на ужин, потом – опять же не спеша – он сделал небольшой массаж пальцев перед дверью и достал набор отмычек.

Началась работа. Замки несложные, но, когда их три штуки, время словно останавливается, а каждый посторонний звук вырывает сердце из груди. Кобыла работал спокойно, только по струям пота на висках можно было догадаться, что он тоже волновался. Настал миг, когда он распахнул дверь и улыбнулся, кивнув – заходи. В квартире Николай незаметно и с облегчением вздохнул, но тут его огорошил Кобыла:

– Ну, давай, Викинг, говори, коль ты вор, где лежат цацки?

Откуда ему знать? А надо выкручиваться. Импульсивно заработала память, возвращая его в лагерь, где заключенные держались группами по интересам. Ханурики часто друг перед другом бахвалились, мол, я нашел деньги там-то и там-то, а я вообще выудил их оттуда-то. Следует осмотреться, представить хозяина дома по обстановке, прочувствовать его, влезть в его шкуру и мыслить, как он. Николай прошелся по большущей комнате, заставленной старинной мебелью до тесноты. И беспорядок кругом. Неряшливость – не главная черта в данном случае. Беспорядок значил – хозяин квартиры человек бессистемный, тайник должен быть под рукой и в самом непредсказуемом месте. В ящиках бюро рыться бесполезно, богатств там не хранят. Николай подошел к каминной полке, наклонил гипсовую Венеру, но дыры в основании не было. Он, по-прежнему присматриваясь к предметам, заглянул за картины в поисках тайника, остановил взгляд на мягких креслах. Их было три, два стояли по сторонам этажерки, наверху которой возвышался бюст Сталина, а третье, накрытое пледом и с подушками, стояло в углу за диваном. Николай осмотрел дно бюста, потом указал на кресло в углу:

– В том седалище погляди.

Сбросив плед, Кобыла сначала нежно ощупал пальцами кресло, словно врач пальпировал живот больного, потом отрицательно покачал головой. Николай двинул на кухню, там осматривал банки с сахаром, пшеном, чаем. И Кобыла изучал всяческую тару на шкафах. Золото и бриллианты лежали в старом термосе, «ювелир» пересыпал все в холщовый мешочек, говоря:

– Знаешь наше дело, Викинг, знаешь. По моим данным, это не все. Ты осмотри здесь, а я там пошарю. Гроши не бери.

Николай не уловил подвоха. Когда же, осмотрев даже печь, вернулся в комнату, Кобылы там не было. Он бросился к выходу, а дверь заперта.

– Не дыши, Викинг, народ поднимешь, тебе это ни к чему, – тихо сказал за дверью Кобыла. – Сабля (дверь) подперта ломом, я его сюда сам притаранил. Есть десять минут, по окончании этого времени приедут мусорки, я вызову их. Если ты вор, то выберешься, а попадешься – не вздумай стукнуть.

Николай покрылся липкой испариной. Куда в первый момент бросаются, попав в ловушку? К окнам, разумеется, в крайнем случае, их можно выбить и вылететь на волю. На окнах стояли чугунные решетки. Николай кинулся к камину – и через трубу не вылезти: каминная шахта сужалась вверху. Камин старый, большой, Николай увидел, что на выступах изнутри можно какое-то время продержаться. Однако милиция наверняка заглянет сюда, значит, это не выход. Так что же делать? Вспомнил, что в таких домах имеются отдушины, а за отдушиной большие вентиляционные шахты. Николай кинулся на кухню, нашел решетчатое окошко у потолка, небольшое, но гораздо крупней, чем в многоквартирных домах, выстроенных после войны. Подставив стул, он заглянул за решетку – ничего не увидел. Тогда схватился за прутья и стал вырывать решетку, прикладывая все силы. Вырвать оказалось несложно, сложно пролезть через квадратное отверстие. Тут хоть уменьшись до размеров лилипута! А какой выход? Никакого.

Николай снял пальто и пиджак, кинул в шахту, затем сдвинул буфет к отдушине, таким образом закрыл осыпавшуюся на пол штукатурку, да и квадратный проем снизу стал незаметен. Николай залез на самый верх буфета, просунул ноги – пролезли. Затем развернул тело по диагонали и стал протискивать в шахту, главное – чтоб пролезли бедра и плечи. С невероятными усилиями получалось. Остались плечи…

На лестнице раздался шум, значит, милиция приехала. Николай схватил решетку, лежавшую на буфете, слегка согнул ее, чтобы поставить на место. Еще несколько нечеловеческих усилий – он влез в шахту, которая оказалась тесноватой для него, влез, порвав рубашку и ободрав плечи до крови. Упираясь сапогами в неровную кирпичную кладку, он вставил решетку, слыша топот ног. В последний момент Николай пригнулся, пряча голову. В кухню влетели двое.

– Нет здесь никого, – слышал переговоры.

– Через окна не сбежишь… Не похоже, что здесь побывали грабители, в вещах не рылись, а замки открыты. Посмотрите камин.

– В камине никого. Может, второй выход имеется?

– Нету второго. Видно, ушли или кто-то пошутил.– А вентиляция?

– Да кто ж туда пролезет?

– Ладно, квартиру опечатаем, хозяин вернется, узнаем, что унесли.

В наступившей тишине Николай откинул голову назад и шумно дышал, облизывая пересохшие губы. Почувствовав безопасность, он посмотрел под ноги, внизу покоилась груда щебня и кирпичей, значит, через низ не выйти. Карабкаться по кирпичной кладке вверх не было сил, остался тот же выход. Вылезти оказалось почему-то сложнее, Николай ободрал уже не только плечи, но и спину. Когда спрыгнул с буфета и посмотрел на проем отдушины… ему чуть не стало дурно: как он туда пролез? Поистине: жить захочешь – превзойдешь себя.

Он выпил стакан воды, потом второй, вставил решетку и на цыпочках подкрался к двери. Тихо. Николай толкнул дверь, бумажная лента, которой опечатали ее, порвалась, он выскочил на улицу. Только глотнув свежего, морозного воздуха, Николай почувствовал спад напряжения. Но мысль, что его подло подставили, привела в ярость. Он помчался к Сонетке, где, думал, потешался над ним Кобыла. Шел в порванной рубашке (пиджак и пальто остались на дне вентиляционной шахты), не чувствуя мороза, шел, скрежеща зубами и сжимая кулаки.