Девушка с прошлым - Репина Алла - Страница 14

Марину еще несколько раз вызывали в милицию для уточнения каких-то деталей. Она, не вчитываясь особенно, подписывала подкладываемые ей бумаги. Потом про нее как будто забыли, и она сама время от времени названивала Фалееву, но тот лаконично отвечал: “Работаем. Дело сложное и объемное”.

Квартира Македонского, как рассказывал ей этот опер, должна была отойти его младшему брату, о существовании которого Марина с некоторым изумлением узнала только сейчас. Почему-то Паша никогда даже не упоминал о нем. Почему, она поняла из истории двух братьев, вкратце поведанной Фалеевым.

Оказывается, у отца Македонского, Сергея Александровича, была вторая негласная семья, в которой рос брат Павла – Виктор. Он был на пятнадцать лет младше Павла. Впервые братья встретились только после смерти законной жены Сергея Александровича, когда отец решился сказать сыну о своей тайной семье. Паша Македонский к этому времени был уже известным актером, баловнем судьбы и любимцем публики, а Виктор еще только заканчивал школу и был, как говорят, подростком с проблемами. Он, кажется, ненавидел отца, даже не удосужившегося дать ему свою фамилию. Вместе с матерью он жил в многонаселенной коммуналке в центре города. Короче, ему было за что держать обиду и на судьбу, и на благополучных Македонских. Паша, как удалось без труда установить оперу, не раз вытаскивал своего сводного брата из разных переделок. После того как умер и отец, Паша практически содержал брата и его мать, он даже сумел выменять им скромную двухкомнатную квартирку в новостройках. Но благодарности мальчишки он не дождался. Разрыв произошел после того, как Витюша обворовал квартиру Македонского – в милиции сей факт зафиксирован не был, однако об этом рассказала следствию артистка Круглова. В год разрыва братьев она как раз была… Тут Фалеев задумался, как бы сказать, чтобы не задеть Марину? В общем, в это время они как раз были в очень близких отношениях, и показаниям Кругловой нельзя не доверять. Вот этот милый двадцатипятилетний Витюша, которого Марина не видела даже и на похоронах, становился наследником движимого и недвижимого имущества Павла Македонского – квартиры, машины, коллекций и даже тех вещиц, что еще недавно с такой любовью находила для Паши в антикварных лавочках Марина.

– Вы, конечно, могли бы попробовать доказать по суду, что являлись фактической женой Македонского, а потом претендовать на то, что нажили за время совместной жизни, – сказал опер Марине. – Но надо ли это вам?

– Нет-нет, я не буду ничем таким заниматься, – твердо сказала Марина.

Ей это и в самом деле не приходило в голову, хотя жизнь приживалкой у Катьки была отнюдь не сладкой и лишние деньги совсем бы не помешали. То ли “спонсор” надоел Катьке, то ли она ему, но подруга вернулась в коммуналку. Марина вновь пошла работать в больницу, все на то же отделение. О занятиях Катьки, давно бросившей университет, ей приходилось только догадываться. Днем Катерина спала, а по вечерам, наложив яркий грим и облачась в короткую кожаную юбочку и черные колготки с жирным швом, со вздохом говорила:

"Чао, иду работать”. Сильва Петровна провожала ее в коридоре смачным непечатным словцом…

Катерина трудилась в “Невском Паласе”, шикарном отеле на Невском. В последнее время она уже не в шутку, как бывало раньше, а на полном серьезе уговаривала присоединиться к своему бизнесу и Марину.

– Что ты там в этой больнице заработаешь? Это пока ты еще одета-обута, а как сносишь все, ничего уже себе и не купишь. У тебя же денег только на еду и хватает, – надоедала она. – Ты не думай, что у нас там какие-то шлюхи подзаборные, у нас девочки с университетским образованием работают, с языками. И менты нас не трогают. Знаешь, почему? Мы там у них глаза и уши. Так что считай, что будешь выполнять свой патриотический долг.

– Отстань, Катька.

– Ну, ты хоть сходи разок, посмотри, тогда и решай – отставать мне или нет.

Дело кончилось тем, что как-то Марина сдалась перед назойливостью Катьки и согласилась “только сходить и посмотреть”.

– Вот и молодец, хотя бы развеешься, – обрадовалась подруга. – Не все же тебе, дорогуша, вдовой тут сидеть. – Этим Катя больно задела Марину за живое.

– Кать, вот об этом больше ни слова, я прошу…

– Хорошо-хорошо!

И, поддавшись на Катысину игру, она даже навела зеленые тени над черной обводкой глаз. Зачесав пышные волосы на сторону, соорудила асимметричную прическу. Катька выделила ей широкий лаковый пояс. Сильва Петровна только ахнула, увидев такую неописуемую красоту, и с хохотом закрыла за девицами дверь, припечатав уже обеих своим любимым словцом.

В “Невском Паласе” к ним в мгновение ока подплыли два парня с характерными стрижеными затылками:

– Девочки, не разделите ли с нами наш тихий холостяцкий ужин?

– А деньги у вас, мальчики, есть? – кокетливо поинтересовалась Катька.

– Обижаете. У нас не только на ужин, у нас и на прочие удовольствия кое-что имеется.

Марине стала забавна эта новая роль и, решив про себя, что после ужина она как-нибудь да ускользнет, она согласилась выйти из гостиницы вместе с новыми знакомцами, лица которых, правда, несколько озадачили своей узнаваемостью. Где бы она могла их видеть? Да нет, пожалуй что не встречались… Узнаваемость была в самой незапоминаемости таких лиц. Блекловатые, гладко выбритые, с прозрачными светлыми глазами, с ранними залысинами… “Нет, не вспомнить”, – решила Марина.

– Экипаж прибыл, барышни, – весело воскликнул один из парней, и что-то в его интонации вновь насторожило Марину. Ну, где же она это слышала?

Мальчики как-то очень проворно усадили подружек на заднее сиденье черной “девятки”, и машина тронулась. С Невского они на малой скорости свернули на Марата.

– Куда едем, ребята? – поинтересовалась наконец Катька.

– Да есть тут кабак один…

Машина въехала на тротуар возле дома с глухим цоколем.

– Что-то я тут ничего такого не знаю… – начала проявлять беспокойство Катька.

– А тебе и не надо, барышня, знать. Ужин отменяется, девочки. Полиция нравов, лапоньки!

– Что?! – уже в один голос изумились подруги. Катька, конечно, не могла знать о том, что на этот вечер ее конкурентки по тяжкой девичьей службе в гостинице наметили свою маленькую разборку. За несколько дней до этого Катька неразумно послала подальше “мамочку”, вдруг объявившую о повышении комиссионных. С “мамочкой” никто ссориться не хотел. И тогда девицы решили проучить Катерину. Скинувшись, они вручили конвертик одной своей коллеге, а та уже наняла знакомых ей ментов для того, чтобы припугнуть непокорную Катьку. Та и не заметила того, как в дверях на выходе из отеля один из парней неприметно опустил ей в карман накинутого на плечи пальто маленький белый пакетик.

Появление Катерины вместе с какой-то новенькой не вписывалось в условия поставленной задачи, но уж заодно решили припугнуть и эту девицу.

– Документики, барышни, – потребовал тот, что был за рулем.

– Ты что, сдурел, мент поганый! – прошипела Катька, скинув с себя всякий лоск.

– А за оскорбление при исполнении тебе, знаешь, что причитается? – отчетливо проговорил рассвирепевший парень и, развернувшись, схватил Катьку за полу пальто.

Катька, рассудив, что сейчас будут бить, принялась отпихиваться кулаками. Но парень, выхватив что-то из ее кармана, вновь плюхнулся на сиденье и начал торжественно разворачивать пакетик:

– Наркотиками балуешься! Скажешь, что для личного потребления? Или как иначе запишем в протоколе?

– Да ты, гад, еще и провокатор! – взвизгнула остервенело Катька.

– Что, сука? – тяжело отозвался молчавший до того напарник.

Сидевшая в онемении от всей этой сцены Марина очнулась. Она перевела взгляд на Катьку, показала ей глазами на свою и на ее дверцу. Катька еле заметно кивнула головой, протянула руку к дверце, и они вмиг вылетели из машины, опрометью и не оглядываясь помчавшись по Марата к своему Свечному переулку.

– Догонять? – вяло спросил тот, что был за рулем.