Аванпост - Рэйтё Енё - Страница 15

— Я не в обиде, — с плохо скрываемой радостью ответил Голубь.

Шполянский с тяжким вздохом поплелся к лагерю… Одну ногу он чуть-чуть приволакивал… Хромой он, что ли?

А, не важно!

Голубь вышел к самой границе оазиса, где пыль уже толстым слоем покрывала кусты. В лунном сиянии перед ним простиралось бескрайнее, серебристо-белое море песка, словно настоящий океан.

Он огляделся… Нигде никого. В тишине раздавались лишь крики какого-то неугомонного какаду, кваканье нескольких лягушек, и откуда-то совсем издалека доносилась монотонная песня туземных конников.

Сквозь ветви стройных пальм пробивалась полоска лунного света. Как раз можно читать. Голубь вытащил бумажник. Обыкновенный кожаный бумажник, какие встречаются на каждом шагу. В бумажнике было много всякой всячины. Во-первых, пятнадцать тысяч франков. Несколько квитанций, множество визитных карточек. Вырезка из газеты — заметка в полстраницы, обведенная красным карандашом:

Вчера вечером в аристократическом квартале Орана, точнее на бульваре Бонапарта, произошли кровавые события. Доктор Бретай застрелил свою жену и капитана Коро, а потом покончил с собой. Доктор Бретай не так давно вернулся из окрестностей Нигера, куда он сопровождал пропавшую экспедицию исследователя Рюселя, будучи секретарем этого большого ученого. По возвращении домой доктор Бретай женился на вдове трагически погибшего исследователя. Женщина необычайной красоты, она когда-то была певицей и лишь ради Рюселя оставила сцену. Однако в Оране, где чета

Рюсель жила открытым домом, в прошлом известная певица принимала иногда участие в благотворительных вечерах. Обычно она пела свою знаменитую песню «Si l'on savait».

Si l'on savait…

Песня в комнате рядом с мертвецом! Песня, которая постоянно звучала, но ее никто не пел! Голубь читал дальше.

«…После смерти ученого его личный секретарь, доктор Бретай, женился на вдове Рюселя, и их супружество, казалось, было вполне счастливым, пока вчера вечером не разыгралась кровавая семейная драма.

В доме находились лишь двое лакеев, и показания последних полностью совпадают. Доктор Бретай был в отъезде, кажется в Алжире, а мадам Бретай принимала в гостях капитана спаги Коро, знаменитого наездника. По свидетельству лакеев, капитан Коро не раз появлялся в доме в отсутствие доктора Бретая. Драма разыгралась в одиннадцать часов вечера. Один из лакеев накрывал в гостиной чай. Мадам Бретай сидела за роялем и пела «Si l'on savait». Внезапно в дверях показался Бретай! Лакей услышал два выстрела, вскрик и звук падающего тела. Капитан Коро и женщина упали с простреленными головами. И, прежде чем слуга успел вмешаться, доктор Бретай выстрелил себе в висок. Когда приехала «скорая помощь», все они были мертвы…»

Голубь закурил. Вспомнилась вилла. Пыльные комнаты и та странная женщина с родимым пятном…

«…Были ли основания для ревности? Кто знает, — писалось дальше в заметке. — Возможно, пережитые в экспедиции треволнения подточили нервную систему доктора Бретая, или, может быть, интересная женщина, носившая треугольный знак не только на руке, но и в сердце, и в самом деле воспылала страстью, сначала к бывшему секретарю мужа, а теперь к капитану Коро? Никто не даст нам точного ответа на вопрос. Безусловно одно: общество Орана понесло ощутимую утрату…»

Посередине заметки помещалась фотография… Красивая женщина, голова необычной лепки, сросшиеся, густые брови и на редкость выразительные, грустные глаза,

Вдруг где-то, где-то совсем рядом, тихо зазвучал знакомый приятный женский голос;

Si l'on savait…

…Голубь замер.

…От ночного ветра пальмовые листья соприкасались друг с другом, издавая шо^ох,… Теперь слова перешли в напев… Точно… Тот же самый голос!

Голубь вскочил!… И пошел на звук голоса, но мелодия странным образом удалялась… Сам черт его морочит… Вот опять ясно слышится: «Si l'on savait…»

Еще несколько деревьев, и начинаются пески.

Голубь остолбенело застыл!

Господь Всемогущий…,

У подножия бархана в пустыне сидела женщина! Та, которая только что смотрела на него с газетной страницы! Лунный свет освещал ее. Она была в белом костюме для верховой езды, пробковом шлеме, вся снежно-белая! Отчетливо видны большие, грустные глаза, немного густые, сросшиеся брови… Она смотрит на Голубя, улыбается и поет:

Si l'on savait… Si l'on savait…

Твердым шагом, но не торопясь, Голубь направляется в сторону женщины.

Она медленно встает. Ударяет стеком по сапогам п устремляется от него…

Черт возьми! Если она скроется за холмами… Голубь бросается бежать. Надо раз и навсегда покончить с этим, с этими назойливыми привидениями. Неужели они теперь никогда не оставят его в покое?

Он обогнул холм.

Никого…

Но откуда-то очень издалека, с расстояния холмов в пятьдесят… звучала мелодия тихой, напевной колыбельной.

Голубь сел и нервно засвистел. Словно человек, подбадривающий себя на пустынной улице. Потому что это все-таки слишком, согласитесь.

Он больше не пытался преследовать привидение. Удивительно, но голос этой дамы слышен уже совсем далеко…

Только пусть она не надеется, что по ее милости одного из Аренкуров хватит кондрашка.

Однако черт бы побрал это пение…

Голубь нервно закурил.

Как могла попасть в пустыню женщина в городском костюме? Легионеры должны бы заметить ее на этой безлюдной равнине… И что она шастает здесь в сорокапятиградусную жару, посреди Сахары, так, будто ей это ничего не стоит? Кто она? Ясно, что не живой человек… Тут уж нет сомнений… Он, правда, никогда не верил в привидения, но теперь куда деваться… Его тоже поднимут на смех, как старых матросов, когда они рассказывают о похожих случаях, но только на море. Хорошо, что ему не придется рассказывать о своих приключениях, ведь он в ближайшее время умрет в результате «несчастного случая при исполнении служебных обязанностей». Но уж он-то не будет устраивать по ночам такие концерты. Это свинство. Барская блажь… Обычные женские штучки. Сначала флиртует с капитаном спаги, а потом, когда ей пустили пулю в лоб, пристает к незнакомым мужчинам… Что ей от него нужно? Он что, приставал к ней?

И вдруг поющее привидение возникло совсем рядом, так близко, что казалось, стоит протянуть руку, как он схватит его… И при этом громко, вызывающе пело!

Даже если сделать скидку на лунный свет, который искажает перспективу, до него шагов пятьдесят, не больше… Голубь рванулся к нему.

Теперь не уйдешь!

Опля!

Он определенно видел: женщина побежала за холм… Он за ней. Никого…

«Si l'on savait» — послышалось где-то далеко-далеко,…

…Тут уж Голубь окончательно поверил, что имеет дело не с человеком. Быть совсем рядом, а потом оказаться Бог весть где, а потом опять в пятидесяти шагах?… Однако на песке ясно видны следы сапог…

Голубь пошел по следу.

Кругом было множество четких отпечатков. Ага! Ее милость привидение оставляет след своей ножки на песке?! Значит, мадам имеет вес! И объем! И точно так же ступает по земле, как все прочие смертные… Таких привидений даже во времена его дедушки не бывало… Тут какой-то обман, а этого он не любит…

Следы вели назад к оазису… Но вдруг…

Голубь похолодел!

За холмом, где открывался небольшой кусок ровного пространства, следы исчезали.

Просто— напросто исчезали! Как вам это нравится?!

Следы обрывались на гладком песчаном поле между двумя холмами, совершенно пустом, словно женщина взлетела отсюда в воздух. Два последних отпечатка виднелись вполне отчетливо, а дальше ничего, только ровный песок…

Нет, больше он этим делом не занимается. Увольте. Он примет к сведению, что привидения все-таки существуют. Да еще какие хорошенькие!

Голубь снова устроился меж кустами и принялся дальше исследовать содержимое бумажника. Куда ему тягаться с привидением. Ваша взяла, мадам!